Но оказалось, что старшая медсестра больше там не работает. «Она ушла от нас», – весело сообщил администратор. Элеонора сжала руки в кулаки и засунула их в карманы. Она не стала спрашивать, где искать ту женщину и чем та теперь занимается. История закончилась там, в больнице Борнмута. К чему бередить свои раны? Сэма не вернешь.

И вот, несколько месяцев спустя, когда Элеонора сидела в своей квартире и в одиночестве ела картофельную запеканку с мясом, изо всех сил стараясь не увязнуть в воспоминаниях и научиться жить дальше, в ее электронном ящике появилось письмо от той самой медсестры.

Приглашение на девичник. Четыре ночи в Греции, всего шесть гостей. И подпись: «Всех обнимаю. Подружка невесты Бэлла Росси».

Шатаясь, Бэлла шла по тропинке, размахивая бутылкой узо, голые ступни поднимали пыль с пересохшей земли. Фонарик мобильного телефона освещал дорогу, в темноте вырисовывались силуэты валунов и кустарников. Бэллу качало во все стороны в опасной близости от обрыва, луч скакал по скалам, прорезая темноту ночи, и растворялся в черном зеве пропасти, где далеко внизу плескалось море.

– Осторожнее! – четко и громко произнесла Бэлла, словно пытаясь доказать самой себе, что трезва. Она выпрямилась, подняла голову, глубоко вздохнула. Все в порядке, со всем можно справиться.

Бэлла пошла дальше. Подол платья щекотал бедра, волосы слиплись и висели солеными сосульками. Красная шаль свалилась с одного плеча, ее конец тащился по земле.

Она была уверена, что поступила правильно, рассказав Лекси об Ане. Почти уверена. Кто-то ведь должен был это сделать. Подобное не может сойти с рук.

Неожиданно Бэлла вспомнила, как изменилось лицо невесты, словно потрясение стало слишком сильным. Наверное, не стоило вываливать новости вот так, с бухты-барахты. Что у нее за привычка – сначала делать, а потом думать? Наверное, нужно было притормозить и осознать, какой эффект окажут ее слова. Вдруг Бэлла кое-что поняла и остановилась как вкопанная. Ее поступок был продиктован не заботой о Лекси, а желанием поставить на место Ану.

Что с ней не так? Что за моральное уродство – ранить тех, кого любишь? Она открутила крышку, приложила бутылку ко рту и, стукнувшись зубами о горлышко, сделала большой глоток. По щеке потекла струйка узо. Бэлла вытерла рот тыльной стороной ладони и поморщилась.

Перед глазами неожиданно встало его лицо. Большие, полные страха глаза, сухие губы, рот, хватающий воздух. Еще несколько часов назад, заступив на смену, она подшучивала над пациентом, который попал в больницу из-за происшествия на мальчишнике. Сэм Мейн. Он нравился Бэлле, она его поддразнивала. А потом убила.

Бэлла поплотнее закуталась в шаль и побрела дальше. Луч фонарика хаотично прыгал по скалам. Она так и не призналась подругам, почему ушла из больницы. Сказала, что решила круто изменить жизнь и, широко улыбаясь, шутила: «Буду иметь дело с бриллиантами, а не с утками». Чушь собачья! Бэлле нравилась профессия медсестры. Это была не просто работа, а истинное призвание, часть ее самой.

Из темноты донеслись чьи-то голоса. Бэлла посмотрела вперед – тропа поднималась к вершине утеса – и двинулась дальше, ступая по острым камням. Взобравшись наверх, она увидела сидящую на валуне Робин. Малышка Робин. Даже сейчас при виде подруги сердце Бэллы странно реагировало: одновременно и трепетало, и сжималось. Робин смотрела куда-то в сторону. Когда она пошевелилась, Бэлла поняла, что девушка не одна, с ней рядом кто-то сидит.

Фэн.

В темноте никто из двоих не заметил приближения Бэллы. Она выключила фонарик и стала наблюдать. Девушки сидели рядом, склонив головы, как будто делились секретами. Бэлла подумала, не о ней ли разговор. Она ненавидела ситуации, когда при ее появлении голоса смолкали, а взгляды устремлялись в ее сторону. И решила, что подойдет к подругам и извинится. Уж это у нее точно хорошо получалось. Бэлла мгновенно вспыхивала, зато быстро остывала, и это достоинство – умение искренне просить прощения – перевешивало недостатки. Прямо сейчас она поговорит с Фэн и хотя бы постарается сохранить ее дружбу.

Воодушевившись, Бэлла направилась к валуну, когда заметила кое-что странное. Сидящие на камне держались за руки. Робин, наклонив голову, смотрела прямо в глаза Фэн. Бэлла почувствовала, как спина покрывается холодным потом. Только не это! Ее ноги словно приросли к месту, оставалось лишь смотреть и ждать.

Фэн и Робин потянулись друг к другу и начали целоваться.

Робин полностью растворилась в себе, ощущая жар тела, движение крови. Мысли исчезли, остались только чувства. Она тихо застонала от удовольствия и слегка отстранилась – ровно настолько, чтобы можно было видеть лицо Фэн. Та улыбалась, глаза блестели в лунном свете.

– Ничего себе!

Рот Робин разъехался до ушей, ее сердце затрепетало, в груди разливалось тепло, распространяясь по всему телу. Они молча смотрели друг на друга в темноте.

Где-то позади послышался шорох: посыпалась земля из-под чьих-то ног. Робин настолько погрузилась в ощущения, что ничего не замечала и не увидела наблюдавшую за ними фигуру.

– Как ты могла?

Робин резко обернулась, улыбка исчезла с ее лица.

На краю утеса стояла Бэлла – босая, с перепачканными пылью и песком ногами. Она куталась в ярко-красную шаль, лицо побледнело, рот широко раскрылся.

Робин и Фэн вскочили на ноги и одновременно воскликнули:

– Бэлла!

Наступила тишина.

Море тихо лизало подножие горы, на небе серебром мерцали звезды. Три девушки, стоя на вершине утеса, смотрели друг на друга.

– Как ты могла? – тихо повторила Бэлла, и от тона ее голоса у Робин побежали мурашки по телу.

Бэлла перевела взгляд на Фэн.

– Мы ведь… Мы ведь расстались только сегодня утром!

Та ответила:

– Знаю. Прости. Это мерзко.

– Я ведь люблю тебя. Как ты могла?

– Извини, я так глубоко тебя ранила.

Бэллу шатало. Казалось, ее ноги вот-вот подогнутся.

«Она стоит слишком близко от обрыва», – подумала Робин и начала:

– Бэлла…

Та повернулась.

– А ты! – Губы девушки презрительно изогнулись, она выпрямилась. – Ты просто шлюха!

Робин понимала, что получила по заслугам. Не стоило целовать Фэн, хотя каждая клеточка тела молила об этом. Она открыла рот, желая хоть что-нибудь сказать, извиниться, попытаться объяснить, но Бэлла продолжала:

– Малышка Робин у нас традиционной ориентации. Ты хотела, чтобы все так и думали, да? Вот только я подозревала, я всегда знала!

– Я не…

Но Бэлла уже повернулась к Фэн.

– Эта крошка делает вид, что впервые целуется с женщиной, да? Думаешь, она в тебя влюбилась? Как бы не так, тоже мне, мисс невинность.

Робин почувствовала, что ее лицо вспыхнуло, и поймала на себе взгляд Фэн.

– Нас с ней кое-что связывает, – продолжала Бэлла. – Твоя пассия рассказала об этом?

Помолчав, Фэн ответила:

– Нет.

Бэлла посмотрела прямо в глаза Робин и произнесла:

– Она первая женщина, с кем я переспала.

Глаза Робин широко раскрылись. Как первая? Нет, не может быть! Бэлла всегда открыто говорила о своей сексуальной ориентации. Словно у нее была уже куча женщин.

– Я… Я не знала, – дрожащим голосом прошептала Робин.

Бэлла продолжала смотреть на нее и надломившимся голосом произнесла:

– Я была в тебя влюблена. А ты сказала, что ничего не помнишь из-за сотрясения, приправленного алкоголем.

Придавленная чувством вины Робин не двигалась. После ночи, проведенной с Бэллой, она не знала, как поступить, не понимала, как это произошло и какие чувства у нее вызвало. Поэтому предпочла вычеркнуть эпизод из своей жизни.

– После твоих слов я почувствовала себя так, словно воспользовалась ситуацией. Наша прекрасная связь стала чем-то извращенным и мерзким.