В е д у щ а я. Да пойми же ты наконец! Прошу тебя, пойми. Ведь должен же ты меня понять…
В е д у щ и й. И ты должна!.. Мы оба должны понять друг друга… Пойми!
В е д у щ а я. Я ничего не понимаю! Не хочу ничего понимать! Ты мелок! Ты труслив! Ты…
В е д у щ и й. Да, дорогая, я труслив, я мелок. Видишь, какой я малюсенький. Я головастик, мышонок, букашка. Да! Да! Да! Чего же ты хочешь? Что ты хочешь от этакого моллюска!
ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Т у ц и. Алло, техники! Алло, видео! «Вперед! В передовые!» «Вперед! В передовые!» Отснятое интервью… «Мама-челночница». Ролик номер пять. Фонограмма.
Отдельные детали оформления дают представление о комнате где-то на окраине города. В ней обязательно должен быть транзистор, который можно включать и выключать по мере необходимости.
В е д у щ а я (входя). Прошу меня извинить за то, что я явилась чуть свет, на дворе еще ночь…
К а т е л у ц а. А мы привыкли… к ночной жизни. Три года подряд работаем в ночную смену…
Н у ц и к а. В ночную удобнее. Начинаешь без четверти десять, кончаешь без четверти шесть. По утрам — если вы знаете песенку из «Оклахомы»{146}, — по утрам мир прекраснее. Голова свежая, и трамвай пустой. Никто тебе не скажет: «Подумаешь, какая цаца, не нравится трамвай, возьми такси». Придешь домой, выпьешь кофе, включишь «Чао, бамбино… сори{147}!», откроешь тригонометрию…
В е д у щ а я. Как, сразу после работы — тригонометрию?
К а т е л у ц а. Почему сразу? Сначала заморим червячка, потом опрокинем по чашечке растворимого…
Н у ц и к а. Немного расслабимся… ча-ча-ча. Вы умеете танцевать ча-ча-ча?.. (Приглашает ее танцевать.)
В е д у щ а я. Не умею, не умею, но постараюсь научиться…
К а т е л у ц а. Нуцике очень нравится Адриано Челентано{148}… Знаете, я еще, как говорится, в переходном возрасте, а она на три года старше, хотя вечернюю мы кончали вместе, потому что, когда надо было поступать, она не могла. Папуля тогда как раз только на пенсию вышел… Мамуля работала в кооперативе… А я…
В е д у щ а я. Вы знаете, зачем я к вам пришла?
К а т е л у ц а. Да, нас предупредили в бюро…
В е д у щ а я. Я вас разыскала через бюро. Я просила секретаря по пропаганде назвать мне молодую работницу, интеллигентную и способную. Вы, конечно, знаете, что нужно нам, репортерам?.. Мне хотелось бы узнать, как вы представляете себе положение женщины в нашей стране?
Н у ц и к а. Мы-ы?
В е д у щ а я. Как вы считаете, девчата, женщиной быть труднее, нежели мужчиной?
К а т е л у ц а. Труднее? Не знаю… не думаю…
Н у ц и к а. Я думаю, что легче. Вот, скажем, Челентано поет сейчас со своей женой Клаудиу Мори. Разве раньше кто-нибудь знал Клаудиу Мори? Челентано-то уже был Челентано, а вот…
В е д у щ а я. Значит, легче!
К а т е л у ц а. Да, наверно. Наверно, легче…
В е д у щ а я. Давайте-ка разберемся. Вы… ты… я могу с вами говорить на «ты»?
К а т е л у ц а. Можете, конечно, можете, только, надеюсь, вы не для «Фитиля» сюжет готовите?
В е д у щ а я. Ну как же можно тебя в «Фитиле» показывать, если ты победила в конкурсе «А ну-ка, девушки!»…
Н у ц и к а. Да ладно уж! У нас одной девчонке сказали, что она будет участвовать в конкурсе «Шире круг!». А ее засунули в передачу «Не проходите мимо!».
К а т е л у ц а. «А ну-ка, девушки» в Тимишоаре снимали. Было очень здорово. Собрали двести девчонок со всех концов. Были и прядильщицы, и мотальщицы, и с шелкоткацкой…
Н у ц и к а. И с драпировочной!..
К а т е л у ц а. После устного экзамена нас осталось только двенадцать. Мы сидели на сцене. И один товарищ, такой серьезный, умный такой, ну прямо как из симфонического оркестра, задавал нам вопросы, а мы…
Н у ц и к а. А они… они только — та-ра-ра, ту-ру-ру — «Пароле… пароле… пароле…»{149}.
К а т е л у ц а. Мне попался билет: «Правила эксплуатации ткацкого станка»… Это…
В е д у щ а я. Все понятно! Понятно! А на этой фотографии с кем вы сняты?
Н у ц и к а. Разве вы не знакомы? Это наш начальник цеха.
К а т е л у ц а. О! Ее у нас на фабрике каждый знает. Если она замечает в цехе, что на полу валяется челнок, она сама лично порядок наведет. Когда я победила в этом конкурсе, мне повысили разряд. А значит, и ежедневный заработок. Прибавка вроде бы небольшая, но если собрать все дни плюс воскресенье…
В е д у щ а я. Кстати, вчера было воскресенье. Ну-ка расскажите, чем вы вчера занимались?
К а т е л у ц а. Наша смена вчера работала.
Н у ц и к а. А я была на море с малышкой. С моей младшей сестрой. Мамуля меня предупреждала, чтобы я была осторожна, когда большие волны. Я думала, что волны будут с дом, что они накроют нас с головой и мы потонем. Помните, в песенке поется: «Э си ту н’экзистэ па…»{150}
К а т е л у ц а. Это Жо Дассен.
Н у ц и к а. Дассен очень грустный.
К а т е л у ц а. Демис Русис{151} еще грустнее.
Н у ц и к а. Все эти звезды, которые сейчас в моде, — все почему-то грустные… Даже Челентано. Помните его последнюю песню… Сейчас. Она у меня в голове вертится! Подождите… Такая длинная песня. Он там говорит и поет… поет и говорит. Сейчас вспомню… там-там-там-там! Там-там-там-там! Вообще-то он не такой уж грустный. Он даже ритмичный. Но все равно почему-то все эти звезды очень грустные.
К а т е л у ц а. Они грустные потому, что люди веселятся только во время отпуска…
В е д у щ а я. Девчата, мы говорили о море…
Н у ц и к а. Мне оно, честное слово, не показалось таким уж огромным. Разве это волны! Фу ты, ну ты! Волны по колено. Кто в таких волнах утонет?
К а т е л у ц а. Просто наша мамуля — трусиха!
Н у ц и к а. Мамуля ездила на море, еще когда была председательницей женсовета нашей деревни. Тогда их возили на экскурсию, но, видно, она все позабыла, потому, как это давно было.
В е д у щ а я. Как — давно?
Н у ц и к а. Да очень давно! Целых два года назад!
К а т е л у ц а. Теперь мамуля уже не работает в женсовете. Она на заводе «Электроника» в потенциометрии! Мы ее прозвали «челночница»…
Н у ц и к а. Она мотается в Бухарест и обратно каждый день.
В е д у щ а я. Это, наверно, тяжело?
Н у ц и к а. Чего тут тяжелого. Прямо скажем, всего-навсего каких-то тридцать три километра.
К а т е л у ц а. Тридцать три — туда!
Н у ц и к а. Тридцать три — обратно!
К а т е л у ц а. Прямо скажем, мы живем у вокзала, поезда подходят к самому крыльцу.
В е д у щ а я. Девчата, а когда же мама из дома выезжает?
Н у ц и к а. Кто?
В е д у щ а я. Мамуля.
Н у ц и к а. Выезжает… Думаю, что в пять, потому что на фабрике она должна быть к шести.
В е д у щ а я. Когда же она встает?
Н у ц и к а. Кто?
В е д у щ а я. Мамуля!
К а т е л у ц а. Встает она в четыре, ведь утром, прямо скажем, много всяких дел.
Н у ц и к а. Надо дать аш-два-о Жаклин — нашей буренке.
К а т е л у ц а. Обслужить семейство куриных…
Н у ц и к а. Кроме того, мы в Бухаресте комнату снимаем. Домой приезжаем только по субботам, так что с готовкой не поспеваем…
В е д у щ а я. А кто же готовит?
К а т е л у ц а. Как — кто?! Мамуля. Готовит дома и привозит нам в судках.
В е д у щ а я. А это не тяжело?
Н у ц и к а. А что тут тяжелого?! Мамуля любит готовить… Из Бухареста она возвращается часов в пять вечера. Летом в это время просто замечательно. (Мечтательно.) Ну, сперва пообедает… потом сходит за травой…
К а т е л у ц а. Прямо скажем, у нас без травы не проживешь.
