— Как ты?

Чан! — Радостный смех срывается с моих губ, я сквозь решетку обнимаю ее маленькое тело. Глаза наполняются слезами, ён Как это возможно? Ведь Себ убил вас.

— Этот твой Себастьян несколько туповат. Он с детства был одержим катакомбами. Мы с ним несколько раз встречались в туннелях, и он рассказывал мне обо всех своих открытиях. Он утащил вас, а потом вернулся за мной. Но я залезла в один тупичок, о котором он не знал, и пряталась там, пока не убедилась, что он ушел. На какое-то время я потеряла сознание, ведь сотрясение мозга — не шутка. Выбралась наружу только в воскресенье вечером. Сразу же позвонила в полицию и сообщила, где вы находитесь. Они быстро до вас добрались?

У нее под глазами — большие темно-лиловые синяки, красная царапина идет по шее от уха до ключицы.

— Недостаточно быстро, — отвечаю я.

Чан кивает, будто она уже знает все, что я могу рассказать.

— Простите меня, Чан, за все. И спасибо вам огромное. Я… я должна была найти свою сестру.

Понимаю, что словами не выразить всего того, что чувствую, ведь, помогая мне, эта женщина едва не лишилась жизни. Она улыбается:

— Конечно. Рада, что с тобой все в порядке. А что с Анжелой? У нее все хорошо?

Я киваю, надеясь, что полиция не слышит моего ответа.

— А как же твой рейс? — спрашивает Чан. — Ты ведь пропустила его?

— Да. Опоздала примерно на двенадцать часов. Не знаю, как доберусь до дома, потому что потеряла свой паспорт. Надо будет пойти в посольство, чтобы выписать новый. Полиция все еще анализирует записи с камер наблюдения, чтобы убедиться в том, что моя история правдива. Надеюсь, завтра уже все подтвердится.

Чан берет меня за руку.

— Хороший план. Как только я узнала, что ты здесь, я сразу пришла, чтобы убедиться, что у тебя все нормально. Теперь ты можешь сама о себе позаботиться, Шейна. Ты ведь это знаешь, верно?

Я слабо улыбаюсь потрескавшимися губами.

— Да, теперь знаю.

— Вот и молодец. По крайней мере мы получили достаточно адреналина, не так ли?

Чан ухмыляется. Она целует мне руку.

— Пойдем отсюда. Что мы тут торчим?

— Но я… я не могу никуда пойти, Чан. Я же арестована.

— Конечно можешь! Я внесла за тебя залог.

— Вы выложили пятнадцать тысяч евро?!

Чан протягивает руку через решетку моей камеры и берет меня за подбородок.

— Вернешь мне долг, когда станешь известным врачом. Или судьей. Ну или диджеем.

Подходит охранник и отпирает камеру. Слезы текут по моему лицу, Чан обнимает меня.

Я подписываю несколько бланков с приложенными копиями, в которых говорится, что я обязуюсь прийти, когда меня вызовут. Жан-Люк, взявший на себя роль переводчика, тщательно разъясняет мне каждое предложение. У меня сняли отпечатки пальцев, инспектор Валентин поговорил со мной в камере, а Жан-Люк остался, чтобы написать отчет.

Организация Объединенных Наций совместно с полицией проводила операцию по ликвидации торговцев людьми, а Жан-Люку было поручено следить за мной. Как объяснил Валентин, он начал подозревать Бронна, когда директор морга сообщил ему, что Себ встречал меня после опознания трупа предполагаемой Анжелы. И это произошло сразу после того, как Валентин рекомендовал мне не общаться с незнакомцами. Валентин узнал о смерти Батиста и увольнении Себа из армии, а также о нездоровом интересе последнего к катакомбам. Записка, которую Валентин подсунул под дверь Анжелы, должна была заставить меня оставаться в квартире, пока полиция не арестует Себа. Татуировки жертв Бронна наводили следователей на мысли о его безумии. Астрологический символ, выбранный Себом в качестве клейма, говорил о его вере в то, что близнецы — ключ к научному открытию.

Валентин прерывает телефонный разговор, когда мы с Чан проходим мимо его кабинета со стеклянными стенами. Дежурный кивок в нашу сторону вдруг смягчается ободряющей улыбкой, но тут же он возвращается к телефонному разговору и орет в трубку по-английски: «Мне плевать, что у нее встреча! Соедините меня с американским послом немедленно!»

Прохожу сквозь стеклянные двери и проскальзываю на заднее сиденье черной машины, заказанной Чан, а потом смотрю, как представители прессы следуют за нами, пока мы не сворачиваем за угол и не скрываемся из виду. Вскоре мы доезжаем до отеля, в котором Чан забронировала для меня номер.

Выхожу из машины, и меня поражает яркая синева неба. Я целую неделю не обращала на него внимания. Смотрю вверх, пока мои глаза не устают. В ушах раздается шум волн, но на этот раз, впервые за много лет, страх, который всегда пронизывал мое сердце при воспоминании о том случае на пляже, молчит.

Из вестибюля отеля доносятся крики по-французски, и оттуда лавиной вываливаются репортеры.

— Мисс Дарби! «Монд ньюз», хотели бы получить от вас комментарии по поводу случившегося! Что вы можете сказать миру?

Бешеный шум голосов заполняет все пространство передо мной, но я уже знаю, что отвечу. Поднимаю лицо навстречу косым лучам солнца, освещающим мои немытые волосы и грязные щеки, и произношу единственную фразу:

— Близнецы — молодцы!

Отчетливо помню, когда в телевизионных рекламных роликах появились смешанные пары и их дети в середине нулевых, когда я училась в колледже. Я давно смирилась с тем, что стандартное тестирование никогда не позволит мне точно описать свою этническую принадлежность, поэтому была одновременно шокирована и взволнована. Очень здорово писать о них сегодня.

Бесконечная благодарность моему литературному агенту Джилл Марр, которая нашла меня в «Твиттере» и буквально заставила написать эту книгу. Я не смогла бы пройти по этой сверкающей дороге без тебя, честное слово. Твоя увлеченность, проницательность и позитивный настрой дали мне даже больше, чем я могла надеяться. Ты лучшая.

Спасибо Меге Парек, которая с самого начала верила в эту книгу и не только прочувствовала ее, но и оценила всех ее персонажей. Я очень благодарна тебе как руководителю и редактору. Твой опыт и ум были на моей стороне, ты всегда точно знала, что нужно исправить в моей книге, чтобы она стала лучше. Благодарю Кэтлин Александер, которая вдохнула жизнь в этот текст, многократно перечитав его вдоль и поперек в поисках ошибок. Именно ты убедила меня отказаться от побочных линий сюжета и сделала моих героев такими, какие они сейчас. Спасибо Саре Шоу и всей команде «Томас энд Мерсер» за то, что воплотили мою мечту в реальность.

Особая благодарность Ариэль Макс Дриско, которая убедила меня, что я способна на написание полноценного романа и воплощение в жизнь идеи, которую вынашивала два года, делая многочисленные наброски и обрабатывая свои детские дневниковые записи. Дополнительная благодарность писателю и редактору Николь Тон за то, что она прочитала мою рукопись, когда та была еще совсем сырая, и разглядела в ней потенциал.

Моим друзьям во Франции, которые сильно удивились, когда я впервые сказала им, что собираюсь написать книгу («De… quoi?»[71] ), и все же поверили в меня и продолжали поить кальвадосом.

Выражаю признательность городу Парижу, его катакомбам и шести с лишним миллионам душ, обитающим под землей. Благодарю вас за то, что вы вдохновили меня на написание этой истории и подарили мне одни из самых ярких впечатлений в жизни. A bientot, j’espere![72]

Эта книга не могла бы быть написана без консультаций со специалистами. Эрин Хили, мой гениальный друг и щедрый источник информации, умудрялся объяснять мне даже такие вещи, которые не поддаются научному объяснению. Спасибо. Причиной любой ошибки в этой книге, касающейся медицинской практики или какой-либо научной теории, является исключительно мое собственное недопонимание (или то, что из меня так и не вышел биолог).

Спасибо моим подругам — писателям и критикам, которые читали эту историю в ее первой, промежуточной и последней редакциях: Хизер Леттер, Элейн Рот, Рейми Галлант и Кэти Холст. Каждая из вас по-своему поддерживала меня своей дружбой, талантом и ироничными комментариями. Спасибо вам тысячу раз.