В одном из своих первых рапортов в ОКВ Гелен замечал, что отдел ему пришлось создавать буквально с нуля и что особую сложность вызывало отсутствие донесений непосредственно с театра военных действий. Правда, это утверждение не совсем соответствует действительности. Предшественник Гелена на посту главы отдела «Иностранные армии — Восток» полковник Кинцель, действуя заодно с абверовскими группами «Валли», еще в начале войны заслал в Советский Союз небольшую группу агентов. Если в геленовских жалобах подразумевалось, что Кинцель не использовал собственных агентов, то, по правде сказать, такое вообще не предполагалось. До того как Гелен принял «восточный отдел» в свои руки, деятельность последнего ограничивалась анализом и оценкой разведданных, полученных от групп «Валли» и других источников. Содержать штат агентов тогда было исключительно прерогативой абвера, хотя с появлением в феврале 1942 года гейдриховской группы «Цеппелин», а позднее четвертого отдела в рамках шелленберговского СД, ситуация изменилась. Группами «Цеппелин» командовал штурмбаннфюрер СС Хенгельхаупт, который подчинялся полковнику Шильдкнехту из ОКВ. Тот, в свою очередь, передавал полученную информацию в РСХА. Вскоре группы «Цеппелин» временно перешли в ведение штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени (как и Гитлер, австрийца по происхождению) — он занимался их деятельностью не Востоке «между делом», отвечая за самые разнообразные операции, такие как спасение Муссолини в сентябре 1943 года, похищение в октябре 1944 года адмирала Хорти в Будапеште, участие в Арденнском сражении, когда 2 тысячи эсэсовцев, переодевшись в американскую военную форму, в декабре 1944 года пытались проникнуть на передовые позиции 1-й американской армии. И хотя в конечном итоге штабы «Валли» продемонстрировали полную свою бесполезность в сборе разведданных, группам «Валли-I» под командованием майора Бауна и «Валли-II» под командованием подполковника Гейнца Шмальшлегера удалось весьма успешно внедрить нескольких своих агентов в самые уязвимые точки и захватить значительное число советских военнопленных, изъявивших впоследствии желание сотрудничать с немцами.

Среди первых агентов Кинцеля были Евгений Pop, или V-540, пробравшийся в Россию из Финляндии, и Лейф Моордт, проникший через Ленинградскую область. Какое-то время они действовали сообща — им удалось раздобыть подробнейшие планы аэродрома советских ВВС в Елгаве, а также проект новой советской ракеты на жидком топливе. Другим агентом стал некий украинский националист, который проходит в документах «восточного отдела» исключительно под кодовым именем «Ивар». Кинцеля он вполне устраивал, чего нельзя было сказать о Гелене. На одном из донесений «Ивара» рукой Гелена написано: «Ивар шлет старые тряпки»

Правда, тот же самый «Ивар» в феврале 1943 года посрамил Гелена — после двух с половиной лет работы, во время которых опасность подстерегала его буквально на каждом шагу, именно он прислал архиважное донесение, где шла речь о предстоящем крупномасштабном наступлении советской 33-й армии под командованием генерала Ефремова. Гелен воспользовался полученными сведениями в своем докладе ОКВ от 22 февраля. Это тот самый случай, когда Гитлер внял его доводам. Когда Ефремов нанес удар в районе Ржева, немцы сосредоточили свои силы под Юхновом, и вся армия целиком попала в «котел». Для советского генерала Ефремова этот удар явился полнейшей неожиданностью. Причину своего поражения он видел лишь в собственной недальновидности и промахах и поэтому при приближении немецких танков предпочел смерть несмываемому позору. С самого начала Восточной военной кампании офицеры германской разведки занимались обработкой советских военнопленных, пытаясь выискать в их рядах потенциальных изменников, осведомителей и предателей. Согласившихся на эту роль переводили в специальные лагеря, где подвергали допросам. Украинцев содержали в лагере Люкенвальде в Бранденбурге, к югу от Берлина. Став начальником отдела «Иностранные армии — Восток», Гелен добился для своей службы доступа в эти лагеря. Поначалу абвер пытался возражать, однако генерал Гальдер распорядился, чтобы Гелену не чинилось никаких препятствий. В конечном итоге лагерь в Люкенвальде перешел в ведение Гелена. Кроме того, он создал также собственные учебные лагеря и центры подготовки агентов.

По распоряжению Гелена Ренне отправлял в лагеря для военнопленных и собственные команды «ищеек», которые возглавляли капитаны Курт Рутенберг и Бернард Блоссфельд и лейтенант Аксель фон Мелвилль. Эти команды занимались поиском и отбором потенциальных агентов, причем процедура была многоступенчатой — лишь после длительной идеологической обработки желающих переводили в учебные центры, где условия существования были относительно неплохими. В советских послевоенных изданиях утверждается, будто в ведении Гелена находилось 60 разведшкол, где готовили изменников и осведомителей, но это не соответствует действительности. Советские историки просто свалили в одну кучу фильтрационные лагеря и учебные центры, включив в их число и те шпионские школы, которые находились не только в ведении «восточного отдела», но и абвера, СД, немецких оккупационных властей и многочисленных антикоммунистических организаций, таких как власовский «Комитет сотрудничества», украинская ОУН и других, созданных из числа представителей советских нацменьшинств.

В Люкенвальде в сети к геленовским офицерам попался замечательный улов. Среди истощенных, павших духом пленников они нашли Владимира Минишкия, захваченного 13 октября 1941 года в ходе операции, возглавляемого майором Бауном штаба «Валли». Мини-шкий утверждал, что он капитан, и хотя Баун распорядился, чтобы его перевели в Люкенвальде, личность пленника была установлена лишь по прибытии офицера «восточного отдела». Этот тридцативосьмилетний советский военнопленный оказался важной фигурой сталинского партаппарата — до войны он работал в должности одного из семи младших секретарей ЦК. Вскоре после нападения Германии на СССР его направили в качестве, политкомиссара в Центральную армию маршала Жукова. В плен он попал вместе со своим водителем, когда во время боев под Вязьмой осуществлял осмотр передовых позиций.

После восьми месяцев в лагере для военнопленных состояние духа бывшего политрука было таково, что отделу «Иностранные армии — Восток» не стоило особого труда переманить его на свою сторону. Победное шествие германской армии сломило его морально, более того, он был, видимо, смертельно обижен на свое бывшее партийное начальство. Короче говоря, Минишкий окончательно созрел для предательства. Как только немцам стало известно о его прошлом, пленного тотчас перевели в штаб Гелена в Ангербург. Что примечательно, Гелен лично занялся его допросами. Своей мягкой, вкрадчивой манерой глава «восточного отдела», должно быть, нащупал больное место в душе этого сломленного и ожесточившегося человека, разочаровавшегося в той идеологии, служению которой он посвятил жизнь. Гелен расспросил пленника о его семье. Оказалось, что Минишкий женат и имеет двоих детей, все они остались в деревне западнее Москвы и попали в оккупацию. Гелен пообещал ему воссоединение с семьей, в дополнение к щедрому вознаграждению и возможности свободно жить в Германии. Пленнику также было предложено войти после победы Германии в состав марионеточного русского правительства. За это он должен был стать немецким шпионом.

Так началась операция «Фламинго», которую Гелен осуществил вместе с Бауном. Последний уже внедрил в Москву своего агента-радиста по кличке «Александр». Люди Бауна переправили Минишкого через линию фронта в тыл. Там он тотчас доложил о своем возвращении советским военным властям — рассказал о том, как попал в плен, как задумал и осуществил дерзкий побег, каждая подробность которого была тщательно проверена и перепроверена геленовскими спецами. Минишкого отправили в Москву, где его встретили как героя, который к тому же был готов поделиться ценной информацией о том, что видел и слышал в плену. В награду за якобы совершенный им подвиг Минишкий получил пост в политотделе Ставки Верховного Главнокомандующего. Вскоре через радиста «Фламинго» он связался со своими новыми покровителями и начал передавать радиосообщения, используя детекторные кристаллы, которые ему дали в геленовском штабе. После серии начальных донесений, 14 июля 1942 года, он наконец сообщил нечто важное. Гелен и Хёер трудились всю ночь, сочиняя рапорт, который Гелен на следующее утро лично вручил генерал-полковнику Гальдеру. В нем говорилось следующее: «В ночь на 13 июля в Москве закончилось совещание Военного совета. В числе присутствующих были Шапошников, Ворошилов, Молотов, а также главы правительств Великобритании, США и Китая. Шапошников объявил, что отступление продолжится до Волги, с тем чтобы немцы были вынуждены провести зиму в этом регионе. Во время отступления произойдут массовые разрушения, поэтому промышленные предприятия будут эвакуированы на Урал и в Сибирь.