Р а б. Мой хозяин посылает тебе вот это, чтобы не надо было просить милостыню.

Д и о г е н. Я не просил у него денег.

Р а б. Пасифон знает, что гордость не позволит тебе обратиться к нему за деньгами.

Д и о г е н. Твой хозяин начал меня понимать. (Берет деньги.) А постель он мне не посылает?

Р а б (пожимает плечами). Только это. И еще он мне кое-что приказал. (Кричит.) Да здравствует Диоген!

Диоген разражается хохотом. Р а б  тупо смотрит на него, затем исчезает. Диоген возвращается к дому женщины, стучит в дверь. Появляется  ж е н щ и н а.

Ж е н щ и н а (изумленно). Значит, ты все же вернулся. Не обманул…

Д и о г е н (протягивает ей полученные деньги). Держи! Тебе ведь тоже нечего есть.

Ж е н щ и н а. Неужто старик воскрес?

Диоген молчит.

Войдешь?

Д и о г е н. Я еще не кончил свои дела.

Ж е н щ и н а. Значит, ты все равно обманул.

Д и о г е н. Нет. Потому что вернулся. Ложь — это правда, а правда — это ложь. Шутки Сократа… (Удаляется.)

Женщина с досадой плюет ему вслед.

Д и о г е н, голый по пояс, сидит на песке и нежится на солнце. Проникнутый сознанием собственного превосходства и величия  А л е к с а н д р, недавно ставший Александром Великим, первый покоритель мира, приближается к тому, о ком идет удивительная молва, что он живет в прогорклой бочке. Александр — легендарная, почти мифическая личность, олицетворение смирения и надежд Древней Греции.

А л е к с а н д р (остановившись за спиной Диогена). Эй, гражданин, почему ты сидишь на моем пути? Я — Александр, великий император.

Д и о г е н (не поворачивая головы). А я — собака Диоген.

А л е к с а н д р. Диоген? Я слышал о тебе и ценю тебя.

Д и о г е н. И я о тебе слышал. Но я тебя не ценю.

А л е к с а н д р. Ты слишком дерзок, Диоген.

Д и о г е н (только теперь, усмехаясь, смотрит на него). Как? Ты вроде бы говорил, что ценишь меня.

А л е к с а н д р. Я вижу, ты меня не боишься.

Д и о г е н. Ты добрый или злой?

А л е к с а н д р. Положим, добрый.

Д и о г е н. Кто же боится доброго человека?

А л е к с а н д р (видя, что Диоген отвернулся от него, обходит его и становится перед ним). Ты радуешься солнцу, Диоген.

Д и о г е н. А ты, Александр, не можешь этого делать. Ты слишком занят убийством людей.

А л е к с а н д р. Я не убиваю, а побеждаю. Побеждаю мужчин.

Д и о г е н. Мужчин побеждаю я. Силой ума. Ты побеждаешь рабов.

А л е к с а н д р. Меня не трогает твое пренебрежение, старик. Я слишком высоко стою, чтобы на меня можно было смотреть свысока.

Д и о г е н (пророчески). Настанет день, и ты окажешься внизу, рядом со мной. И тогда ты не почувствуешь ни презрения, ни поклонения людей, а только сильный холод ночи.

Известно, что Диогену в эту пору было почти девяносто лет, а Александру — около тридцати трех, но умерли они в один и тот же день.

А л е к с а н д р. Что за чепуху ты городишь, старик? Ты пьян?

Д и о г е н. Нет, юноша. В отличие от тебя я пью только бурду. Я хотел тебе заметить, что ты должен бы чувствовать мое пренебрежение и радоваться этому. Как признаку того, что ты жив.

А л е к с а н д р. Воину некогда думать о смерти.

Д и о г е н. Вот тут я тебе действительно завидую. Самое прекрасное на свете — жить и не иметь времени думать о смерти.

А л е к с а н д р. Хочешь, я возьму тебя в свою свиту?

Д и о г е н. Я не воин.

А л е к с а н д р. Но ты философ. Что может быть прекраснее золотой головы рядом с железной рукой?

Д и о г е н (весело подмигивая). Правда, железная рука может однажды отрубить золотую голову.

А л е к с а н д р (поддерживая его игру). Для того-то у тебя золотая голова, чтобы ее нельзя было отрубить.

Д и о г е н (продолжая игру). Я не хотел бы, Александр, быть первым, кто отважится испытать на своей шкуре превосходство железа над золотом.

А л е к с а н д р (уже серьезно). Я отрубил немало голов, но никогда не стал бы зариться на голову своего друга.

Д и о г е н. Ну и ну, значит, мы уже друзья.

А л е к с а н д р. Мы могли бы стать друзьями.

Д и о г е н. Какого черта вы все хотите быть моими друзьями?! Разве я похож на человека, который может быть чьим-то другом?

А л е к с а н д р. Я сделал бы тебя одним из своих советников.

Д и о г е н. Чтобы я обедал и ужинал, когда ты захочешь! Нет, благодарю. Предпочитаю подставлять брюхо солнечным лучам и есть свеклу, когда мне захочется.

А л е к с а н д р. Попроси меня о любой услуге.

Д и о г е н. Отойди чуть в сторону, ты загораживаешь мне солнце.

А л е к с а н д р (отходя в сторону). Рад был тебе услужить. (Пауза.) Слишком многие над тобой издеваются, Диоген.

Д и о г е н. Какое мне до этого дело? Если б они издевались над тобой, ты прирезал бы их на месте. Только свободный человек может себе позволить не обращать внимания на издевательства других.

А л е к с а н д р. Свободный? В мире, который лежит у моих ног?

Д и о г е н. Можно подумать, что и я лежу у твоих ног, ибо сейчас я как раз лежу, растянувшись на песке, перед величественным и прекрасным как бог Александром. Но если б ты захотел продолжить свой путь, что бы ты сделал? Наступил бы на меня или обошел?

А л е к с а н д р. Обошел бы, разумеется.

Д и о г е н. Видишь, я могу не обращать внимания на твое присутствие, а ты, даже будучи императором и завоевателем мира, должен со мной считаться, хотя бы по той причине, что вынужден обойти меня, если хочешь продолжить свой путь.

А л е к с а н д р (раздраженно). Чтобы не испачкать сандалии или чтобы не вывихнуть ногу.

Д и о г е н (невинно). Или чтобы не вывихнуть ногу.

А л е к с а н д р. Неужели тебе нравится прозябать в нищете?

Д и о г е н. И это ты называешь нищетой? Песок — мой, солнце — мое, воздух — мой. Никто их у меня не может отнять. Тогда как пространства, которыми владеешь ты, может у тебя отобрать кто угодно.

А л е к с а н д р. Все, что я имею, я завоевал.

Д и о г е н. Велика заслуга тратить силы, если все можно получить в готовом виде.

А л е к с а н д р. Тебе кажется завидной жизнь, основанная на человеческой жалости?

Д и о г е н. А тебе кажется завидной жизнь, основанная на человеческом страхе?

А л е к с а н д р. Страху сопутствует уважение.

Д и о г е н. И ненависть.

А л е к с а н д р. Возможно. А вечный спутник жалости — презрение.

Д и о г е н. Поверь мне, лучше уж презрение, чем ненависть. Презрение не убивает.

А л е к с а н д р. Если б ты пошел со мной, рано или поздно человечество узнало бы, что Диоген находился рядом с Александром Великим.

Д и о г е н. Как гриб рядом с дубом.

А л е к с а н д р. Придет день, ты умрешь, и никто не будет знать, кем ты был… когда и как умер.

Д и о г е н. Будут знать, что я немного подразнил великого Александра и умер, как собака, на столько-то дней, месяцев или лет раньше или позже самого великого из императоров всех времен. А может, в один и тот же день, что и он.

А л е к с а н д р (его забавляет эта мысль). Выходит, твое имя все равно будет связано с моим.

Д и о г е н (и его это забавляет). После смерти мое имя могут связывать даже с лягушкой. Какая разница? Сейчас я свободен от мира, от Александра, от смерти и от жизни.

А л е к с а н д р. Если бы я приказал солдатам связать тебя и сделать рабом их повелителя, ты потерял бы свободу.