— Какое тонкое наблюдение.

Моим сарказмом собеседник пренебрег.

— Ты молода и… — Он вздохнул. — Я возвращаю тебе свободу, чтобы ты могла воплотить в жизнь все свои юные мечты. Все еще у тебя будет, тесоро, и любящий супруг, и толпа сопливых детишек, и счастливое уединение.

Я села прямо и, отодвинувшись от супруга, требовательно на него посмотрела.

— Уединение? Вы отсылаете меня прочь?

— Да, Филомена. Завтра ты под охраной десятка гвардейцев покинешь Аквадорату на шхуне «Безмятежность». Это быстроходное судно, к исходу второй недели оно причалит к острову Саламандер, чтоб воссоединить тебя с родителями. Другого выхода у нас нет, в столице тебе находиться опасно, командор да Риальто не оставил своих планов, в чем бы они ни заключались.

Какой кошмар! Этот стронцо только что лишил меня оружия. Теперь для безопасности мне не нужно быть его женой. Думай, Филомена, оправдывай комплименты.

— Шхуну вы подарите мне?

— Что? — он удивился.

— Погодите, тишайший, — я покачала головой. — То есть я расшибаюсь в лепешку, налаживаю дипломатические связи с чудовищными кракенами, убираю мусор, изображаю для подданных граждан дар моря, служу приманкой для да Риальто и не получаю за это никакой вещественной благодарности?

Глаза цвета спокойного моря азартно блеснули.

— «Безмятежность» слишком дорога мне. То есть ценность ее нематериальна. Это первое судно, которое я смог купить самостоятельно.

— И сентиментально нарекли в честь фрегата дожа Дендулло, на котором служили капитаном?

— Именно. — Он торговался. — Предлагаю тебе взять ее цену деньгами.

— Ваша серенити, — я погладила Чикко, — если моя саламандра не бесплодна, через три-четыре помета мы сможем выкупить целую флотилию.

Про бесплодие я упомянула зря. Чезаре воспринял это личным упреком.

— Так чего вы хотите, Филомена?

— Звания первой ученицы…

— Пони и гондолу, я помню.

— Не перебивайте! Только что вы обещали мне воплотить все мои девичьи мечты.

Дож кивнул, я продолжила:

— Девица Саламандер-Арденте желала получить диплом «Нобиле-колледже-рагацце». Ее батюшка потратил на это немало средств, а она — три года из своей юной жизни.

— Что вы предлагаете?

— Продолжить быть супругами еще несколько недель. Командор от своих планов не отказался, мою безопасность обеспечит лишь мой статус замужней синьоры. В день выпуска мы разведемся, а я, в компании ваших гвардейцев, так как, подозреваю, родичам моим присутствовать на балу вы не позволите, отправлюсь к новой жизни. В моем багаже при этом будут два документа: подписанный вами развод и диплом с самыми отличными отметками из всех возможных.

Чезаре отвернулся, любуясь морской гладью.

— Как вам будет угодно, серениссима.

Итак, этот раунд остался за мной. Лучшая ученица Филомена. Ей теперь придется корпеть над книгами в дворцовой библиотеке. Только над теми фолиантами, которые интересны Филомене-интриганке, названия которых она узнала от синьоры Олимпии. Или синьорины? Интересно, путтана замужем?

Плеча своего мне больше никто не предложил, пришлось дремать, свесив голову на грудь.

Поднимаясь по ступеням лестницы дворца дожей, я с приятным удивлением отметила, что вернулась домой. А чуть погодя, с неприятным — что осталась без фрейлин. Маура заперта под замком в палаццо Риальто, Карла изгнана дожем, Бьянка Сальваторе сбежала замуж.

— Дона догаресса… — Дона Раффаэле присела в реверансе на пороге моих апартаментов, пятеро горничных повторили поклон.

Лучше бы я осталась совсем без фрейлин.

— Констанс, — командовала Паола, — доне догарессе нужно переодеться. Ангела, подай домашние туфли. Лу, возьми в футляр саламандру.

Оказавшись в стеклянном плену, Чикко моментально уснула. Горничные почтительно исполняли все приказания фрейлины Раффаэле, сама она изображала воодушевление.

Раньше все мои переодевания казались мне молниеносными, потому что за это время мы успевали поболтать, обменяться сплетнями и шутками. Теперь же простая смена платья тянулась, как скучная лекция. Девушки помалкивали, позволяя себе лишь редкие просьбы шепотом: «дона догаресса, извольте повернуться, извольте присесть, позвольте помочь».

Наконец мне предложили пройти в гостиную, и Голубка подвела меня к столу с рукоделием.

— Синьора Муэрто позаботилась о том, чтоб вы не скучали.

— Как это мило со стороны матушки, — умильно проворковала я. — Ой, пяльцы! Иголочки, ниточки! Какая прелесть!

Мы с Паолой сели друг напротив друга и стали изо всех сил развлекаться.

Я произвольно тыкала иглой в натянутую на раму ткань, Инес придерживала шитье, Лу вдевала нити, Чечилия наблюдала ее движения, будто той нужна была помощь. Ангела и Констанс просто стояли у стола. Веселье просто лилось через край.

— Дорога вас не утомила? — спросила Голубка.

— Нисколько. А вас?

— Я сопровождала синьору Муэрто.

— Ваше добросердечие воздастся вам сторицей. Как перенесла путешествие матушка?

— Стоически, несмотря на постоянные боли в ноге.

— Матушку осмотрел лекарь?

Беседа продолжалась, бессмысленная и пустая. Платье фрейлины было бело-непорочным, мое — черным как ночь.

Диспозиция понятна. Свет против тьмы, добро против зла. Какая мелочность! Интересно, как этой притворе Раффаэле удалось так быстро подчинить слуг? Моя свекровь шепнула ей тайное заклинание?

Про это мне не рассказали, зато я узнала, что с сегодняшнего дня меня ожидают семейные трапезы в кругу семьи, два часа обязательного вышивания и ежевечерние беседы с матушкой в ее спальне.

Меня мутило от голоса Голубки, от ее добродетельного тона, от духоты и усталости. Хотелось спать и есть, в любом порядке, но немедленно.

Я предложила Раффаэле навестить синьору Муэрто, чтоб справиться о ее самочувствии. Мне возразили, что моя тишайшая свекровь решила до обеда прилечь и тревожить ее не стоит.

Попытка сбежать под предлогом срочной беседы с супругом тоже провалилась. Его серенити присутствовал на заседании совета. Какого именно? Ах, Голубка об этом не знала. В благословенной Аквадорате их буквально десятки.

— Вы интересуетесь политикой, Филомена? Как это странно для женщины.

— Зато обычно для догарессы.

— Меня восхищает ваше рвение.

Я скрипнула зубами. Без твоего фальшивого восхищения я прекрасно обойдусь! Мерзавка меж тем ловко орудовала иглой, золотые стежки, ложась один к одному, превращались во вполне узнаваемую фигуру гербового аквадоратского льва.

— А меня приводят в восторг ваши, Паола, таланты вышивальщицы.

— Ах, пустое. В долгие зимние вечера на родном Поко-Комо мне было больше нечем заняться.

— Не скромничайте, дона Раффаэле. Вы образованны, значит, много читали, вы прекрасная музыкантша. Есть ли хоть что-то, чем вы не одарены?

Она всхлипнула и отвернулась, будто сдерживая слезы.

— Дона догаресса знает, чего я лишена.

Прикрыв глаза, я представила, как обрушиваю на эту русоволосую головку массивные пяльцы, и, насладившись картиной, попросила:

— Расскажите мне о вашей родине.

Это тоже было скучно. Говорила фрейлина многословно и цветисто, но отстраненно, без души. Прекрасный зеленый остров Поко-Комо, плантации сахарного тростника, пальмы, лошади, лагуна.

— Ваша семья торгует пряностями?

Три минуты бубнежа. Асафетида, бадьян, ваниль, гвоздика, имбирь, кардамон, лавр, мускатный орех, перец, розмарин, цедра, шафран.

Мне не кажется? Она ведь перечисляет их по алфавиту.

Я зевала уже почти не скрываясь, но узнала все-таки, что бывает перец белый, черный и даже зеленый, индийский и мавританский.

— А откуда в Аквадорату приплыли вы, Филомена?

Отвечать не хотелось, но пришлось. В отличие от моего равнодушия к ее рассказу дона Раффаэле проявила к моим речам любопытство. Она задавала уточняющие вопросы, ее интересовало буквально все: расположение острова Саламандер, размер, климат, ветра, расположение дома, количество слуг, возраст моих братьев и личные имена родителей.