Неожиданно на плечо легла тяжелая когтистая ладонь, грубо толкнувшая ее вперед.

— Не медли, малка. Или снова захотела на цепь?

Анна обернулась к говорившему и не смогла скрыть отвращения, взглянув на изрытую шрамами орочью морду. Это не укрылось от надсмотрщика. Схватив за шею, он притянул ее к своему обезображенному лицу:

— Что, не нравлюсь тебе? Вы, человеческие женщины, брезгуете нами, словно мы мерзкие черви. Только ваши мужи не смогли защитить вас и сейчас копаются в грязи, как бродячие псы в мусорной куче. Так чем мы хуже них? Мы теперь ваши хозяева, малка. Будешь делать, что говорю, и, может, я буду ласков к тебе, когда ты надоешь ему, — орк кивнул в сторону шатра, а потом провел раздвоенным на конце языком по лицу женщины, оставив зловонный след.

Анна зажмурилась, пытаясь вырваться из цепких лап. Но орк лишь довольно оскалился, видя ее беспомощность. Наконец, поняв, что ее больше не держат, она открыла глаза. Снующие мимо мужчины с брезгливостью косились на нее. Совсем забыв, что платье почти ничего не скрывает, она прикрыла руками что смогла, и зашагала за орком.

В ступни больно впивались усыпавшие здесь все мелкие камушки. Медленно, но верно они приближались к шатру. И вряд ли там ее ждало что-то хорошее. Сердце бешено колотилось, когда края полога раздвинулись и ее втолкнули в полумрак.

Внутри шатер оказался гораздо просторнее, чем выглядел снаружи. Пол устилали огромные шкуры неизвестных Анне животных. Вдоль стен за столиками, уставленными широкими блюдами с грудами мяса и выпивкой, сидели орки. Насколько можно было рассмотреть в освещаемой лампадами полутьме, они были более высокого положения, чем те, что караулили рабочих. Все крупные и породистые, с массивными перстнями и металлическими браслетами на руках, даже лица их были, пусть и не красивы, но не так уродливы.

Общество орков разбавляли человеческие женщины. Почти нагие, они сидели рядом, следя, чтобы бокалы воинов не пустели, или просто давая себя лапать. Анна отметила, что в основном спросом здесь пользовались упитанные девушки. Худенькие и совсем юные испуганной стайкой ютились в стороне вокруг большой чаши с едой попроще. Какая-то старуха, видимо, не в первый раз, наполняла опустевшую миску одной из них, на которую та смотрела с нескрываемым отвращением. "Их тут что, откармливают?".

Напротив входа на широкой софе в окружении женщин-орков развалился огромных размеров воин. Груда его мускулов уже начала обрастать жирком, но даже несмотря на это было понятно, что одним ударом своего огромного кулака он выбьет душу из любого, сидящего здесь. На пару голов выше остальных и гораздо массивнее в кости, орк по-хозяйски принимал ласки своих дев, отправляя в рот большие куски мяса. Заметив Анну, он пальцем поманил ее подойти ближе.

— Так, как я зовусь, малка? — протяжно произнес он.

Анна не понимала, какого ответа от нее ждут. Она копалась в мозгу, надеясь, что всплывет хоть какое-то имя, но ничего не могла вспомнить.

— Мои воины так и не выбили из тебя упрямство или ты повредилась умом, что испытываешь мое терпение? Как я зовусь? — орк подался вперед, угрожающе глядя на женщину.

— Хозяин, — тихо произнесла она, боясь, что ответ может оказаться неверным.

Орк довольно откинулся на подушки.

— Что ж, тяжелый труд пошел тебе на пользу. Будешь покорной — получишь работу по силам, когда твоя плоть более не будет меня волновать. Моим женам нужна послушная прислуга. Иди. Тебя подготовят к вечеру, — орк сделал знак и пара худеньких девушек из напуганной стайки подошли к Анне, утягивая ее за собой.

— Куда мы идем? — спросила она у своих провожатых, когда они вышли наружу.

— В женские покои, — ответила та, что выглядела постарше. — Мы омоем тебя и украсим для господина. От тебя пахнет, как у козы под хвостом, а хозяин любит… — тут она осеклась, не желая сболтнуть лишнего.

— Что он любит? — Анна остановилась, показывая, что не сдвинется с места, пока не получит ответ.

Девушка замялась, а потом подошла вплотную и, притянув ее за руку, прошептала:

— Он любит пробовать своих наложниц на вкус.

Анна вопросительно посмотрела на нее, не до конца понимая, что та имела в виду. В голове забегали мысли одна хуже другой: "Он что, садист? Будет кусать меня, чтобы получить удовольствие, или что?".

— Ему нравится облизывать женщину перед тем, как… — девушка многозначительно опустила глаза и до Анны, наконец-то, дошло, через что ей предстоит пройти. От представленного к горлу подкатывала тошнота. Она пока не знала, что ей делать, но ложиться под эту мерзкую тварь она не собиралась, даже в своем поврежденном ударом воображении.

Прислужницы ввели ее в шатер, который стоял неподалеку. Внутри пространство было поделено тканевыми перегородками, образуя что-то вроде отдельных комнат.

— Здесь живут наложницы, — произнесла провожатая.

Она отодвинула одну из занавесей и пропустила Анну вперед. В помещении стояло несколько деревянных ванн для купания и два огромных чана с водой. Под одним из них, потрескивая, тлели угли. На столике в стороне лежала груда чистых холстов для обтирания и стояли какие-то глиняные бутыли. Девушки наполнили емкость и скомандовали Анне раздеваться.

Что бы ни ждало ее сегодня вечером, от купания женщина решила не отказываться. Однако, приятная процедура для Анны превратилась в настоящую экзекуцию. Прислужницы ловко орудовали мочалками, до болезненности натирая кожу. Вся растительность с тела была удалена бритвой, больше похожей на обычный кухонный нож, ногти коротко подстрижены, а ступни обработаны. Когда же, наконец, она вышла из ванной, девушки начали старательно натирать ее ароматными маслами, не пропуская ни сантиметра кожи. Набрав в руку очередную его порцию, старшая без стеснения полезла было Анне в пах, но женщина быстро перехватила ее руку.

— Не нужно, я не собираюсь раздвигать перед ним ноги, — произнесла она, глядя девушке в глаза.

— Не знаю, что у тебя в голове, но, если мы плохо сделаем свою работу, нас накажут, — она приподняла подол, обнажив колени, сплошь заплывшие гематомами. — Ночь на камнях после того, как недостаточно протопила комнату одной из его жен.

— До мяса не бьют и голодом не морят — не хотят портить товар, — тихо заговорила та, что помладше.

— Вас продают? — недоуменно спросила Анна. — Сколько вам лет?

— Мне тринадцать исполнилось, а Райе скоро восемнадцать. Она входит в зрелость, — девушка потупила глаза.

— Они и вас заставляют ублажать их?

— Зрелые девушки уже могут лечь с их мужами. Но до того не трогают. Не созревшие малки могут не вынести возлежания с орками. А мы для них — ценный товар, за нас хорошо платят на рынках южных земель, — здесь лицо меньшой оживилось. — Некоторым везет, их покупают в прислугу или для работы в садах.

Подумав, Анна убрала руку, позволив Райе делать свое дело. В конце концов, пересилить стыд для нее было легче, чем взять на себя ответственность за чью-то жизнь.

Обернув в холст, девушки повели ее в следующую комнату. Здесь стояла небольшая, но чистая кровать, столик с дамскими принадлежностями, стул и настоящее, в человеческий рост зеркало. В порыве женщина подступила к нему и замерла от удивления. Все это время ее не отпускала мысль, как она выглядит, ведь единственное, что удалось рассмотреть, был цвет спадающих по плечам темно-русых волос.

С зеркальной поверхности на Анну смотрела ее молодая копия: прямой аккуратный нос, мягкий изгиб бровей над зелеными глазами, высокие скулы и лоб, средней полноты губы. Ее нельзя было назвать красавицей с кукольным лицом, но приятные черты и спокойный прямой взор источали какую-то магнетическую притягательность. Анна скинула с себя холст — тело тоже ее, пусть и худовато по здешним меркам, зато кожа гладкая и молодая, отливающая легким золотом после втертых в нее масел. Только вот теперь молодость играет с ней злую шутку, притягивая ненужное внимание. Лучше бы ей работать вместе с теми несчастными в карьере, чем быть куклой в угоду местным воинам.