Не говоря ни слова, развернулась и направилась к ступенькам.

— Я обещал не лгать, но не обещал эксклюзив, — донеслось мне вслед, будто попытка оправдаться. Или удержать меня.

Он прав, мне не в чем его было упрекнуть. Но слезы обиды душили вопреки здравому смыслу и гнали меня вниз по ступенькам.

— Правильно! Уходи, Рин! Возвращайся в свой хрустальный замок! — переваливаясь через перилы, кричал мне вниз. — К своему папочке! Ты же хорошая дочь, правильная девочка!

Ему будто было мало того, что он ранил меня это выходкой — он методично добивал, целясь в самое больное.

— Ты свинья! — я взлетела обратно, взревев точно дикий вепрь. — Я впустила тебя в свою жизнь!

— Ха! — зло рассмеялся в лицо. — Впустила!? Да ты оставила меня на пороге, позволяя лишь подглядывать через замочную скважину. Ты никого не подпускаешь.

— У меня полно друзей и знакомых, и мы в отличных отношениях, — возмутилась я. — Если я тебя с ними не знакомила, это не значит, что их не существует.

— О, Рин использует запрещенный прием, — одобрительно хлопнул в ладоши.

— Это бой без правил, — посмотрела свысока. Думал, он один может быть жестоким?

Денис склонил голову вбок, с едким прищуром всматриваясь в меня. Будто пытался разгадать, чего еще он обо мне не знает.

— Допустим, что я страшное клеймо на твоей идеальной отполированной до блеска жизни, — развил мое от и до фальшивое оправдание, — и мне не выпала честь знакомства с твоими друзьями, — изобразил в воздухе кавычки. — Просто назови хоть одно имя. Не просто соседка по парте из институт или девчуля для тусовки в клубе. Настоящая близкая подруга. Или парня, с которым у тебя были не пустые и поверхностные отношения? Антошка-нос-картошкой и его идиотское предложение не считается — он придурок.

Я кипела от досады и злости. Вот такой он считает меня на самом деле: пустышкой, не способной на любовь и привязанность.

— Таким человеком был ты! — зло выкрикнула. — Думала, что с тобой у меня не пустые и поверхностные отношения. Но ты сделал все, чтобы разрушить то хрупкое, что зарождалось между нами. Это ты боишься отношений. Прыгаешь из одной кровати в другой, нигде надолго не задерживаясь. Бежишь прежде, чем успеваешь привязаться. На самом деле боишься быть преданным и брошенным, поэтому делаешь это первым.

Плечи Дениса поникли. Он с шумом выдохнул проводя ладонями по лицу.

— От тебя я не собирался сбегать, — тихо признался, — но ты сделала выбор. Ты выбрала свою боль, лелеять не заживающую рану. Между нами все кончено, Рин. Прощай, — он поплелся к двери и скрылся в гомоне ревущей музыки и женского заливистого смеха.

Я стояла перед закрытой дверью и, как выброшенная на берег рыба, ловила ртом воздух.

Выбежала на улицу, пытаясь отдышаться. Казалось слезы застывали на лету и застревали в горле колючими льдинками. Обняла себя за плечи, стараясь успокоиться. Уговаривал себя, что все к лучшему; что эти отношения были обречены на короткую жизнь; я была готова к такому исходу. Но все доводы разбивались о реальность: я стояла среди ночи на пустой улицы абсолютно одна. Тоже разрушительное одиночестве я ощущала, когда отец оставлял меня на Полю и пропадал на долгие месяцы. Я наивно полагала, что Денис способен понять эту боль; что он, как выразился отец, чувствует меня. Но оказалось, ошибалась: я и в самом деле просто-напросто не заслуживаю любви. Он это доказал.

***

До дома добралась на такси. Полностью опустошенная. Даже наплевала на риск быть пойманной отцом с поличным: не таясь, вошла в квартиру и скинула мокрое от снега пальто. Из глубины квартиры послышались голоса. По интонации разговаривали двое: мужчина и женщина. Очевидно, отец уже узнал о моем исчезновении и теперь рвет и мечет, а Поля пытается усмирить его пыл.

Я прошла по коридору и голоса стали отчетливее.

— Мне пора, — нежным ласковым тоном говорила Поля. — Арина может в любой момент вернуться. Не забудь, что обещал.

— Выслушать ее, — послушно, точно ручной пес, повторил наставление своей хозяйки.

— Будь мягче с ней, — настаивала она.

— Я и так мягок. — Шелест одежды, прерывистое дыхание. — Иначе давно рассказал правду.

Я насторожилась. Факты, как мозаика, складываются в единый образ. Но для завершения не хватало фрагментов. Шагнула вперед, заглядывая в комнату: в полумраке два силуэта, сплетенные объятиями, слились в долгом поцелуе.

Рука нашла выключатель на стене и комнату озарил яркий свет, заставляя любовников отпрянуть друг от друга.

— Так вот кто он, твой таинственный мужчина!? — накинулась я на Полю с упреком.

— Ты все неправильно поняла, — заламывая руки, она потянулась ко мне.

— Что я неправильно поняла? — оттолкнула ее. — Или скажешь, что вы не спите?

— Не совсем так, — замялась, не находя верные слова. Будучи пойманной с поличным, она отказывалась сознаваться.

— Ты вообще собиралась рассказывать? Если бы я вас не застала, ты бы продолжала меня обманывать? — обида душила, заставив голос дрогнуть.

— Девочка моя, — Поля снова попыталась приблизиться и утешить, но я отпрянула, жестом руки останавливая ее.

— Мы взрослые люди, и не обязаны перед тобой отчитываться, — отец вдруг решил, что он рыцарь без страхаа и упрека и ринулся в бой защищать свою прекрасную даму.

— Какой же ты лицемер! — весь мой гнев обрушился на него. — Диктовал, кто мне подходит; указывал, с кем общаться, заботясь лишь о том, как ты будешь выглядеть в обществе. Скажи, спать с Полей благоприятно сказалось на репутации нашей семьи? Видимо нет, раз ты не афишировал ваши отношения.

— Следи за языком, — приструнил, но я все больше вырывалась из-под его контроля.

— Я устала следить за языком. Устала, что все должно быть по-твоему. И того, что есть только твое мнение и неправильное.

Отец привычно отмахнулся, не воспринимая меня всерьез. Казалось, он все еще видит во мне девочку с разноцветными бантами, что впервые идет в школу.

— Не драматизируй. Если бы я был таким тираном, ты бы не связалась с безмозглым Антоном. Или с этим Романовым? Будь моя воля, я бы отрезал ему все пути.

— Не надо, — Поля коснулась его плеча, предостерегая от опрометчивых слов.

— Почему нет? — его раздражение от моей непокорности набирало обороты. — На самом деле Полина мне неделями зудела над ухом, упрашивая позволить этим отношениям быть.

Знание, что эти два обманщика за моей спиной решали мою судьбу, словно я безмозглая марионетка, переполнило чашу моего терпения.

— Позволил!? Ты позволили мне? Думаешь, можешь вот так по щелчку пальцев повелевать моей жизнью? Мне не нужно твое разрешение.

— Как и нам с Полиной твое, — в очередной раз указал на мою ничтожность. Ни я, ни мое мнение не имели никакого веса для него. Что же говорить о моих чувствах. — Неприятно, что ты узнала об это вот так. Но давно пора было открыться. Полина отговаривал, боялась твоей реакции.

— Чего ты боялась? — я взглянула на нее. Негода статная и уверенная в себе женщину превратилась в свою жалкую тень: заламывала руки, покусывала губы и смотрела затравленным щенком. — Боялась признаться, что это тянется с тех времен, когда мама была еще жива?

Едва я успела договорить, как кожу обожгла звонкая пощечина.

— Ты сума сошел!? — вскрикнула Поля, вставая на мою защиту.

Первые мгновения из-за шока я не чувствовала боль. Пошатнувшись, выпрямилась и посмотрела в глаза отцу. Он часто дышал, сжав челюсти: его переполняла ярость. И внезапно меня настигло прозрение: это ведь единственное проявление чувств, которого я смогла добиться от него.

Долгие годы всеми возможными путями я пыталась добиться от отца внимания: была хорошей девочкой. Хороших девочек ценят и любят, их не покидают. Но какой бы идеальной я не старалась быть, отец не давал мне той любви, какой я ждала. Наконец я поняла: пустота в моей душе от отсутствия отцовской любви никогда не заполнится. Я могла бы провести в этой бесконечной погоне всю жизнь, либо сделать другой выбор.