– Но эти параноики наняли известного вам Лукаса Кворри из Колумбийского университета!

Торн уставился на Гринбрайера во все глаза.

– И это – факт, – кивнул тот. – Я знаю кое-каких людей, которые с ним знакомы. Он время от времени делал работу по контракту с «Трестом Бамберли». Так вот: на днях некто пришел к нему и осторожно поинтересовался – не сможет ли он координировать проект, который запустили трейниты. У них там есть свои химики.

Торн сидел, раскрыв рот. Оправившись через мгновение, он спросил:

– Да, в бой пошла тяжелая артиллерия. Но что они надеются получить, атакуя единственную компанию, которая полностью посвятила себя производству и продаже чистой еды? Ну, конечно, если не вспоминать, что все это – «Синдикат».

– Я предполагаю, что они хотят сбить им цены. Соберут данные о максимальном количестве проколов. При таких масштабах без проколов не обойтись, а сведения просачиваются: скажем, это или то не так здорово, как сказано в рекламе. Так, понемногу, наберут компромата и станут использовать как оружие.

Торн почесал подбородок.

– Хм, логично, – сказал он. – Я помню одну статейку самого Трейна – там он весьма язвительно прошелся по тем, кто наживается на любителях всевозможных диет. И кто теперь стоит за всей этой компанией против «Пуританина»? Может, сам Трейн?

– Вряд ли. Трейн мертв. Покончил с собой. Это сведения из надежного источника. Так и не смог оправиться от удара. Но, думаю, это может быть некто, кто взял и носит теперь его имя.

Гринбрайер вдруг приподнял голову и шумно потянул воздух носом.

– Ничего себе! – сказал он. – Весна пришла!

– Что? – не понял Торн.

Иначе как странным возглас Гринбрайера не назовешь. На Виргинских островах все цветет круглый год!

Гринбрайер же рассмеялся.

– Понюхайте воздух. Это же фиалки!

Торн согласно кивнул:

– Вы правы!

Но тут же засомневался:

– Только запах слишком сильный. Вряд ли это цветы!

– Думаю, в этом есть что-то… – согласился Гринбрайер. – Странно! Откуда сегодня ветер? Хотя нет! Запах идет от воды.

Он посмотрел на пляж, где Элли и Нэнси плескались на мелководье – они явно двигались к берегу.

Да, мир полон таинств! Торн передернул плечами.

– Похоже, они собираются на ланч, – сказал он. – Пойду скажу…

Его речь была прервана женским криком.

Торн и Гринбрайер вскочили со своих кресел. В неглубокой воде билась Нэнси, а Элли пыталась добраться до нее, чтобы помочь.

– Быстрее! – крикнул Торн и, отбросив стакан, помчался по ступенькам на берег. Мгновение – и он уже в воде, помогает Элли поднять Нэнси на ноги.

Запах фиалок становится нестерпимо сильным.

– Осторожно! – кричит Нэнси и, обхватив одной рукой Элли за плечо, другой показывает на воду, над поверхностью которой виден некий объект – бесформенный, покрытый неровностями. Его можно было бы принять за камень, но из небольшого разлома на одной из его сторон вытекает какая-то желтая жидкость, тут же расходящаяся по воде.

В ужасе Торн смотрит на свою жену. Ее глаза опухли, буквально вылезая из орбит прямо на его глазах, а вся верхняя часть ее лица стремительно превращалась в ужасную раздутую массу. На губах, на плечах, на груди отчетливо проявились белые пустулы.

– Мозес! Звоните врачам! – закричал Торн. – В вертолетную скорую помощь!

Толстяк развернулся и бросился в дом, и в тот же момент Нэнси согнулась пополам, ее стошнило, и она потеряла сознание.

С помощью одного из слуг-мужчин, прибежавшего на крик Гринбрайера, Торн и Элли, неловко ступая, внесли Нэнси в дом, положили ее на кушетку и отправили повара за свежей водой, смягчающими мазями и комплектом первой помощи.

– Они посылают вертолет с врачом! – задыхаясь, проговорил Гринбрайер, вернувшийся от телефона. – Но что с ней такое? Медуза?

– Да нет, черт возьми!

Но ведь он не был на берегу и ничего толком не видел. Что же там было? Камень? Труба? Неизвестно. Нечто, полупогруженное в песок.

– Они сказали, что нужно делать, пока они не прилетят? – спросил Торн.

– Я…

И Гринбрайер приложил ладонь ко рту – ну совсем как ребенок.

– …я не спросил…

– Идиот! – выругался Торн. Он был вне себя от страха.

– Возвращайтесь к телефо…

Но Гринбрайер уже исчез.

– Да что же это такое, черт побери? – стонала Элли.

– Люизит, – сказал врач, закрепивший кислородный аппарат. На вертолете прилетел не только он, но еще и медсестра с полицейским.

– Но что это? – озадаченно спросил Торн.

– Ядовитый газ.

– Что?

– Именно так. Запах фиалок – здесь не ошибешься. Я видел два-три таких случая, но только не здесь, а во Флориде, где раньше жил. Это яд на основе мышьяка, который изобрели во время Первой мировой войны. На поле боя его не применяли, а потом захоронили в океане. Во Флориде произошло вот что. Они сбросили партию контейнеров в каньон Гаттерас, а недавно один из новых траулеров, который предназначен для глубоководной ловли, зацепил несколько контейнеров. Понятно, они и слыхом не слыхивали, что это такое. Слава богу, прошло шестьдесят лет и все это поросло ракушками. Так они открыли один контейнер, думая, что там есть что-то ценное. Когда же они поняли, что за улов подняли на палубу, то просто сбросили все за борт. Только там уже было мелководье, и некоторые контейнеры разбились о камни, а потом многие вынесло на берег.

– Никогда об этом не слышал, – прошептал Торн.

– Ничего удивительного! Если бы новость распространилась по всей стране, можно было бы ставить крест на туризме. Я и уехал потому, что хотел для своих мальчиков найти чистые пляжи, а не потому, что во Флориде было мало больных. Совсем наоборот – там редко здорового встретишь!

Иронически усмехнувшись, он обернулся к пациентке. Кислород возымел действие – она стала дышать много свободнее.

– Думаю, мы можем ее везти, – сказал доктор. – Не стоит слишком беспокоиться. Постоянных шрамов, может, и не останется. Конечно, если она вдохнула или проглотила яд… Ну, тогда будем смотреть.

– Но на этот раз, – сказал Торн, который, казалось, не слышал, что напоследок говорил доктор, – новость точно разойдется. Уж я об этом позабочусь.

…утверждая, что разведывательные данные получены от недружественных стран. Утверждалось, что он пытался воспользоваться сведениями об уровне загрязненности атмосферы, имеющимися у кубинцев. Протестуя против его ареста, на демонстрацию вышли около двухсот студентов Колумбийского университета, к которым присоединилась тысяча трейнитов. Полиция разогнала демонстрацию с помощью слезоточивого газа. Сообщается о восьмидесяти восьми госпитализированных. Жертв нет. В ответ на просьбу прокомментировать данное событие Президент, отправляясь в Голливуд для участия в церемонии награждения наших ведущих кинематографистов премией «Оскар», сказал: «Если это тот парень, который утверждает, что у нас кончается кислород, скажите ему, что у меня с дыханием проблем нет». Продолжаются тяжелые бои в провинции Гуанагуа в Гондурасе, где правительственные войска при поддержке американской авиации…

Что собирался Хью Петтингилл найти в общине, он и сам толком не знал, и только через некоторое время понял, что того, что он хотел найти, там нет. День за днем проходили унылой чередой, а он дрейфовал через время и рядом со временем, глядя, как постепенно тает снег и на окружающие долину далекие холмы нисходит весна. Включения не произошло. Он не подходил этой жизни. Его не пускали. И хотя он не был уверен, чего хочет – быть для этого народа своим или чужим, – его злило, что ему отказано в самом выборе той или иной роли.

Хотя жить здесь было весьма комфортно. Все тут было потертым, собранным из строительных отходов и брошенных вещей, но практичным и во многих отношениях привлекательным. Что его раздражало, так это то, что все в коммуне считали свою жизнь здесь как бы… как бы репетицией. Правда, репетировали они не существование людей, выживших после гипотетической ядерной войны, а обычную жизнь в двадцать первом веке. Хью этого не понимал. Жизнь коммуны он считал попыткой бегства от реального мира, формой эскапизма.