— Меня зовут Николай Семенович, — негромко сказал мужчина. — Вас как?

— Анна Ивановна. Просто Аня.

Аня медленно обводила глазами все, что было впереди — темные деревья, скамьи. По ту сторону шумела улица.

— От кого вы узнали телефон? — бесстрастно, невзначай спросил Николай Семенович.

Аня сразу вспомнила врача, и сразу, не давая себе передышки, сказала заранее приготовленное:

— Секрет фирмы.

— Ну, что же, — повеселел Николай Семенович. — Это мне нравится. Что вам конкретно нужно?

Аня назвала лекарство, добавила:

— У брата пневмосклероз, то есть легочно-сердечная недостаточность…

— Ого, — приостановился Николай Семенович. — Вы сами — не медик?

Аня поняла, что чуть не поймалась и обомлела.

— Наслушалась, — проговорила она. — Брат второй раз слег…

Она вдруг с особой, пугающей ясностью осознала, зачем она здесь.

Испугавшись, что Николай Семенович сейчас уйдет и не вернется, Аня всхлипнула.

— Ну, ну… — беспокойно осмотревшись, успокоил ее Николай Семенович. — Понимаю, жалко… Моложе или старше вас?

— Брат-то? На год моложе…

— Да-а… — протянул Николай Семенович. — Постараюсь помочь… Возьмите себя в руки.

Аня справилась с собой, зашагала по тротуару легко, как на прогулке. Она заметила, что и Николай Семенович тоже обрел спокойствие и уже совсем уверенно подошел к светлой «Волге», стоявшей за углом сквера. Он открыл ключом дверцу машины, коротким жестом приказал сесть.

В машине было тихо. Уютно и тихо. Попахивало бензином, кожей, резиной.

Николай Семенович сидел в задумчивой позе, и Аня наконец смогла разглядеть его лицо. На мгновение сжалась от страха: на молодом лице Николая Семеновича она заметила улыбку. До этого момента она судила о его возрасте по голосу, дала ему лет пятьдесят с лишним, а тут сидел мужчина, которому, наверно, нет еще сорока.

— Анюта, значит, — сказал он и широко, красиво улыбнулся. — Думаю вот, с чего начать… Дело это, сама понимаешь, деликатное. К нему у меня интерес чисто спортивный! Люблю выручать.

Заметив, что Аня слушает внимательно и понятливо, он вздохнул, продолжил:

— Этих пилюль у нас пока не производят. А там, за границей, секреты умеют хранить. На этом сказка кончается, начинается голая реальность. Одному позвонить, у другого конверт с сотенной забыть, третьему пообещать запчасть. Чувствуешь, Анюта?

Аня кивнула, но как-то неестественно — нагнула голову и не поднимала. Стыдно, стыдно ей стало за себя, что она неопытно и легкомысленно прикатила сюда, растревожила человека, а денег у нее всего семьдесят рублей с копейками.

— Что случилось, Анюта?

— Да так… — чувство вины навалилось на нее. — Я ведь не знала… не знала, что так много. У меня всего семьдесят…

Николай Семенович долго молчал. Потом рука его показалась возле подбородка Ани, скользнула по щеке, отведя волосы за плечо, легла на спину.

— Опять слезы? — пожалел ее Николай Семенович. — Конечно, не густо — семьдесят. Дай бог, за двести провернуть…

— Я сейчас обратно поеду, — сказала Аня. — Завтра найду и привезу…

— А завтра — суббота…

— Ну и что?

— А то, что меня завтра здесь не будет…

— Как же быть-то? Может, вы довезете меня до подруги, у нее попрошу…

— Она спросит — зачем?

— Скажу, что пальто себе зимнее отложила.

— Магазины закрыты…

Аня почувствовала себя до того беспомощной, что нагнулась еще ниже.

— Ну, ладно, хватит, — проговорил Николай Семенович. — Мир не без добрых людей. Попробую пока так… в долг.

Он завел мотор, прислушался к ровному вкрадчивому его шуму, повеселел. Тронул с места машину.

Аню охватила радость, заслонив от нее все: улицу, дома, людей. Потом неожиданно пришло неудовольствие собой. Вот такая уж она дуреха, что выставила напоказ свою мелочность. Надо, конечно, помнить, что из мелочей складывается великое, но надо еще предугадывать, как отнесется человек к излишней щепетильности. А так недолго рассмешить, удивить и даже прогневить человека…

Они ехали, сворачивая с одной улицы на другую, и Аня потеряла им счет, когда машина остановилась. Аня увидела прямо перед собой новый большой дом, за ним — черную, непроглядную тьму. Там, наверно, было поле.

Николай Семенович, звякая ключами, вышел наружу.

— Я быстро, — пообещал он.

Аня смотрела, как он неторопливой, но сильной походкой идет к подъезду. Свет от единственного в этом месте фонаря высвечивал складки на его черной, кожаной тужурке. Аня смотрела ему вслед, мысленно подбадривая его, желая удачи.

И все-таки он вернулся с озабоченным лицом, затяжелевшей понурой походкой.

— Не так просто это, — пояснил Николай Семенович. — Надо скоротать час-полтора. Ты ужинала?..

Аня хотела сказать, что поужинала, но не успела.

— Понятно, — бросил Николай Семенович. — Лучше два раза пообедать, чем ни разу не позавтракать, а?

И мягко, печально улыбнулся.

В ресторане, видимо недавно открытом, людей было немного. В углу играл музыкальный автомат. Там же, тесно усевшись за стол, судачили официантки.

Аня давно и всего раз, в день рождения подруги по общежитию, была в ресторане. Сейчас, войдя в зал, она нерешительно и робко смотрела на Николая Семеновича, боялась от него отстать и остаться на виду у всех. Она считала, что в ресторан надо идти в красивой модной одежде, а ее-то у Ани не было никогда, сколько она себя помнила. Сейчас на ней было аккуратное голубое платье, но слишком уж скромное. Она шла рядом с Николаем Семеновичем, повторяя каждый его поворот, пока он не нашел удобного места.

Стараясь поспевать за Николаем Семеновичем, Аня внимательно присмотрелась к нему и с облегчением отметила: одет совсем просто. Он оставил куртку в машине, остался в сером, тонкой вязки джемпере, в серых, хорошо отутюженных брюках; на нем единственным броским пятном выделялся подчеркивающий золотистый загар лица розовый галстук. Он лениво полистал меню, поманил пальцем официантку. Официантка подошла, постояла, глядя не на него — на Аню; с любопытством осмотрела Аню и только потом повернулась к Николаю Семеновичу. Ане показалось, что официантка знает его давно.

Николай Семенович заказал коньяк и закуску.

Дальше Аня перестала слушать, отрешенно подумав, что пить она не будет, а поесть, может, она захочет потом. Вот бы все — еду, питье — оставить на потом. Сейчас они пойдут Ане не в радость — она томилась по скорой обратной дороге.

— О чем задумалась, Анюта? — поинтересовался Николай Семенович.

— Ни пить, ни есть не хочется, — простодушно призналась Аня.

— Понятно, — сказал он. — Вполне закономерно. Но аппетит, как известно, приходит во время еды… Отвлекись.

Аня притихла, чувствуя его интерес к ней; она видела, как он мягким взглядом обводит ее волосы, плечи.

— Как ты такие волосы отрастила? Поливала, — улыбаясь, говорил он.

Аня потупилась. Странная отчужденная красота его лица вызывала стеснение, но не волновала. Несмотря на улыбки, он подавлял Аню.

Официантка подала коньяк и закуску. Без всякого оживления, какое наблюдается у других перед началом застолья, Николай Семенович разлил коньяк по рюмкам.

Аня, чего греха таить, до этого иногда выпивала, больше всего ей нравились вермут и кагор. Но теперь, поглядев на Николая Семеновича, который ждал, когда она поднимет рюмку, она поняла, что не вольна при нем поступать так, как ей нравится.

— За удачу! — сказал Николай Семенович. — За здоровье брата!

— Спасибо! — ответила Аня.

Она выпила немного и обожглась. Быстро подхватила протянутый фужер с минеральной водой, запила.

— Злой, — выдохнула она. — Вермут лучше.

— А я, дурак, не спросил, что ты будешь пить… — виновато покачал головой Николай Семенович. — Заказать?

— Ладно уж, — отмахнулась Аня.

Николай Семенович закурил, сладко затянулся, сквозь дым сощурился на Аню.

— Сейчас тебе захочется есть, — сказал он.