«Быстрый расцвет, медленное увядание, – сказала Арделл, когда мы прибыли в город. – Некоторые полагают, что это скорее плата…»

Теперь я знал – за что. Но что-то во мне так и не желало примиряться с этим. С тем, что именно ей выпала такая доля. Не для кого себя беречь.

В комнату наконец-то пролилось утро – просочилось с неохотой через латаные занавески лавандового цвета. Комната разукрасилась сиреневыми оттенками: разворошенная кровать, разбросанная одежда законника. Догорающий камин и застывшая за столом Арделл – взгляд устремлен в пространство, губы сжаты. Тербенно тоже не шевелился – но сердце у него стучало ровно и чётко. Я наконец-то соорудил компрессы, прикрыл Крысолова пледом и принялся собирать одежду со стула. Повернулся, чтобы отнести в шкаф – и встретил пристальный, изучающий взгляд Арделл.

– Я мешаю?

Она медленно покачала головой. Подняла руку, раскрыла пальцы.

– Вы, случайно, не помните, у него на ладони была Печать?

– У этого… Ребенка Энкера? Если помните, я же полз по улице, спасаясь от вас и от алапардов… и орал, между прочим. А вы… Хотя нет, вы бы тоже не увидели, у него были такие рукава, что можно было рассмотреть только пальцы.

– Именно, – пробормотала Арделл. – Только пальцы.

– Он пытался скрыть чистую ладонь? Скрыть, что он варг?

– Пытался скрыть ладонь, ага. Но не то, чего на ней нет, а то, что есть…

Разумеется, в случае с Чудом Энкера любая Печать будет выглядеть глупо – разве может посланник небес… или демон… или варг, кем бы он ни был, носить на ладони знак Камня? Меч, линию ветра или пламени?

– То есть вы и его считаете фальшивкой? Как и этих… злонамеренных варгов? Но в таком случае – зачем кому-то этот спектакль? Это всё как-то слишком…

Арделл встрепенулась, будто осененная какой-то догадкой. И в ту же секунду на меня свалилось осознание.

– Постойте, но алапарды? Вы, говорили, что кто-то перехватил контроль…

Жаль, что я так мало вслушивался в её мимолетный шепот нынче вечером. Меня слишком занимал бессознательный законник, которого придется куда-то там тащить.

– Там был еще кто-то, – выговорила Арделл почти торжественно. Поднялась, сматывая и разматывая кнут, и начала нетерпеливо мерять шагами комнату. – Там, в переулке. Кто-то наблюдал со стороны, и это он перехватил у меня контроль над животными. Только вот…

Дальше она продолжила оживлённую беседу с собой, а может, с кнутом или с пламенем. Расхаживала с нахмуренными бровями, бросая время от времени в пространство: «Да, почти уверена, но…» или «Хм!» – самым многозначительным тоном.

– Может, вам стоит хотя бы немного отдохнуть? Вы сутки на ногах…

– Двое суток, вообще-то.

– А еще вы только что изображали злого варга… и совсем не дело для девушки таскать по подворотням законников…

– Аморально? – спросила Арделл, таращась куда-то в огонь.

– Тяжело. Он же ростом шесть футов.

Арделл взглянула на Тербенно так, будто только сейчас осознала этот факт.

– Ладно, вы правы: с меня сейчас проку мало. Придётся сделать перерыв хотя бы до полудня.

Окинула задумчивым взглядом кровать, на которой распластался законник, перевела взгляд на ковер и добавила взвешенно:

– Думаю, подушек тут вполне достаточно… – я невольно поперхнулся. – Боги, ну что я опять не так сказала?! Тербенно точно не в состоянии покуситься на мою честь. Или вы за него волнуетесь?

– Просто считаю, что вам будет удобнее в соседней комнате. Там… ванная ближе. И я лучше… знаете, присмотрю за ним: вдруг ему станет плохо, или вдруг он решит очнуться пораньше. Мне так будет спокойнее. Да.

– Прекрасно, – отозвалась Арделл. – Спасибо.

И вознамерилась просто пройти в соседнюю комнату, и тут я вспомнил о самом важном вопросе.

– А что мы вообще с ним сделаем? Получается, мы вывели его на ложный след, потом втянули куда-то, где его оглушили, потом мы притащили его сюда…

Арделл пожала плечами.

– Ну, вдруг пригодится, – бодро заявила она. – Никогда не знаешь, в каком деле может понадобиться законник, верно?

Я порядком онемел от этой фразы. Настолько, что даже не попытался побеседовать с Мелони, когда Арделл соизволила её вызвать. Настолько, что почти пропустил мимо ушей странные намёки варгини: что-то про мэра и полнолуние.

И только уже пытаясь уснуть на ковре возле Тербенно, я понял: глава питомника явно сообщила мне не всё, о чём догадалась.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Среди переулков на окраине Энкера приходится поплутать. Поприставать к извозчикам и торговцам, поманить даже парочку гадалок нойя звоном монет. Нойя дружно качают головой, щёлкают языками: «Ай, вижу, человек твоих мыслей далеко-далеко».

Добрых три часа она меряет ногами мокрые улицы. Мелкий дождик распугивает народ, и закутавшийся в водную пыль Энкер приобретает таинственный, древний вид: норовит утащить в лабиринт переулков, закружить среди храмов и молелен и посулить разгадки всех тайн.

Спасибо, – хмыкает Гриз, накидывая капюшон на голову. – Всех, пожалуй, не надо – мне бы одну…

– А, долбанутый Мастер, – радостно машет рукой уличный босяк. – За медницу проведу!

И верно, проводит: до сколоченной кое-как ветхой лавчонки, на которой ещё виднеются следы надписи «Мясник» – просто пять букв затерли, оставили только первую.

– Плохая покупательница, – говорит Джемайя, когда она входит. – Та, которой ничто не нужно, потому что мир с нею.

Проход узкий, и со всех сторон – с полок, стеллажей, витрин – на тебя набрасываются вещи, вещи, вещи. Оружие-атархэ, и разноразмерные, разнокалиберные амулеты– камни, оплетённые в медь и серебро, и голубоватые «водники», прозрачные шары-«проявилки» для лекаря, и резные Водные Чаши – каменные и деревянные, подешевле и подороже… Всё слитно и перемешано, обвилось друг вокруг друга и вросло в тело старой лавки. Напиталось пылью и запахами воска и горечи. Всё несёт на себе касание одной и той же Печати.

– Трудно было тебя найти. Ты разорвал связь после того, как сказал мне насчет явления Ребенка и алапардов. Не сказал даже – где обосновался.

– Энкер не Дамата. Я знал, что ты найдёшь меня, если нужно.

Джемайя – мелкий и сгорбленный, весь зарос клочковатым, буро-седым. А пальцы – гладкие, чистые, молодые.

– На вызовы тоже поэтому не отвечал?

– На вызовы… работал. Такое нельзя прерывать, – Мастер поворачивает ладонь, где поверх Печати разлеглись два серебряных колечка с древними знаками по ободу. На каждом высечен феникс, распахнувший крылья.– Кольца Полного Брачного. Такое просят редко, нужно со всем уважением… Радость для Мастера! С них взял только девять золотниц. С тебя возьму три, договорились?

– Договорились, – мягко отзывается Гриз. – Как только вдруг соберусь примерить огненные крылья…

Джемайя смеётся смехом сверчка. Смехом дров, трещащих в пламени. Поднимает на неё серебристые бельма глаз и беззубо улыбается.

– Как называет тебя этот твой… который любит бабочек? Ну-ну. Я не вижу, зато слышу хорошо. Сейчас вот слышу – ты хмуришься, потому что назвал его твоим. Не буду больше. Как этот… не-твой ладит с палладартом, который я сотворил?

Гриз зажмуривается: слишком яркая картина перед глазами. Пропитанная даматским восточным солнцем и запахами перца и сладостей.

Вызов был связан с захворавшими единорогами знатного эйшеета-вельможи. Нэйша она с собой взяла, просто потому что сама ни разу не была в Дамате, а в лавку Джемайи их привели те, кто уверял, что «старик всё слышит и ничего не боится».

– Всё слышу, – согласился Джемайя – тогда менее седой и не такой сгорбленный, но уже совершенно слепой. – Рассказываю не всем. С кем мы всегда открыты? С друзьями разве что.

– Могу стать вашим другом, если хотите.

Он улыбнулся, откладывая в сторону не доделанный кинжал.

– Можешь. Твой знак говорит – можешь. Из тебя плохой покупатель, а вот друг – хороший. У меня есть сладости и чай.