— А когда ты меня с Фассом познакомишь? Хочу увидеть и второго своего неполнородного братца. Ну, и извиниться перед ним хочется за тот внезапный подарок в виде трупного яда под брюхо, в конце концов!

— Он сейчас к кхун мэ уехал домой, навестить решил. Как только приедет, сразу познакомлю вас. О тебе он уже знает.

— С тётушкой всё хорошо?

— Да, беспокоиться не о чем. А вот Флэт… Притворщик он! Ох, Нонг’Сау, знала бы ты, сколько с этим нго проблем!

— Подожди, ведь ты меня этим «Нонг’Сау» с первого дня знакомства называешь… — С подозрением протянула Дома, складывая в голове дважды два. — То есть…

— Да, это слово переводится как «младшая сестра», Нонг’Сау.

«Как странно осознавать, что я его сестра… И как гадка мысль, что я действительно дочь… Тхирасака. Это мерзко и так неестественно звучит, что в дрожь бросает! Он не мой отец, пусть и зачал меня, если всё это правда. Мой папа — Игорь. И он мёртв»

Даже ночью, лёжа в кровати со сложенными на животе руками, сложно было до конца осознать тот факт, что совсем неподалёку спал сейчас её неполнородный, но всё же брат, притом где-то в другой провинции в это же время занимался своими делами ещё один — близнец первого. И оба они были тайцами, хотя Доминика тайкой ни в коей мере не являлась, пусть и была чем-то похожа на названных родственников.

А явленный миру сын Тхирасака, как оказалось, и не сын ему вовсе был — приёмный наследник.

Во время общения с Тиннакорном из-за накаленности ситуации и надобности оставаться в здравом уме, Ника не выказывала всего своего недоумения, недоверия в той мере, в которой хотелось, но ведь он должен был понимать — невозможно вот так легко, как данность принять такое! Это же равно тому, как если бы ей сказали, что родила её не Малика Галицкая, в девичестве Горячева, непревзойдённая магичка Тьмы всея магического мира, а рыба Глаша, выплывшая из Волги станцевать сальсу с неудачливым рыбаком и как итог родившая человекоподобное существо, одарённое Магией.

Но, как бы Дома ни старалась сдержаться, слёзы сами собой текли ручьями в безмолвной тишине, впитываясь в чёрно-фиолетовые простыни, тогда как обе подушки сминались руками, прижимаясь к груди для своеобразной поддержки. Ясно было, как истина утверждения, что дитя кошки — котёнок, почему мама молчала о её реальном отце, но становилось жалко мужчину, которому врали до самой смерти, что малышка, которую он растил, считая родным кровно, на деле таковой ему никогда и не была.

Ещё больнее становилось от понимания, что с мамой сделали это насильно, даже не позаботившись о предохранении, отчего появилась девочка нежеланно, но всё равно была бескрайне любима матерью, без упрёков и слов о глупости и безнадёжности дочери, пока та сама не взялась за учёбу. Её любили за простое существование, ни к чему не принуждая, не заставляя подражать родителям. Это больно.

Малика была безбожно доброй и сердечной. Она не пропитывала свою душу теми гадкими чувствами, вселяющими страх, ненависть и недоверие ко всему миру, что теплились в её дочери. Но как оставаться такой же неунывающей, когда узнаёшь, что со столь светлым существом так мерзко обошлись и даже вины не чувствовали?

Приходила ясность, за что однажды у могилы мужа она, слёзно рыдая, просила прощения, хотя маленькой Никуше казалось, что маме не за что было извиняться, ведь её родители всегда жили в любви, согласии и понимании.

Но магичка не держала зла на мать даже за… отчима? Игорь Галицкий был прекрасным существом, любил свою жену и девочку, которую воспитывал, а также верным перед друзьями и собратьями по оружию, что заставляло гордиться воспитателем и молить Богов о его хорошей судьбе в следующей жизни и на Небе.

Веки потяжелели слишком внезапно, примерно на середине четвёртого взывания Тёмному принцу о счастье отчима. Не успела темничка опомниться, открыв глаза и поняв, что оказалась во сне, как перед ней возник рослый мужчина тридцати лет, с густыми чёрными волосами средней длины, что сиял своей любимой доброй улыбкой и тёплый, родной взгляд направлял на падчерицу. Пока девушка продолжала ошеломлённо глядеть на отца, тот приблизился к ней и нежно погладил большим пальцем по дрожащей щеке свою милую, дорогую сердцу девочку, что не видел больше десяти лет.

Доминика напрягла невидящее в темноте зрение, вглядываясь в лицо преисполненного любовью мага, воспитавшего её, заменившего настоящего отца, что точно было благословением жизни. Со временем она поняла, что стояла на крыше тайского общежития, окружённая глубокой ночью, смягчённой лишь вечно включёнными в это время фонарями. Снизу, на крыльце, устало чесал своё плечо ни кто иной, как полуночник похуже Ники — Прасет, собственной персоной, не Маиботхад. Он стоял, сжимая в губах сигарету, и молча смотрел на шуршащий водой фонтан, переливающийся радугой подсветки.

Эти факты давали понять, что сон был не истинным, она не спала. Такое сновидение маги называли свиданием. Заснувшему в нём — чаще всего против воли спящего — приходил умерший знакомый с желанием увидеться и поговорить. Во время свиданий закрывший глаза не спал и оттого не набирался сил — существо осязало своего собеседника, который был вполне реальным — с одного из Небес приходил навестить кого-либо в личных целях.

Умершие существа могли по собственному желанию приходить в сон к живым магам, Доминика это знала. Но она никогда и подумать не могла, что во сне к ней решит явиться её отчим, тем более в день, когда она узнала о нём правду — как бы он узнал? Из-за удивления темничка могла только глупо смотреть на мужчину, что улыбался и терпеливо ждал, пока она ощущала, как сводило горло и поперёк комом вставали любые слова.

— Домушка, малышка, — наконец, с дрожью в голове вымолвил Игорь, попытавшись достучаться до дочки.

Он был там. Смотрел на неё. Он был реален и находился рядом. Стоял прямо напротив. Настоящий.

— П-пап! — Голос её дрогнул, на глаза навернулись слёзы. Ника сделала шаг к отцу, пусть и не родному кровно, и крепко обняла, уткнувшись носом в чужую грудь. — Ты как? Почему пришёл, что-то серьёзное?

— Я хорошо, на третьем Небе доживаю свои годы в прекрасных условиях, скоро должен пройти по очереди на перерождение. Там же, как на Земле — тоже всё долго ждём. Пришёл тебя навестить, как иначе? Ничего серьёзного и второстепенного. А ты как, малышка? Слышал, проблемы появились? Помочь? Я со всеми негодяями одной правой разберусь! Я же на Небе не подвергаюсь старению — всё тот же мо́лодец, каким ты меня помнишь.

— Как сказать, пап… — Девушка в неприязни повела плечами. — Справляюсь, не будем об этом. Я всё-таки хочу знать, почему ты решил поговорить именно сейчас?

— Мой знакомый с Неба вот только-только от дочки вернулся, навещал тоже… Мали, вроде, зовут. Он мне и рассказал, как моя девочка лежит на кровати и страдает. Я же знал, что ты в Таиланде теперь, сложил дважды два, ну и… не мог не поддержать, не рассказать всё, что знаю. И не мог смолчать, что знал обо всём и маму винить в умалчивании правды не надо. Она мне сразу после случившегося обо всём рассказала. Помню, в слезах прибежала, и…

— Рассказала о… том, что с ней сделали и мы не родные друг другу?

— Да, она тогда рыдала на моих коленях полдня, а я всё, что мог — это тихонько успокаивать её словами поддержки и поглаживать по спине…

— Но почему, раз обо всём сразу узнал, ты не пошёл на пятое Небо и не рассказал обо всём Его Величеству, чтобы с Тхиром разобрались?

— Это не было возможным, — горько помотал головой Игорь. — У нас на руках было мало доказательств и отсутствовали прямые свидетели, кроме его охраны, но тут, думаю, сама понимаешь. У нас не было даже фото, видео или чего-то в этом роде, мы могли доказать факт этого только на словах, а ДНК тест делать никто не захочет без веских на то причин. Да и Тхир, как был, так и остался богатым, но никому не нужным. Небесным не было интересно и до сих пор всё равно, что он там делал семнадцать лет назад и что делает сейчас — исправно работает и Бог с ним. К тому же, тогда времена были такие, что всё пятое Небо в работе вязло, нечисть выплывала на улицы огромными стаями, умирали люди, умирали маги, меня тоже вечно на службу вызывали, не мог даже нормально с женой горюющей посидеть.