Д у к и. Ой, как страшно!
А л е к у. Чего ты боишься, моя дорогая? Мы с тобой можем себе позволить такое путешествие только в самых смелых мечтах. Разве что дети Драгоша…
Л а у р а. Как было бы замечательно! Подумать только — однажды это станет реальностью!
М а р и а н н а. Вообразим, что завтра… Дядя Алеку, составьте нам, пожалуйста, предполагаемый маршрут.
Р е н е. Но только учти, чтобы были все удобства. Меня не устраивает ночевать в первой попавшейся ночлежке, на первой встречной планете! Хватит с меня и того, что я живу под одной крышей с семейством Протопопеску.
Д у к и. А тебе все еще ничего не предлагают, Рене? Никакой работы?
Р е н е. Опытные переводчики теперь не нужны. Предпочтение отдается типам с двумя-тремя классами средней школы, которые изъясняются на чудовищном волапюке. Переводчиков хоть отбавляй.
М а р и а н н а. Рене, ты прервал наше путешествие!
С ю з а н н а. Алеку, снова вперед!
А л е к у. Ах, дорогие мои, какой маршрут я бы вам сейчас начертал, будь здесь такое котнарское{11}, как мы пивали когда-то.
Д р а г о ш. Ну как, мама? Может, найдется?
С ю з а н н а. Не устроит ли нас хороший трехлетний рислинг, как ты думаешь?
А л е к у. Рислинг? Нет, с ним мы только до Корсики и доедем, вслед за букашками Драгоша.
С ю з а н н а (вздыхая). Ну, тогда, Драгу… если уж вы так настаиваете на Млечном Пути!.. (Протягивает ему ключ.)
А л е к у. Браво! Я и не подозревал; что оно у вас еще сохранилось! Сказал в шутку, а смотрите, как повезло!
Д р а г о ш. Вино в подвале, во дворе? Тогда кто-то должен мне посветить фонариком. Я еще не починил там лестницу.
А л е к у. Ты знаешь, я тебя люблю, но у меня больные колени.
С ю з а н н а. Маранду не бери, опять ей привидится бородатый призрак, и две недели потом все будет валиться из рук.
Л а у р а. Позвольте мне, господин профессор?..
Д р а г о ш. Вам?! Побойтесь бога!
Л а у р а. Но право же, мне это только доставит удовольствие. Я вижу в темноте как кошка.
Д р а г о ш. Что ж, в таком случае пойдемте. Захватим только из кухни фонарь.
Оба уходят направо.
С ю з а н н а. Рене, ты вполне мог пойти с Драгошем!
Р е н е. Зачем их, бедняжек, лишать возможности услужить друг другу? Разве вы не заметили, им это так приятно.
М а р и а н н а. Лодырь! Ну хоть со мной пойди, посмотрим, не нужно ли еще что к столу.
Д у к и. И я с вами, что-то есть хочется.
В с е т р о е уходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
С ю з а н н а, А л е к у.
А л е к у (подходит к Сюзанне). Я тебе надоел со своей болтовней.
С ю з а н н а (гладит его по голове). Ты мне никогда не надоешь. Терпеть не могу своего зятя. Кровь вскипает, когда его вижу.
А л е к у. Думаешь, опять претензии?
С ю з а н н а. Он никогда не приезжает просто так. Чует сердце, они хотят перебраться сюда, к нам; я очень люблю свою дочь, но это невозможно. Я бы не смогла жить рядом с таким человеком.
А л е к у. Если ты не можешь, Сюзанна, кто ж вправе тебе это навязать?
С ю з а н н а. Я очень встревожена, Александру.
А л е к у. Да неужели?! Мне казалось, ты безмятежна и счастлива.
С ю з а н н а. Нет, нет, это не так. Но зачем выдавать свою тревогу. У нас творится что-то странное. Кто-то рылся в моих вещах.
А л е к у. Где, в твоей комнате? И что-нибудь украл?
С ю з а н н а. Нет, ничего. Но осмелился рыться!
А л е к у. Это очень… прискорбно.
С ю з а н н а. И я не могу никого заподозрить. Либо надо подозревать всех.
А л е к у. Гм… Не переживай, Сюзанна. Все утрясется. А зачем тут эта девица?
С ю з а н н а. Я еще не в курсе. Но Драгош заметно взволнован.
А л е к у. Эта история с Амели, замужней женщиной, действительно какая-то безысходная. Драгош не тот человек, чтобы вовремя поставить точку. Думаю, она всегда использовала его как хотела.
С ю з а н н а. Упорна словно дятел. Не оставляет его в покое, не желает, и все тут. Такой, как Драгош, должен бы жениться, иметь детей, взять жену, которая бы на него молилась, а не прозябать в тени супружеской четы Замфиреску!
Г о л о с Д у к и. Ой, какая прелестная солонка!
С ю з а н н а. Пошли в столовую, Алеку.
А л е к у (предлагает ей руку). Девушка хорошенькая, но простовата.
С ю з а н н а. На него смотрит как на божество.
Уходят.
На минуту сцена остается пустой, потом из сада появляются Д р а г о ш и Л а у р а.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Д р а г о ш, Л а у р а.
Д р а г о ш (шагнув, приваливается к дверному косяку; с трудом). Подожди… Тихонько… Ох! Не могу больше дви… (Садится на порог.)
Л а у р а. Как же это случилось? Боже мой! Вы даже ступить не можете?
Д р а г о ш. Нет!
Л а у р а. Наверно, сильный вывих. Эта лестница — просто несчастье.
Д р а г о ш. Я давно… хотел… починить… но…
Л а у р а. Дайте я посмотрю при свете! Какой ужас! Кровь! Неужели перелом?
Д р а г о ш. Тише, чтобы мама не услышала. Она испугается.
Л а у р а. Да, но через несколько минут она все равно узнает.
Д р а г о ш. Может, перелома нет… только вывих… и содрана кожа. Если б мне удалось высидеть за ужином…
Л а у р а. Вы не сможете. И надо срочно промыть рану. Позвоним в город, вызовем врача или «скорую помощь».
Д р а г о ш. Постой, я еще раз попробую. (Делает два шага и опять садится.) Нет, не могу.
Л а у р а. Я сбегаю в сельсовет и оттуда позвоню.
Д р а г о ш. У нас… телефон… наверху. Подожди, не оставляй меня, Лаура! Не уходи!
Л а у р а. Но я хоть позову кого-нибудь и тут же вернусь.
Д р а г о ш. Ты не вернешься!
Л а у р а. Как — не вернусь? Позвольте я поищу что-нибудь, чем можно перевязать ногу. Вам больно?
Д р а г о ш. Ужасно! Никогда не думал, что существует такая боль.
Л а у р а. Боже, какое несчастье! Дорогой… господин профессор! Вы так побледнели… И кровь не останавливается…
Д р а г о ш (целует ей руку). Побудь со мной!
Л а у р а. Господи! Как тебе больно! (Наклоняется и целует ему глаза, волосы.) Мой любимый, любимый, любимый!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Та же декорация. Прошел год. Весна.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Л а у р а, М а р а н д а.
Л а у р а (читает, сидя за своим секретером). Нет, спасибо, Маранда, я ничего не хочу.
М а р а н д а. Вы все сидите да читаете. В горле-то пересохло? Варенья хотите?
Л а у р а. Нет. Где гости?
М а р а н д а. Ушли на виноградник.
Л а у р а. А барыня что делает?
М а р а н д а. Деньги считает, чтобы заплатить рабочим. Она у себя в комнате, вместе с господином Драгошем. Заперлись там.
Л а у р а (смеется). А от кого запираться-то? От вас или от меня?
М а р а н д а. Что вы! Господь с вами! Как это — от вас?
Л а у р а. Значит, только от вас?
М а р а н д а. Не должно. Я в этом доме уже сорок один год, и сроду никто не говорил, что мне не доверяют или что какая пропажа была. Даже прошлый год, когда у барыни неприятность получилась — кто-то рылся в ее вещах, — она сказала: «Маранда, тебя никто ни в чем не обвиняет!»
Л а у р а. Ну а деньги при вас когда-нибудь считали?
М а р а н д а (просто). Нет. Никогда. Такой у них порядок. Сколько лет их знаю, и всегда так.
Л а у р а. Вы никогда не были замужем, Маранда?
