— Это твой знакомый?

— Нет, он катает моего знакомого.

— Ого, — улыбнулся Федюнин, — никак ты в женихи набиваешься?

— Это так заметно? — удивился Алексей.

— Сам сказал, что не идёшь туда работать. Либо родственники, либо будущие родственники.

— Сплюнь три раза.

Майор поспешил сделать это, повернув голову налево.

Вошёл Николай.

— Нам дали полное добро. Нефтебаза стратегический объект, местные товарищи ждут нашей отмашки. Если что, сразу подскочат. Адреса Хорькова и Шумтова проверили, скоро туда выезжают машины, понаблюдать.

— Ну, что, — Федюнин взглянул на часы, — тогда и нам пора.

Штормов Игнат Николаевич гостей не ждал. И очень удивился, увидев на пороге своего дома начальника уголовного розыска и участкового.

— Что за дела?

— Вы, кажется, жаловались, — Федюнин наморщил лоб, делая вид, что с трудом припоминает.

— Конечно, жаловался, — обрадовался директор нефтебазы. Любому человеку понравится, что ГОВД реагирует на его жалобы. Даже если самих жалоб никто в глаза не видел.

— Надо записать суть ваших претензий, — майор кивнул вглубь дома.

— Заходите, — тяжело вздохнув, решился Штормов, — только руками ничего не трогайте.

— Неужто и у вас растут маки? — невольно съехидничал Попович, поймав неодобрительный взгляд майора.

— У меня растут самые красивые цветы на этой улице, — горделиво буркнул Штормов, немного подумал и добавил, — нет, во всём городе.

— Не забудьте потом показать, — не удержался участковый.

— Обязательно.

Штормов провёл гостей в комнату, кивнув на широкие вельветовые кресла цвета тёмной морской волны. Майор присел и достал из папки чистый лист бумаги, Попович, напротив, прогулялся вдоль фирменной мебельной «стенки» из дуба, сделанной в Финляндии на заказ, разглядывая, что стоит за тонким стеклом. Особенно его интересовали наборы французских духов кремового цвета, польские одеколоны марки Миракулюм и прочие пузырьки причудливой формы. Следом за «стенкой» стоял румынский резной комод из коллекции «Испанский ренессанс». Тяжёлые дверцы с резными лучниками надёжно скрывали внутренности.

В аптечке бы поковыряться, подумал Алексей, оглянулся и поймал настороженный взгляд хозяина дома:

— Я ничего не трогаю, видите, руки держу за спиной.

Руки за спину Попович завёл случайно, но почему бы не ткнуть этим Штормову в нос.

— Вижу.

На окнах висели тяжёлые атласные шторы в тон креслам. Участковый как бы невзначай заглянул за них. Подоконники оказались пустыми. Разве что с небольшим слоем пыли.

Пока Федюнин заполнял данные директора нефтебазы в шапке объяснения, Алексей прошёлся по всей комнате. Ничего опасного здесь не было, да и быть не могло. Никто не будет отраву держать на видном месте, хотя тут можно было бы и поспорить, но Катерина, скорее всего, женщина недалёкого ума. Вряд ли она постарается схитрить, спрятав яд под носом у всех. С другой стороны, Федюнин говорил о травах от Цирцеи. А их можно только добавлять в еду. Или чай заваривать. На травах. Выпил пару стаканов и копыта отбросил.

— Всё-таки, боюсь что-то разбить, — громко заявил участковый, нагло рассматривая хрустальную вазу на румынском комоде, рядом тикали хрустальные часы с золотыми пластинками по бокам, — может, на кухню перейдём?

На слове «разбить» Штормова подбросило, и он вскочил, как ужаленный:

— Конечно, нам туда.

Не сказать, что кухня выглядела менее дешёвой, чем гостиная, но взгляд Алексея уже мотался между баночками со специями на полках из орехового дерева, гигантским трёхкамерным холодильником ЗИЛ-66 горчичного цвета и шкафами с кофе, печеньем и прочей едой. За банками кофе прятался пузатый серебряный кофейник. Заодно нос против воли стал усиленно втягивать запахи. Однако, ничего, кроме молотого кофе, Попович уловить не мог.

Федюнин, увидев беспокойное ёрзанье младшего лейтенанта на стуле, мимикой призвал его успокоиться и продолжил задушевную беседу с Игнатом Николаевичем.

Начав с незаконной проверки дома Нестеровой, они плавно перешли на плохие дороги в городе и дефицит товаров в магазинах. Выслушивая ахинею в исполнении чуть ли не самого блатного человека в городе, Алексей еле-еле сдерживался от смеха. Все жители знали, что таким личностям, как директор нефтебазы продуктовые наборы приносят домой прямо из торговых точек, включая самую главную — распределительную. И жаловаться на свою жизнь Штормову не просто грех, а самый тяжкий грех, какой только есть в Союзе.

— Получается, у вас на плите обыкновенный борщ, — кивнул участковый на кастрюлю, стоящую на газовой плите.

— Да, разумеется, — глаза Штормова гневно запылали, он резво вскочил, подбежал к плите и поднял крышку на кастрюле.

Оба сотрудника милиции словно только этого приглашения и ждали, мгновенно засунув нос в ещё горячий борщ.

— Вы недавно ужинали? — спросил майор.

— Да, жена постаралась, — Игнат Николаевич ласково улыбнулся, — она по этой части молодец, балует меня разносолами. Я даже переедать стал, постоянно немного тошнит.

Федюнин и Алексей переглянулись.

— А она сама борщ ест?

— Нет, фигуру бережёт.

— Для фигуры нельзя есть хлеб, — проворчал участковый, — что она ещё не ест?

— Да все супы и борщи.

— А сейчас у вас дома только борщ или ещё что-то из супов осталось?

— Только борщ. Вы что, на ужин напрашиваетесь?

— Нет, — одновременно вскрикнули гости, отшатываясь от кастрюли.

— Да не стесняйтесь. Дорогая, — закричал Штормов в сторону комнат.

— Ну что опять? — томный голос опередил блондинку, но когда она вышла на свет и увидела милиционеров, мгновенно превратился в визгливый, — Это же они! Что им надо?

— Хотели твоего борща попробовать.

— Нет, нет, спасибо, — наперебой начали отказываться гости.

— Почему же, — голос не просто опять преобразился в томный, в нём появилась многообещающая нежность, — я налью от всей души.

— Мы лучше домой заберём, — ляпнул Алексей, не зная, как повежливее отказаться от любимой еды большого человека. Ещё обидится.

Несколько минут супруги Штормовы и сотрудники ГОВД смотрели в упор друг на друга.

— Хорошо, — улыбнулась Катерина, взяла кастрюлю за ручки и пошла по кухне. Проходя напротив открытого окна, она неожиданно свернула к нему и, крикнув «Ой», споткнулась. Да так удачно, что кастрюля вылетела наружу.

— Ты не обожглась? — Игнат Николаевич подскочил к жене и стал проверять её пальцы.

— Всё нормально, — блондинка вырвала руки и всплеснула ими, — кушать больше нечего!

— Да мы не голодны, — уверил её Федюнин, подмигивая участковому.

Алексей и сам сообразил, что надо бежать искать доказательства отравления. Он вышел из дома, обогнул его, дойдя до окон кухни, достал из кармана пакет из картона и нагнулся к астрам, в жёлтых сердцевинах которых валялись остатки борща.

— Что ты делаешь? — крикнул удивлённый директор нефтебазы, заметив осторожные жесты участкового, смахивающего с фиолетовых и красных листочков кусочки капусты и другие ингредиенты кулинарного шедевра в пакет.

— Цветы чищу, они запачкались.

— Тебе помочь? — быстро спросил Федюнин.

— Конечно.

Алексей принялся выискивать любую мелконарезанную зелень, которая могла быть в кастрюле, но не забывал про свеклу и картошку. В них отрава тоже должна была сохраниться.

— Заметил, — прошептал на ухо подошедший сзади Федюнин, — его жена крикнула «Ой» раньше, чем споткнулась?

— Да, — фыркнул Попович.

— Ты чего мелочь собираешь? Где кастрюля?

— Там, валяется. У меня только картон, я жидкость не смогу налить.

— Зато я налью, — майор вытащил из кармана небольшой стеклянный флакон с широким горлышком и завинчивающейся крышечкой.

— Чёрт запасливый, почему мне не сказал?

— У меня их три, — на свет появилось ещё два флакона, — пошли борщом отовариваться.

Хоть в кастрюле и оставалось буквально на донышке, но все три флакона заполнились доверху.