…общим числом пятьдесят девять, в дополнение к четырем военнослужащим США, о которых было известно ранее. Комментируя их судьбу, Президент, отправляясь в Геттисберг, где он собирался выступить с обращением по поводу Дня независимости перед аудиторией в сто тысяч человек, заявил: «Не будем забывать, что их святая кровь напитала собой американскую землю». Среди первых версий случившегося, которые рассмотрит следствие, будет версия, основанная на предположении, будто бунт был вызван «нутрипоном», содержащим галлюциногенный наркотик. Известно, что некоторое количество «нутрипона» передал бунтовщикам, нарушив приказ старшего офицера, погибший во время столкновения наблюдатель от ООН, ирландский майор Майкл Адвоусон. Теперь – к событиям в Европе. Граница между Францией и Италией была закрыта в полночь с целью остановить толпы голодающих беженцев, двигающихся с юга, а также не допустить распространения эпидемии тифа…

С самого дня… с самого дня трагедии, произошедшей на гидропонной ферме, Мод почти не выходила из своей комнаты, отказываясь говорить с мужем и делая лишь минимум дел, которых требовали ее обязанности в отношении детей. Мистер Бамберли вынужден был нанять старшую сестру Кристи, чтобы та помогала ей по дому. Эта женщина нуждалась в деньгах: муж ее был безработным, так как он страдал редкой формой паралича, вызванного контактом с химикатами, с которыми когда-то имел дело. В своем выборе мистер Бамберли не ошибся: старшая сестра Кристи оказалась умелой и добросовестной работницей и справлялась со своими обязанностями по дому блестяще.

А у самого мистера Бамберли все домашние хлопоты отошли на второй план. Шестьдесят три погибших на его земле (хотя все это, слава богу, произошло на ферме, а не в самом имении) – тут было отчего впасть в оцепенение и шок! Он отказался от своей обычной поездки в Нью-Йорк, от периодического посещения местного клуба, даже от участия в обычных для него делах церковной общины. Каждый день он подолгу сидел на втором этаже дома, у окна в комнате, которую постоянно и неизменно называл «логовом», причем не «моим логовом», а просто – логовом. Отсюда открывался особенно красивый вид на луга и холмы, и эту комнату он отметил особенной любовью с тех пор, как унаследовал дом. Внизу, под его окном, футах в восемнадцати, блестела отполированной каменной плиткой терраса.

Лето в этом году не удалось. Несмотря на все усилия садовников, устроенные перед домом обширные клумбы с чудесными цветами не радовали глаз, лежали пыльные и безжизненные. Трава пожухла, и пришлось местами менять газон кусками – неимоверные расходы! И все это было не из-за недостатка воды. Мистер Бамберли подумывал пригласить эксперта-почвоведа, который определил бы причины оскудения земли – произошло ли это вследствие отсутствия солнца, или же дело в самой почве? Правда, сейчас ему было не до этого.

Не радовали и когда-то роскошные кусты, формирующие живые изгороди: на листьях появились серые пятна размером с десятицентовую монету, а цветы опадали, не успев раскрыться.

А за всем этим безрадостным пейзажем вставали горы, укрытые бледно-серой дымкой. Да, синего неба в нынешнем году мистер Бамберли и не видел. Разве что только из иллюминатора самолета.

Полнейший упадок сил. Ощущение было такое, будто его избили бейсбольной битой. Не хотелось ни стоять, ни сидеть, ни лежать. До недавнего времени за всю свою долгую жизнь мистер Бамберли побывал на похоронах всего нескольких человек: своей бабушки, родителей и, конечно, совсем недавно – на похоронах Нэнси Торн. Теперь, совершенно неожиданно, к этому списку добавилось еще шестьдесят три человека. Массовые похороны! Ужасно!

Хуже всего было то, что у ворот кладбища похоронный кортеж встретился с огромной толпой, которая присоединилась к процессии. Подсчитав количество вновь прибывших, полиция сообщила, что таковых было около двух тысяч – в основном жители Денвера и слушатели Академии военно-воздушных сил. Они стояли вдоль обочины дороги, по которой шел кортеж, и громко славили Джейкоба Бамберли. С собой они принесли флаги и транспаранты, на которых было начертано: «ДОЛОЙ ООН»! и «РУКИ ПРОЧЬ ОТ АМЕРИКИ!».

Чуть позже кто-то возжег на братской могиле ритуальный крест.

Кроме того, офицеры из юридического департамента вооруженных сил, собиравшие свидетельства очевидцев, люди из ФБР, велеречивый юрист-республиканец, выступавший в роли полномочного представителя губернатора штата, а также сам губернатор, которого юрист частенько встречал на благотворительных обедах, а еще сенатор Хоуэлл, который вообще к делу имел самое косвенное отношение, но с удовольствием занимал места во всевозможных комитетах, и который заявил, как он «рад» (миль пардон, нецензурщина), что майор Адвоусон наконец получил то, что так долго искал, и, конечно же, это он, майор, самолично добавил яд в «нутрипон» после того, как ему за это заплатили «Тупамарос», и…

Все они спрашивали – а где же Мод?

Понемногу шумиха улеглась. Конечно, все это должно было занять некоторое время, как он объяснял своим приемным сыновьям, когда они задавали вопросы, но, главное, что должен был, в конце концов, сказать свое веское слово закон. В нашей стране существует великая традиция осуществления закона и обеспечения порядка, как он говорил, идущая еще от английского общего права, которому уже более тысячи лет. Если кто-то виновен во всех этих смертях, он должен быть наказан.

Что же касается Мод…

Конечно, все дело в стрессе, вызванном нервным перенапряжением, как сказал доктор Халперн, и он не стал бы придавать особого значения тому, что она теперь все время проводит в своей комнате, предпочитает и есть, и спать в одиночестве, а еще отказывается приветствовать мужа, когда случайно его встречает.

Однако пришло время положить конец этому фарсу. В конце концов, сегодня особый день! От прадеда к деду, а от деда к отцу Джейкоба Бамберли пришла эта традиция, и он не собирается ее нарушать. Четвертого июля он встал с рассветом, чтобы поднять флаг, а все мальчики, за исключением Корнелия, пришли, чтобы участвовать в церемонии. Позднее, за завтраком, появились подарки: для младших – копии кольта «Миротворец» и ножей «боуи», а для старших – факсимиле Декларации независимости, Билля о правах и Геттисбергского обращения. Затем должен был состояться торжественный ланч, во время которого отец семейства (как когда-то и его отец, и отец его отца) обратится к членам семьи и домочадцам с маленькой проповедью, относящейся к значению этого праздника, а днем они будут слушать по ящику Президента, после чего, уже ближе к ночи, устроят фейерверк – все к нему было готово благодаря усилиям бригады рабочих, которые, как и в прошедшие годы, развернули на газоне перед домом все необходимые пиротехнические устройства.

В половине первого мистер Бамберли проглотил двойную дозу транквилизатора из бутылочки, которую ему дал доктор Халперн, и проследовал в гостиную.

Мод уже сидела на своем месте – впервые после нескольких недель отсутствия. Просияв, он поцеловал жену в щеку (она вздрогнула) и двинулся к своему похожему на трон креслу, по пути приветствуя каждого мальчика в отдельности. В гостиной царило некоторое напряжение, но, вне всякого сомнения, вскоре оно должно развеяться.

Заняв свое место, он взглянул на Кристи, которая занимала свою позицию у буфета, где стояли блюда с салатом, и молитвенно склонил голову.

– О, Господь наш всемогущий… – начал он.

– Нет, Джейкоб! – услышал он вдруг голос Мод и, удивленный, посмотрел на жену. Та, нахмурив брови, вглядывалась в его лицо, словно видела в первый раз в жизни.

– Нет, Джейкоб! – повторила она.