Вот уже год как Бэлла не могла нормально спать. Все, о чем она старалась не думать днем, пряталось в темных уголках разума и давало о себе знать, стоило лишь закрыть глаза. К вечеру мозг уставал и уже не мог нормально соображать: он искажал информацию и преувеличивал, из-за чего становилось только хуже.

Тяжелее всего было спать в одиночестве. Если Фэн оставалась у Бэллы, можно было положить ей руку на грудь и чувствовать ровное сердцебиение. Но сегодня Фэн спала на боку, замотавшись в простыни.

Бэлла села. Нет уж, просто лежать и потеть – не вариант.

Не одеваясь, она встала и, мягко ступая, спустилась вниз. На кухне налила воды в стакан, залпом выпила ее и содрогнулась, когда ледяная жидкость обожгла внутренности.

Бэлла побрела на террасу. Свечи внутри стеклянных фонарей еще мерцали. В воздухе витали едва уловимые ароматы трав и хлорки. Она подошла к бассейну, села на бортик и опустила ноги в прохладную подсвеченную воду.

Еще один день и одна ночь – и все кончится.

Вот уже несколько недель, как девичник стал для нее стимулом, смыслом жизни. Запись крупными буквами в дневнике, окруженная кучей нарисованных ручкой звездочек. Если у Бэллы выдавался неудачный день, она напоминала себе: «Греция! Солнце! Девичник Лекси! Ну же, взбодрись!» Но праздник скоро закончится, и она вернется домой, в арендованную квартиру и в ювелирный магазин, где ей совершенно не нравилось.

Бэлла скучала по работе медсестры. Какие бы отговорки она ни придумывала – «Мне хотелось перемен», «Ночные смены изматывают», «Всегда мечтала продавать украшения», – себя обмануть невозможно. Ей не хватало коллег, понимания того, что она хорошо знает свое дело. Когда Бэлле удавалось на ранней стадии понять, что у пациента не грипп, а менингит, и начать вместе с врачом правильное лечение, прежде чем здоровью будет нанесен непоправимый ущерб, она чувствовала свою значимость. А теперь торгует серебряными побрякушками. Браво, Бэлла, очередной удачный выбор на жизненном пути!

Ну вот, уже глубокая ночь. Разве кто-то бодрствует в такой час?

Бэлла вытащила ноги из воды и встала. Может, начать читать? Надо найти хорошую книгу и сделать ее соратником в борьбе с бессонницей. У тети Фэн неплохая библиотека. Бэлла что-нибудь себе выберет. Может, даже организует книжный клуб. Вот, отличная мысль! И сбросит Ану с трона любительницы литературы!

Бэлла направилась к вилле, оставляя на каменном полу мокрые следы. И вдруг замерла, услышав голоса. Кто-то еще не спит? Она насторожилась.

За домом кто-то негромко разговаривал. Странно. Кто это? Бэлле стало не по себе. Она осторожно двинулась в ту сторону и, попав в полосу света, неожиданно почувствовала себя неуютно: она ведь голая. В темноте ей удалось различить плотно сбитую фигуру Элеоноры, которая, скрестив руки на груди, стояла под лимонным деревом. Тени от его ветвей полосами ложились на лицо. Перед Элеонорой спиной к Бэлле стояла Ана и негромко что-то говорила, судорожно размахивая руками. Бэлла услышала имя Лекси, прижалась голой спиной к стене и напрягла слух.

Элеонора чувствовала аромат цветов лимонного дерева, под которым они стояли. И вдруг поняла, что полностью отрезвела.

В свете фонаря на лицо Аны легли странные тени. Наконец она тихо, с трудом выдавливая слова, ответила:

– Да. Эд – отец Люки.

Элеонора почувствовала, как внутри все перевернулось. Она еще плотнее стиснула руки на груди, вцепившись пальцами в ткань топа, и изучала лицо собеседницы, пытаясь понять, о чем та думает.

Ана словно окаменела.

– Откуда ты узнала?

– Эд тебя узнал, когда говорил с Лекси в ресторане.

Ана провела языком по губам и коротко кивнула.

– Ты была очень осторожна. Не пришла на вечеринку по случаю помолвки. И на день рождения Лекси. – Элеонора вспомнила, как они фотографировались на яхте: Ана сделала все, чтобы не попасть в кадр. – Тебя нет ни на одном снимке, что мы здесь делали. Ты не могла рисковать и допустить, чтобы Эд тебя увидел.

Ана молчала.

Элеонора почувствовала, что закипает.

– Полагаю, что на свадьбу ты тоже не придешь под каким-нибудь предлогом?

Опять нет ответа.

– Какого черта ты здесь забыла? – взорвалась Элеонора. – Ты на девичнике Лекси! Мы гуляем, потому что она собирается замуж за Эда! Ты ведь, наверное, в курсе: невеста не знает, что у жениха уже есть ребенок.

– Я так и поняла.

– Чего ты добиваешься? Хочешь сорвать свадьбу? Так?

– Нет.

– Тогда чего же? Зачем ты сюда приехала?

Ана по-прежнему стояла не шелохнувшись, словно вырезанная из камня статуя.

– Ты собираешься рассказать Лекси, кто я?

– Это сделает Эд.

Ана покачала головой.

– Я должна поговорить с ней. Все объяснить.

– Что именно? – продолжала допытываться Элеонора. В свете фонаря она хорошо видела суровое выражение на лице собеседницы. – Ты одержима моим братом? В этом все дело?

– Не знаю, как лучше сформулировать.

– Попробуй словами. Их можно выстроить в определенном порядке.

Ана глубоко вздохнула. Ее грудь поднялась, а затем опустилась.

– Я всегда старалась быть честной с сыном. Он знает, что у меня с его отцом не было романа, я залетела случайно. И что партнер ясно дал мне понять, что не желает иметь детей. Люка принял это как факт. Но в прошлом году он вдруг начал задавать вопросы. И сказал, что хочет встретиться с отцом.

– И это шло вразрез с твоими планами? Потому что денежное пособие, которое тебе выплачивают, весьма щедрое?

Ана отпрянула, словно получила пощечину.

– Ты правда так считаешь? Дело вовсе не в деньгах. Твоя семья… – Она покачала головой.

От последних слов у Элеоноры холодок пробежал по спине.

Ана взглянула ей в глаза.

– Не уверена, хочу ли я, чтобы Люка встретился с Эдом.

– Почему?

Последовало долгое молчание.

– Сын для меня – все. Я не допущу, чтобы он страдал.

За углом дома раздался странный звук, какое-то шарканье. Элеонора повернула голову, всматриваясь в темноту, и прислушалась.

Ничего. Лишь шум ветра да пение цикад. И все же лучше проверить.

Она прошла мимо Аны и направилась по мощенной камнем тропинке к зданию.

– Кто здесь? – тихо спросила Ана.

Элеонора заглянула за угол. Пусто.

– Тут никого нет.

А затем взглянула на пол и увидела едва заметные мокрые следы на камне.

Голая Бэлла прокралась на цыпочках по тропинке, прижав руки к груди и стараясь успокоить бешено стучащее сердце. Она нырнула в темную гостиную, взлетела по лестнице и быстро скрылась в спальне, которую занимали они с Фэн. Бэлла тихонько прикрыла за собой дверь и облокотилась на нее, пытаясь разобраться в вихре роящихся в голове мыслей.

Эд – отец ребенка Аны! Лекси ничего об этом не знает. А ведь Бэлла сразу поняла, что с этим парнем что-то не так! Чутье ее не подвело. Несмотря на шок от ужасного открытия, Бэлла испытала удовольствие: она оказалась права! И тут же подумала о Лекси. Бедняжка! Новость ее просто убьет.

Элеонора сказала, что ее брат сам хочет открыть невесте правду, когда они вернутся из Греции. К черту Эда с его планами! Бэлла не позволит этой семейке объединить усилия, чтобы жених вышел сухим из воды, это уж точно! Она сама расскажет все Лекси. Для чего еще нужна лучшая подруга?

Бэлла схватилась за дверную ручку, но вдруг замерла. Наверное, не стоит будить невесту посреди ночи. Они поговорят завтра, когда Лекси проснется. Бэлла предложит пойти на прогулку и деликатно сообщит новости. Нет, пожалуй, не вариант: бедняжка обезумеет от горя, а она в Греции, на затерянном в океане острове, на собственном девичнике! Лекси будет желать одного: вернуться домой и поговорить с женихом.

Лучше подождать. Пусть Эд сам ей все расскажет. В конце концов, это он заварил кашу. А Бэлла окажется рядом в нужный момент, когда понадобится подруге. Лекси может вернуться в Борнмут и поселиться в квартире Бэллы. Они будут вместе, как в старые добрые времена. И ребенка вполне можно разместить. Бэлла уступит маме и малышу свою спальню, а сама устроится на диване. В тесноте, да не в обиде.