– Причины вокруг нас, – произнес Хью и широким жестом обвел роскошно обставленную столовую, еду, горами высившуюся на столе, служанку, стоящую в стороне подобно манекену с витрины магазина.

– Объясни подробнее! – потребовал мистер Бамберли, едва не задохнувшись от ярости.

– Ради бога!

Неожиданно Хью понял, что больше ему этого напряжения не выдержать. Он вскочил из-за стола, с грохотом откинув кресло, и почти заорал:

– Ты сидишь тут, набивая свое толстое брюхо всякими вкусными вещами, которые для твоего удовольствия привезли из разных стран нашего вонючего мира, а сам отравил в Африке тысячи несчастных ублюдков. Разве не так? Ты что, помогаешь им справиться с бедой? Исправить то, что безнадежно изуродовано? Черта с два! Ты из кожи вон лезешь, чтобы не допустить расследования причин катастрофы – дескать, нет смысла посылать туда экспертов ООН. Я же читал твои слова в газетах! Ты сидишь за прекрасным столом, ешь, и пьешь, и славишь Иисуса, как будто он тебя поблагодарит за тысячи убитых тобой и сведенных с ума людей!

Мистер Бамберли протянул в сторону двери руку, с которой, словно помятый флаг, свисала салфетка.

– Выйди из комнаты! – проревел он. – Вон из дома! И не возвращайся, пока не извинишься.

– Именно это я и ожидал услышать, – сказал Хью мертвым голосом. Он вдруг почувствовал себя очень взрослым, зрелым, почти стариком. – Замечательная традиция: врезать кому-то по яйцам, а потом требовать извинений. Вы тут сидите, в самой богатой стране мира, окруженные больными детьми…

– У тебя грязный язык и грязные мысли!

– Ты хочешь сказать, что усыновил Нормана из-за его тика? Черта с два! Я слышал от Мод: ты обнаружил это, когда бумаги уже были подписаны. А зубы у Клода? Труха сгнившего пня. И смотри, как Корни завидует нам, потому что не может есть обычную еду! Ты…

Корнелий не смог преодолеть напряжения сцены. Именно стресс вызывал его приступы. Он упал лицом в тарелку, разбрызгав по столу кашку, специально для него приготовленную. Мод и Кристи бросились к нему на помощь, и Хью сделал последний выстрел.

– Ты и твои предки относились к нашему миру как к огромному унитазу. Вы гадили в него и хвастались друг перед другом, чья куча больше. А теперь этот унитаз переполнен, и несчастные черные дети умирают и сходят с ума, чтобы вы богатели. Прощай!

Он хлопнул дверью изо всех сил, надеясь, что портрет Джейкоба Холмса Бамберли Первого рухнет на пол.

Но гвоздь, как оказалось, был вбит слишком глубоко.

…виновным в использовании бромированного растительного масла, признанного незаконным эмульгатором. Несмотря на доводы защиты, настаивавшей на отсутствии доказательств вреда, нанесенного этим продуктом, компания была оштрафована на одну сотню долларов. А теперь – о погоде. Оксиды серы, озон и алкилы свинца остаются на значительном удалении…

В стороне от серого каменного дома, который Майкл Адвоусон называл своим жилищем, на серой дороге стояла зеленая официального вида машина, и грязный дождь покрывал разводами ее чудесную крашеную поверхность. Доктор не обратил на нее внимания – как и на человека в светлом плаще, который ждал его в коридоре и встал, чтобы поздороваться. Но Адвоусону было некогда – он нес на руках громко плачущую маленькую девочку, из ноги которой текла кровь, а незнакомец блокировал дверь в хирургический кабинет, и потому доктор рявкнул:

– С дороги!

И плечом оттолкнул незнакомца в сторону.

– Но, доктор, это же… – прозвучал голос экономки, миссис Бёрн.

– Я знаю мистера Кларка! Он был здесь в прошлом месяце. Сейчас, сейчас, моя хорошая! Сейчас перестанет болеть. Лежи спокойно.

Он положил девочку на смотровую кушетку, и сейчас же одноразовая пеленка под ее ступней окрасилась алым.

– Идите сюда, поможете мне! Или выметайтесь и не мешайте! – прорычал доктор в сторону Кларка. – Первый вариант предпочтительнее. Быстро, помойте руки!

Сам же он тем временем доставал из шкафов бинты, присыпки, шприц, ножницы, чтобы разрезать туфельку и носок.

Нерешительно вступив в кабинет, Кларк спросил:

– А что… что случилось?

– Стекло! Возьмите антисептическое мыло, темно-красное.

– Я не вполне понял…

– Я сказал, стекло.

Майкл, чтобы успокоить девочку, похлопал ее по щеке. От ужаса она намочила штанишки, ну и что тут такого? Пронзая кончиком иглы резиновую крышку пузырька с лекарством, доктор продолжил:

– Играла на ферме Донована, где они годами сваливали мусор, и наступила на разбитую бутылку.

Демонстрируя изумительную степень контроля над происходящим, доктор схватил ножку ребенка и, крепко держа ее, ввел иглу. И тотчас же глаза девочки закрылись.

– Похоже, с большим пальцем ей придется расстаться, – сказал Майкл. – Есть и опасность заражения крови, если мы не поспешим. Эта ваша машина снаружи? Правительственная?

– Да.

– Тогда, пожалуй, не станем ждать скорую помощь. Моя машина нуждается в ремонте. Идемте, поможете мне. Делайте то, что я скажу, и ничего больше.

Кларк подошел к кушетке. Он был еще слишком молод, чтобы быть отцом, но более важной причиной, по которой он не заводил детей, был страх, который он чувствовал за своего не рожденного еще ребенка – как, впрочем, и за других детей.

Большой палец на ноге девочки был полностью отсечен от ступни. Майкл передал палец Кларку, пока сам возился с кровоточащей раной.

Кларк проявил недюжинную доблесть – по крайней мере, он успел положить палец на стол перед тем, как выбежать из дома и на лужайке освободить желудок от всего, что было съедено и выпито им за день.

Но и когда он вернулся, храбрость его не оставила: он держал палец, пока Майкл прикреплял его к культе быстрыми ровными стежками – в полном соответствии с принципами, которые почерпнул в китайском медицинском журнале (любыми способами обеспечь кровоток; восстановление нервов и мускулов – дело второе). А тем временем прибыла и скорая помощь, и Майклу не потребовалось реквизировать правительственную машину.

– Когда ребенок не может, не рискуя пораниться, играть в поле… – сказал Майкл. Он пригласил Кларка в гостиную и предложил пару глотков виски – на два пальца в толстостенном стакане. Иногда и врачам требуется лекарство.

– Ваше здоровье!

– Ваше здоровье!

– Ну, и зачем вы приехали? – спросил Майкл, усаживаясь в свое любимое кресло. – Вас послали принести извинения за тот скандал на ферме Мерфи?

Чиновник имел достаточно ума, чтобы показать, как ему неловко.

– Нет, – сказал он. – Но мне сказали, что в конечном итоге вы были правы.

– Как это мило с их стороны! – ухмыльнулся Майкл. – Я ведь даже не ветеринар. Но я вырос на ферме и хорошо знаю, что такое отравление дикумарином. Да, сено было испорчено, и вот вам результат! Но вы мне не верили, так? Не верили и они! Наверняка даже не слышали про дикумарин. Они такие идиоты, что любого приведут в бешенство. Если бы они взяли надо мной верх, вряд ли я спас бы большой палец крошки Эйлин.

Кларк с любопытством, во все глаза смотрел на доктора. Этот рыжеволосый буян с зелеными глазами был буквально переполнен агрессивной энергией.

– Не верите? Я вычитал, как поступать в таких случаях, в китайском медицинском журнале, а эти дятлы пытались отказать мне в подписке на том основании, что, дескать, в Китай пойдут наши денежки. Ну не идиоты?

И, ухмыльнувшись, он залпом осушил стакан.

– Увы, я об этом не знал, – сказал Кларк, сунув руку в карман своего английского костюма. – Мне велели передать вам это, – сказал он.

И протянул Майклу конверт с официальной зеленой печатью.

– Прислали, похоже, письменное извинение, – хмыкнув, сказал доктор.

Открыл конверт, прочитал письмо и, выждав недолгую паузу, с горечью посмотрел на Кларка.

– Знал же, что не стоит тягаться с правительством! – произнес он. – Даже если победишь, они найдут способ тебя переломать. Вы ведь, наверное, знаете, что я пять лет служил военным врачом в армии. Не знаете? А это именно так. Так вот – они отзывают меня из резерва и посылают с командой ООН расследовать инцидент с массовым отравлением в Ношри. Отличный способ убрать меня с дороги!