— В ее вине мы уверены, — прошамкала моль номер один, поводя бельмами глаз. — Но обычай требует от нас выслушать преступницу, чтоб, когда мы попадем на другую сторону, в вихрь душ, никто не смог упрекнуть нас в том, что мы попрали обычай.

— Лучше сразу все сделать хорошо, чтобы потом возвращаться и доделывать не пришлось, — хмыкнула я про себя.

— Что можешь сказать в свое оправдание, сирена?

— Многое. Во-первых, я ни в чем не виновата. А во вторых… Пусть кто-нибудь почешет мне спину.

Хлипкая попытка разрядить обстановку с треском провалилась. Народ встретил мою тираду недоуменным молчанием. Бусинка даже покрутила пальчиком у виска.

— Ты все сказала? — Моль номер один, кажется, тоже сомневалась в моей адекватности.

Испугавшись, что все разбирательство сведется к этому единственному формальному вопросу и ответу, я затарахтела:

— Ну поймите же вы, я не знала, что артефакт моего народа хранится у вас. Кто мог подумать, что венец сработает так неожиданно!

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — вдруг проснулась безымянная моль.

Остальные обернулись к коллеге, но дальнейших откровений не последовало. Старушка сладко зевнула, продемонстрировав младенческие голые десны, и опять захрапела.

— Значит, я требую законного разбирательства! — Убедившись, что старейшина действительно заснула, а не умерла, твердо заявила я. — Требую адвоката!

— Не забудь еще напомнить о праве на один телефонный звонок, — пискнул Пак.

— Будешь вмешиваться, — тебя защитником и назначу.

— А я не откажусь.

— Да кто тебе свою жизнь доверит? Ты же трепло, обернуться не успеем, как вдвоем в вашем мифическом вихре душ окажемся.

— А не нужно было предлагать! Все, я завелся, линию защиты выстроил, теперь меня не удержать!

Препираться с мелким пакостником можно было бесконечно, тем более что я почему-то решила, что, пока мы говорим, ничего страшного случиться не может. Я ведь уже поняла, как планировалось казнить сирену.

Купол муравейника был у самой границы леса, чуть левее дымящейся ямы. Небольшой отряд пикси медленно двигался от него в мою сторону, рассыпая узкую дорожку светлого порошка. Судя по тому, как послушно крупные рыжие насекомые следовали за отрядом, сыпучее вещество было сахаром. Да, точно! Один из малышей тайком облизнул руку и закатил глаза от удовольствия. Я, по-жирафьи вытянув шею, дотянулась губами к плечу. Черт! Липкие нити тоже были сладкими. Значит, через несколько минут их авангард приблизится ко мне, и…

— Я хочу говорить в защиту леди Сирин!

А о Ларсе я как раз забыла. После поцелуев на поляне он переместился для меня в разряд приятных, но не очень реальных воспоминаний. Теперь охранник, собранный и серьезный, стоял от меня по правую руку.

— Обычаем это не запрещается, — решили моли. — Начинай!

— Все здесь присутствующие хорошо помнят время сразу после войны…

Неожиданное вступление вызвало в толпе гомон.

— Ну хорошо, — согласился охотник. — Многие из вас дети мирного времени, младое племя, не знающее нужды, не боящееся преследований разгневанных альвов Дома Зимы или слуг Янтарной Леди…

Слушатели внимали благосклонно. Я бы и сама пополнила их ряды, голос блондина завораживал, но именно в это мгновение мой воспаленный мозг выдал неожиданный план спасения.

— Пак, — тихонечко шепнула я в пространство.

— Ну, — недовольно отозвался малыш.

— Ты путы грызть не пробовал?

— Это негигиенично.

— А ты попробуй.

— Даже не заставляй меня. Я не пограничная собака, а ты не талантливый кинолог-любитель, которого взяли в плен сомалийские пираты. — Забористый коктейль из всех просмотренных любознательным пикси сериалов прервался чавканьем.

Через минуту я почувствовала, что маленький нюхач сместился ниже, еще через две — смогла пошевелить затекшими кистями рук. Муравьи все приближались, их рыжие спинки на фоне зеленой травы смотрелись даже нарядно. Как там называется боязнь муравьев? Точно! Мирмекофобия!

Жаркая речь Ларса к тому времени уже подошла к концу, и начались дебаты. Охотник, сидящий на корточках в центре поляны, в ярких красках описывал мою доброту, красоту и невинность. Бусинка посматривала в его сторону с сочувствием, но старейшины были непреклонны.

— Ну, Дашка, — писклявый шепот Пака за спиной был еле слышен, — пора прощаться. Спасибо за все, не поминай лихом и все такое…

— Меня освобождать ты не собираешься? — беспомощно дернулась я.

— Нет, — честно ответил зеленый. — Вы, громадины, сами уж как-нибудь со всем разберетесь. А я существо нежное, хрупкое, ранимое. К тому же на тебе еще слишком много паутинных чар, а в меня больше ни кусочка не поместится.

— С-скотина, — с чувством сообщила я Ахтымелу и заорала в голос, ощутив на голени первый жгучий муравьиный укус.

Одновременно запахло жженым сахаром. Принюхиваться времени не было, я сучила ногами, топча подбирающихся насекомых, и одновременно пыталась сбросить с груди ставший вдруг очень горячим венец. Черт! Черт! Черт! Все равно что выталкивать грелку из-под пуховой перины. Черт!

— И последнее: со смертью сирены сдерживающие заклинания падут, и алтарный камень снова будет пылать, — разливался соловьем охотник, заметив мои телодвижения.

— А ты, Хитрый Лис, не сможешь унести этот венец подальше от наших земель, сразу после казни? — задала осторожный вопрос лысая бабка.

— Нет.

— Наша благодарность будет очень… вещественной.

— Сомневаюсь, что вы сможете заплатить мне больше, чем Господин Зимы за живую и здоровую сирену. К тому же припомните, кто стоял во главе Третьего Дома. Неужели вы рискнете будущим своего вида, неужели не найдете в законах лазейку, которая позволит нам без потерь покинуть ваши гостеприимные земли?

Две бодрствующие моли переглянулись.

— Нам нужно подумать, — наконец изрекла одна из старейшин. — Окончательное решение вам сообщит Бусинка.

Все три старушки медленно растворились в воздухе. Предводительница пикси низко поклонилась месту, с которого они исчезли, и обернулась к Ларсу.

— Скажи своей подопечной, чтоб успокоилась. В этом году был не очень большой прирост боевых муравьев, а она уже три десятка жизнеспособных особей ножищами затоптала.

— Если вы сейчас же эту биомассу от меня не уберете, я плашмя на них свалюсь, — кровожадно пригрозила я. — Устрою муравьиный геноцид, так и знайте!

Бусинка кивнула Ларсу, и охотник подскочил ко мне. Пока я зачем-то вспоминала вариации афоризма про Магомета и гору, он рывком выдернул меня из липкого кокона и на руках отнес в сторону. Паутина упала на землю и моментально была облеплена муравьями. Их авангард уже устремился обратно к муравейнику, сжимая в жвалах кусочки лакомства.

— А рухов ты куда отправил? — спросила я охотника.

— В засаде ждут. Если бы старейшины не согласились уладить дело миром, мы бы начали войну.

— А сразу начать драку тебе религия не позволяет?

— Не хочу ни с кем здесь портить отношений без крайней необходимости, — серьезно ответил охотник, проигнорировав подколку. — Все мои тропы начинаются отсюда.

— И сколько нам теперь ждать эпохального решения вздорных старушонок?

— Недолго. Алтарный камень действительно раскалился, и они захотят выгнать нас отсюда побыстрее. Сейчас старейшины, скорее всего, раздумывают над формулировками — у пикси очень сложная система законов. Пак с тобой был?

— Он сбежал, сказал, слишком молод, чтобы гибнуть во цвете лет.

— По дороге вернется, ему особо деваться некуда.

Мы стояли рядом, очень близко друг к другу. Охотник бросал внимательные взгляды через мое плечо.

— Венец с тобой? — вдруг спросил он.

— Ой! — Я обернулась.

Зеленоватая зловонная лужица пузырилась вокруг артефакта.

— Придумай, куда излишек магии деть, — жалобно попросила я. — Прорицать разные гадости мне что-то совсем не хочется.

Ларс кивнул:

— Я поговорю с Бусинкой.

Охотник отошел, оставив меня одну. Я присела на траву и вытянула ноги. Порхающие над поляной пикси навевали дрему. Раздумывая над тем, чего я хочу больше — есть или спать, я рассеянно улыбалась. Взгляд расфокусировался, зелень окружающего леса приобрела объем, и на несколько минут мне удалось увидеть как бы второй слой реальности. Как будто я нашла зашифрованный ключ в головоломке или обнаружила там недостающую деталь. В этой другой реальности землю укрывал слой снега, огромная сосна у края поляны была повалена, через ее ствол перебиралась гибкая фигура в черном облегающем одеянии. Я ахнула, встретив взгляд изумрудно-зеленых глаз Руби. Фея поднесла к сомкнутым губам палец и покачала головой. Я подобрала ноги, готовясь вскочить… и моргнула. Зимний морок исчез. Живая и здоровая сосна возвышалась над своими товарками, поблескивая смолистой корой в лучах солнца.