— Ты меня через него вытащила?

Хумэнь не отвечала, будто прислушиваясь.

Тип-топ… топ-топ… То ли капель, то ли чьи-то неторопливые шаги.

Лисица зашипела и набросилась на меня. Затрещала разрываемая ткань платья. Я потянула соперницу к себе, чтоб в последний момент присесть и сгруппироваться. Хрустнула суставом подломившаяся нога. Мы упали на пол. Саданув наугад коленом (кажется, попала), я попыталась столкнуть с себя комок мышц, в который превратилась моя спутница. Получила удар в подбородок, голова дернулась назад, затылок встретился с полом, в глазах потемнело. Рот стремительно наполнялся соленым, саднила треснувшая губа. Лисица продолжала кромсать мою одежду. Я плюнула в ее сосредоточенное лицо.

— Прекратить!

Змеиный шепот отрезвил нас почище ведра холодной воды. Лисица молниеносно отскочила и застыла в поклоне перед высокой фигурой вещуна. Трисветлый Ив был в маске, но голос его я узнала.

— Я недоволен тобой, Хумэнь, — продолжал Трисветлый, не обращая внимания на мои попытки подняться и принять подобающий вид. — Ты слишком долго ведешь ко мне нашу гостью.

А гостья тем временем стояла на коленях, одной рукой придерживая на груди остатки платья, а другой нащупывая на полу побольше лоскутков — прикрыть срам. Из губы на подбородок текла кровь, но лишних рук ее вытереть у меня не было.

— Девчонка полезла в драку, — оправдывалась лиса. — Мне пришлось применить силу.

— Да она сама…

Моя попытка восстановить справедливость была пресечена быстрым взглядом.

— Молчи, — беззвучно шевелились губы Хумэнь. — Молчи-и-и…

— …виновата, должок у нее передо мной, — извернулась я. — А у меня — перед ней. Кровная месть у нас. Понятно?

И, плюнув на правила куртуазности, поднялась на ноги. Ив смотрел на меня с интересом. Нет, кажется… Фиалковые глаза в прорезях маски были холодны и неподвижны.

— Пообещай мне, что в моем присутствии вы воздержитесь от выяснения отношений.

— Навроде как грецкие игрища? Помнится, у них, когда до состязаний дело доходит, даже войны на время останавливают, — блеснуть знаниями было приятно. — Только пусть тогда ваша зверушка ко мне тоже не лезет. А то мое терпение, знаете ли, край имеет.

Неожиданная разговорчивость была следствием нервного напряжения. А вот то, почему при Светлейшем я всегда стремлюсь на просторечный мохнатовский говорок перейти, — это тайна, покрытая мраком.

— Ты слышала, Хумэнь? — Вещун повернулся к лисице. — Наша гостья не хочет тебя видеть. Удались.

Та склонилась еще ниже, изображая покорность, и молча отошла. Я провожала ее взглядом, надеясь на какой-то знак. Но лисица скрылась за колоннами, даже ни разу не оглянувшись.

Мы немного помолчали. Я потому, что не могла придумать, что еще такого ляпнуть, а Ганиэль… Не знаю, о чем думал он, но в его присутствии я чувствовала себя слишком маленькой, слишком беззащитной, слишком…

— Твоя нагота волнует меня, — наконец проговорил Ив.

Мне послышалась удивленная интонация в его голосе. Я покраснела.

— Гостью нужно сопроводить в ее покои и помочь одеться.

Он резко хлопнул в ладоши, из-за колонн появилась пара закутанных в плащи фигур. Жрецы? Слуги? Трисветлый резко повернулся и пошел в ту же сторону, куда перед этим исчезла лиса. Меня повели в противоположном направлении.

На стенах зала как по волшебству появились многочисленные резные дверцы. Когда я бродила здесь впервые, их видно не было. Неужели для того, чтоб открылись глаза, нужно было пройти испытания в спиральном коридоре?

— Сюда, — негромко направили меня к нужному выходу. — Дверь со знаком клевера.

А голосок-то женский, да и фигуры у моих сопровождающих мелковаты.

Я слегка пригнулась, проходя под низким косяком. Ганиэлю небось вдвое складываться приходится.

— Ваши покои, госпожа.

Я шмыгнула носом, оглядывая обстановку, которой, кстати, было негусто. Пол, устланный коврами, слегка пружинил под ногами. У стен в беспорядке были свалены огромные подушки. В отделке преобладали красный и темно-синий цвет, отчего я на мгновение представила себя в чреве огромного животного. С потолка спадал блестящий каскад прозрачных кристалликов. Я решила, что это светильник, между прочим сделав зарубку в памяти: под этой громадиной не стоять и не сидеть, а то мало ли что, неизвестно, насколько надежно она закреплена.

— Госпожа желает раздеться?

Я обернулась. Сопровождающие уже сняли свои маски и балахоны. Как я и предполагала, они были женщинами. Две молоденькие девчонки, не старше меня, чем-то неуловимо похожие, хотя одна из них была рыжей, с усеянным веснушками улыбчивым лицом, а другая — дородной и русоволосой. И кстати, не считая шелковых набедренных повязок, обе они были обнажены.

— Как вас зовут? — устало спросила я.

Ну голые, и дальше что? Я, по-моему, сегодня разве что с содранной кожей баб не видала. И то, скорее всего, потому что не смотрела внимательно. Да и сама я, если честно, не очень-то и одета. Вон даже Ганиэль взволновался. Я опустила взгляд вниз — на кровоточащие коленки, сбитые носки туфель, сползшие до самых щиколоток чулки. Волнительное зрелище, чего уж там — сама в растрепанных чувствах.

— У нас нет имен, госпожа, — ответила рыжая. — Мы здесь, чтоб служить вам.

— Чтобы исполнять все ваши желания, — подхватила другая. — Прикажете ванну, госпожа?

Госпожа пожала плечами. Ее в этот момент накрывала такая волна паники, что хотелось визжать тоненьким голоском. Но страхи страхами, а в порядок себя привести надо. Судя по всему, впереди меня ждал очень непростой разговор.

Ванная комната была огромной, гораздо больше той, в которой мы только что были. Купальня белого мрамора с тремя невысокими ступеньками, резные скамеечки, на которых теснились склянки и плошки с разнообразными маслами, притираниями, мелкими кристалликами разноцветной соли, а также стопки белоснежных отрезов ткани.

Я повела плечами. Платье упало, я переступила через него, оставляя в грязной куче обувь и чулки. Рыжая служанка подхватила все это и куда-то унесла. За ее движениями я не следила. Гораздо больше меня интересовали действия второй девушки. Та быстро спустилась на дно пустой купальни, приблизилась к выступающей из стены трубке, потянула за какой-то рычажок, из трубы хлынула пенная струя воды. Я ахнула:

— Что за чудеса?

— Никакого волшебства, — с гордостью ответила служанка. — В подвальных помещениях постоянно подогревается огромный котел, из которого вода потом по трубам поступает в ванные комнаты гостей.

— Хитро, — одобрила я новинку. — А что у вас для справления естественных надобностей придумано?

— Клозет, — из-за спины сообщила вернувшаяся рыжая. — Новейшее изобретение ученой мысли.

Ученая мысль удержу не знала. Фарфоровая чаша на гнутых ножках зияла по центру круглой дырой. Я подавила желание наклониться и поорать туда, чтоб услышать эхо.

— Тоже система труб. — Служанка завелась не на шутку, было видно, что гордится она не только диковинками, но и своими знаниями о них. — Все отходы поступают в специальные резервуары, спрятанные глубоко под землей.

Я поцокала языком.

— Ну так их все равно время от времени опустошать надо. Золотарей нанимать, или колдовством каким развеивать.

Девки переглянулись, будто я сказала какую глупость.

— В храме не действует магия.

— Сила Трехликого так велика, что любой стихийник опустошится в одно мгновение, только попробовав применить свое колдовство.

— Бог защищает нас от магов.

— Он защищает нас от врагов.

— Исполняет наши желания.

— Забирает страхи.

— Дарит сны.

Они трещали как сороки, подхватывая фразы друг друга. Это было, конечно, замечательно и, наверное, даже поучительно…

— Стоп! — хлопнула я в ладоши, прервав на полуслове очередную восторженную тираду. — В другой комнате договорите. Как дела свои закончу — позову.

Они послушно вышли. Дел-то у меня было немного, только чужих глаз они не терпели.