Звонит телефон.

(Снимает трубку.) Разумеется. (Кладет трубку.) Итак, вы говорите, что предложения готовы?

Б э ж е н а р у. Так точно, готовы.

К р и с т и н о ю. В двенадцать ноль-ноль принесите их мне на подпись. В одиннадцать тридцать пришлите ко мне Китлару. Я сам с ним поговорю.

Т у р к у л е ц. Мне кажется, что он знает.

К р и с т и н о ю. Знает? Как это — знает? Разве разработка предложений не держалась в секрете?

Т у р к у л е ц. Именно потому он и знает. «Секретно» — значит все всё знают.

К р и с т и н о ю. Впрочем, это не имеет значения. Я должен ему объяснить. Конечно, разговор будет малоприятный, но и это я беру на себя. Так, что еще? Послезавтра у нас профсоюзное перевыборное собрание… Что вы решили? Кого мы предложим?

Б э ж е н а р у. Вэздэуцану.

К р и с т и н о ю (неприятно удивлен, но спокоен). Вэздэуцану. А что он умеет делать, ваш Вэздэуцану?

Б э ж е н а р у. Я говорил, что он слабоват.

К р и с т и н о ю. Слабоват? Очень слаб. Никакой энергии. Никакого кругозора.

Б э ж е н а р у. Кандидатура Белчу была бы лучше.

К р и с т и н о ю. Безусловно.

Б э ж е н а р у. Тогда предложим Белчу.

К р и с т и н о ю (после «зрелого размышления»). Впрочем… Если вы решили Вэздэуцану, пусть будет Вэздэуцану… Попробуем… Так, что еще? Кого вы предлагаете включить в состав делегации журналистов для поездки в Швецию?

Б э ж е н а р у. Предложения готовы. (Лихорадочно ищет в портфеле.) Черт возьми, где же они? Вот, пожалуйста.

К р и с т и н о ю. На ком вы остановились?

Б э ж е н а р у. На вас.

К р и с т и н о ю (тоном «жертвы»). Опять я!

Б э ж е н а р у. Но это необходимо! Ведь это же международный конгресс. Нам рекомендовали послать туда ответственного товарища. Значит, вас. Жена ваша сможет поехать?

К р и с т и н о ю. Нет, на этот раз я возьму сына. Дальше. Что там еще? Ах да… Список представляемых к награждению в связи с двадцатилетием нашей газеты.

Звонит телефон.

(Снимает трубку.) Исключено! (Кладет трубку.) Список приготовили?

Б э ж е н а р у. Готовят.

К р и с т и н о ю (словно мученик). Готовят! Готовят! Меня бесит это слово! Не готовят, а готово — вот как нужно отвечать! Когда вы научитесь экономить время? Время не ждет… Подумайте над этим. И не вынуждайте меня прибегать к решительным мерам! Прошу вас!

Снова звонит телефон.

(Слушает, закрывает трубку рукой. Присутствующим.) Вы не могли бы на минуту выйти?

Т у р к у л е ц  и  Б э ж е н а р у  уходят.

Да… Разумеется… Исключено. (Кладет трубку.)

Занавес из газет опускается.

К и т л а р у (у рампы, зрителям). Я каждый раз задаю себе вопрос: кто поддерживает шефа? И не нахожу ответа. А вот почему он сам отсюда не уходит — это я знаю. Раньше, например, были поместья, заводы, банки, пароходы. Они принадлежали иксу, игреку, зету. Они приносили доход, давали власть, открывали пути к развлечениям. Как известно, поместья, заводы и пароходы были национализированы. Но остались в человеке тщеславие, зависть, жажда власти. От них так легко не избавишься! Стул, простое кресло, мягкое кресло обеспечивают власть. (Жест в сторону кабинета шефа.) Да-да. И здесь, как и везде, существует своя иерархия. Работа его не интересует, он ничего не понимает, ничем не увлечен — вот он и держится за свой стул обеими руками. Я спрашивал себя, почему люди молчат? И понял: одни по инерции, другие из страха, третьи из равнодушия. Не ровен час и сам скатишься ступенькой ниже. И все же будем объективны. Не все молчат. Вот я, например, говорю. При каждом удобном случае. А теперь, как сказал Туркулец, расхлебываю. Надеюсь, вы поняли, что речь здесь шла обо мне. Я — Китлару. (Выйдя на игровую площадку.) Паскалиде, как ты думаешь, меня выгонят?

П а с к а л и д е (не отрывая глаз от бумаг). Выгонят!

К и т л а р у. Ты уверен?

П а с к а л и д е. Даю голову на отсечение. (Взглянув на Китлару.) Но в этом виноват не шеф, а ты сам!

К и т л а р у. Я?

П а с к а л и д е. А кто же? Я тебя тысячу раз предупреждал: не лезь на рожон. Взбрендило критиковать начальство — критикуй… Если уверен, что начальство висит на волоске, иначе рискуешь прослыть не просто глупцом, но человеком неблагоразумным. (Уходит с корректурой.)

Входит  О т и л и я, редактор отдела «Жизнь семьи». Красива без вызова, кокетлива в меру, вежлива без угодливости.

О т и л и я. Материал готов.

К и т л а р у. Как вы его назвали?

О т и л и я. «Отцы и матери, которые пишут за детей сочинения, виноваты больше, чем их дети».

К и т л а р у. Потрясающий заголовок! А что, если сократить? (Берет рукопись, правит.) «Родители-второгодники».

О т и л и я (встав за спиной Китлару, вместе с ним просматривает рукопись). Это правда?

К и т л а р у. Что?

О т и л и я. Вы уходите?

К и т л а р у. Нет. Меня выгоняют.

О т и л и я. Но это невозможно.

К и т л а р у. Почему же?

О т и л и я. Потому что вы прекрасный работник, способный человек!

К и т л а р у. Как раз поэтому и выгоняют. (Читает, ошеломленно.) Что это? «Родители по самой своей сути — демагоги».

О т и л и я. Простите. Не «демагоги» — «педагоги». Я сама печатала и ошиблась, а исправить забыла.

К и т л а р у. Что с вами, Отилия?

О т и л и я. Со мной?

К и т л а р у. Да. Когда вы пришли в газету?

О т и л и я. Шесть месяцев и четыре дня тому назад. Девятого сентября шестьдесят третьего года.

К и т л а р у. Прекрасно. Я снова узнаю ваши деловые качества: точность, пунктуальность, собранность, которые делают из вас журналиста, я боюсь сказать, безупречного, но, во всяком случае, перспективного.

О т и л и я. Спасибо.

К и т л а р у. Не благодарите. Ибо сегодня, увы, я не могу этого о вас сказать. Вы стали апатичны, равнодушны. Не слушаете…

О т и л и я. Смотря о ком говорят…

К и т л а р у. Что-нибудь случилось? Неприятности? Вы чем-то расстроены?

О т и л и я. Нет.

К и т л а р у. Тогда что же?

О т и л и я (смущенно, но искренне). Я влюблена.

К и т л а р у. Влюблена. Разве этого плохо? Сколько вам лет?

О т и л и я. Тридцать.

К и т л а р у. Тридцать… Конечно, это ваше дело, но я не вижу повода для огорчения. Выходите замуж…

О т и л и я. Оставим этот разговор.

К и т л а р у. Как хотите. Но поверьте, что я говорю это лишь из глубокой симпатии к вам.

О т и л и я. Я вам симпатична?

К и т л а р у. Конечно. (Продолжает читать рукопись.) Вот этот кусок надо вычеркнуть, это повторение того, о чем вы уже сказали на первой странице.

О т и л и я. Вы правы. Так лучше… (После большой паузы.) Выходите замуж… Легко сказать!

К и т л а р у. Что?

О т и л и я. Вы сказали: «Выходите замуж». Для этого минимум надо, чтобы меня любили.

К и т л а р у. А он что, не любит вас?

О т и л и я. Он даже не подозревает, что я его люблю.

К и т л а р у. Так скажите ему.

О т и л и я. Смелости не хватает.

К и т л а р у. Он высокомерен?

О т и л и я. Просто очень занят.

К и т л а р у. Тогда станьте его любовницей. Для этого всегда находят время.

О т и л и я. Невозможно. Он не начальник.

К и т л а р у. Тогда — сдаюсь. Других предложений у меня нет. Несите статью в секретариат, она пойдет в воскресный номер. Третья страница, без продолжения.