«Жена Хозяина! Ее хватились!». Страх подстегнул Анну, придав ей сил. Она подняла зеркало и закружилась в другую сторону. Слезы текли по щекам от отчаяния, она понимала, что теперь-то уж точно ей выпустят кишки, но вдруг комната в отражении поплыла, а оно само стало меняться. Сознание начало погружаться в какую-то странную темноту и почти угасло, когда звук бьющегося стекла вернул его в реальность. В глазах прояснилось. Ее крепко держали за руки, а у ног валялась зеркальная рама с торчащими из нее осколками.

«Я знала, что камень украла ты!» — зло раздалось над ее ухом.

— Я бы покончила с тобой прямо здесь! — выговаривала Анне жена Хозяина. — Но я хочу видеть, как муж решает твою судьбу. Ты не просто воровка, обманщица и беглянка. Ты разбила зеркало и навлекла на нас несчастья! Только боги знают, чем это оберется для нашего народа. Теперь ты не отвертишься!

Она ходила взад и вперед по комнате, обвиняя Анну во всех смертных грехах, но женщину мало волновали ее речи. По щекам тихо бежали слезы, а у ног лежала разбитая на мелкие осколки надежда на возвращение. Еще минуту назад она была так близка к своему миру, и вот все рухнуло. Она никогда не попадет домой, не обнимет дочь и мужа, не увидит подруг. И жить ей здесь теперь совершенно незачем.

Ее связали и вывели из шатра. На небе брезжил рассвет. «Как быстро пролетела ночь», — подумала Анна. Уводить далеко не стали, привязали к какому-то столбу напротив покоев Хозяина и приставили трех служанок. Она стояла и смотрела на светлеющий горизонт. В свои последние часы она не могла насладиться даже восходом. Потому что того, родного, ласкового солнышка тут не было. Вместо него выплывало огромное чужое светило, на чужом небе, над этой выжженной долиной. Это не ее мир, и оставаться в нем она не хотела. Анна была готова.

Все началось, когда Хозяин проснулся. Он вышел из шатра в сопровождении жен. Толпа расступилась, пропустив их внутрь круга. Когда в его центр вынесли остатки зеркала, орки и прислуга испуганно зашептались. Хозяин стоял смурнее тучи, его «главная» жена пыталась делать вид, что произошедшее ее ужасает, хотя Анна читала в ее глазах плохо скрываемое удовлетворение. Лишь страж, который все эти месяцы охранял клетку, выглядел действительно печально. «Спасибо» — проговорила губами Анна, глядя ему в глаза. Ему наверняка тоже попадет, но, она надеялась, не слишком сильно.

— Ты приговорена к смерти, малка! — громко произнес Хозяин. — Но перед этим тебя высекут — десять плетей за десять лет несчастий, которые ты на нас навлекла. Может, боги будут милостивы к нам, приняв твои страдания.

***

Орки спешно наполняли обозы хрусталем. Рабов в ночь трогать не стали. Чтобы дело шло быстрее, Норг снял с дежурства даже стражу. Так он надеялся задобрить Повелителя, а заодно и поскорее от него избавиться.

Вэон сидел на лошади, наблюдая, как продвигается загрузка, но его мысли то и дело возвращались к пленнице. В военных походах он не злоупотреблял силой, не был излишне жесток, и все же война есть война. Люди терпели всякое, но сойти с ума… Сколько же она там просидела? Грязная, одичавшая, с жадностью поедающая сырое мясо. Мужчина поморщился, отгоняя неприятные воспоминания.

Норг постарался — погрузка закончилась еще до рассвета, и Вэон решил не задерживаться. Увиденное угнетало его и вызывало странные чувства. Ему хотелось поскорее оставить это место, чтобы избавиться от них. Потому, как только все было готово, отряд тронулся в обратный путь. Когда обозы выехали из холмов на равнину, дроу глубоко втянул порыв встретившего их свежего ветра.

— С вечера ты не проронил ни слова, — обратился к Вэону брат, но тот лишь молчаливо посмотрел на него и снова уставился на дорогу. — Жуткое зрелище, да?

— Ты о чем? — не понял дроу.

— Та женщина в клетке. О чем она думала?

— Я не смог прочитать ее мысли, она же сумасшедшая.

— Может, так для нее и лучше — не понимать, что происходит. Просто хотеть есть, спать, согреться. Рычала на Норга, как зверь. Наверное, и раньше была с характером, — усмехнулся Тирон, — видал, как отделала его.

— Сажать человека в клетку до конца его дней — жестоко даже для него. Лучше бы сразу убил.

— Становится холодно, — поежился Тирон. — Скоро зима. А где-то моя женушка нежится у теплого камина.

Повисла напряженная тишина.

— Так нельзя, — Вэон остановил лошадь. Нужно забрать ее. Ты со мной?

— Куда ж я денусь? — вздохнул Тирон, разворачивая коня вслед брату.

Велев командиру ждать их у реки, мужчины погнали лошадей. Достигнув холмов, немного замедлили ход, давая животным отдых. Вэон покосился на довольную физиономию своего спутника:

— И давно ты это спланировал?

— Не понимаю, о чем ты, — поднял брови Тирон.

— Вернуть меня за той рабыней. «Скоро зима…» — передразнил его дроу. Надавил на жалость.

— Рад обнаружить, что у моего зазнавшегося братца есть сердце. К тому же, если бы я этого не сделал, ты бы всю дорогу портил мне настроение своим мрачным видом.

Вскоре перед глазами снова раскинулась долина. Вэон планировал быстро уладить это дело с Норгом и ни минутой дольше тут не задерживаться. Но сегодня лагерь встретил их иначе.

— Почему работа встала? Где все? — остановил дроу пробегающего мимо них ребенка.

— Какая-то плохая рабыня разбила зеркало Хозяина. Все ушли смотреть казнь, — протараторил мальчуган и побежал дальше.

Внезапно воздух разрезал женский крик, а за ним раздался надрывный собачий лай. Лошади братьев сорвались с места, ошпаренные ударами кожаных плеток.

***

Анну вели вниз по тропе. Большая толпа из рабов и орков окружила кусок приготовленной для казни земли. Внутри круга стражники держали на привязи псов. Стоял гул из голосов, разбавляемый нервным собачьим лаем. "Казнь в устрашение, чтоб не повадно было", — подумала Анна. — "Мир другой, а методы те же".

Ее вывели в центр круга. Палач откинул со спины женщины волосы, послышался удар о землю хлыста, словно орк примерялся к своему орудию. Мысли вязли в голове и все казалось каким-то нереальным, словно она наблюдала за происходящим со стороны. Шум рассеченного воздуха — и спину словно порезало надвое. Боль пронзила все ее нутро, заглушая разум, Анна вскрикнула и пошатнулась. Не давая ей опомниться, сознание накрыл следующий удар, поваливший ее на колени. Она не пыталась быть сильной, и крики сами вырывались из груди.

Толпа зашепталась, а собаки, наоборот, драли глотки, словно соревнуясь между собой. Внезапно над замутненным взором Анны промелькнула темная тень, а позади послышался орочий рев и какая-то возня. Удары прекратились, и женщина повернулась на шум.

Ее самка крепко вцепилась зубами в руку палача, не давая тому встать. Она трепала его по каменной крошке, как безвольную куклу. Со всех сторон к ним бежали стражники, и один уже занес над собакой кнут. Анна охнула и накрыла спину животного, принимая удар на себя. Она зажмурилась и спрятала лицо в пыльную шкуру, готовясь к еще одному, но того не последовало. Вместо этого пространство вокруг накрыла тишина, словно кто-то резко выключил звук. Лишь размеренный топот копыт о сухую почву был слышен отчетливо.

Женщина оторвалась от животного и подняла голову. В сторону Хозяина на лошади двигался колдун. Его лицо, казалось, стало еще бледнее, а красивые черты исказила жесткая гримаса. Затянутые белой пленкой глаза медленно скользили по собравшимся, заставляя их молчать, а собак боязливо жаться к ногам стражников. Даже Хозяин открыл рот, не в силах произнести ни слова.

— Я покупаю у тебя эту рабыню, — раздался глухой удар оземь кожаного кошелька и бряцанье монет. — Собаку тоже забираю.

Второй наездник, которого Анна сначала не заметила, подвел ее к лошади и посадил на круп позади Темного. В полной тишине они выехали из толпы, провожающей их застывшими взглядами. Самка послушно последовала за ними.

Всегда мечтавшая побывать в роли наездницы, сейчас Анна предпочла бы идти пешком. Все эти романтические сцены из фильмов, где всадники с легкостью мчат своих возлюбленных к рассвету, оказались наглым враньем. Ехать боком на крупе было тяжело. Руки сводило от попыток держаться за край седла, а спину — от необходимости сидеть вполоборота и балансировать. При каждом шаге лошади пятая точка больно ударялась о хребет и пыталась свалиться. Это в итоге оказалось лишь вопросом времени. И сейчас Анна сидела на земле, морщась от боли и потирая ушибленную ногу. Темный раздраженно спрыгнул с лошади и теперь, нахмурившись, взирал на женщину сверху вниз.