Всем хотелось, чтобы последний вечер на острове стал запоминающимся.

Мы представляли себе вечеринку на морском берегу: над нами звездное небо, волосы впитали дым костра, от алкоголя по телу разлилось тепло. Даже сейчас, зная, что произошло, мы признаем, что вшестером пережили несколько прекрасных и счастливых моментов.

Вот только их вытеснили другие, весьма мрачные воспоминания: неожиданная сильная пощечина, парящая в темноте кроваво-красная ткань, бешеный вой сирен, эхом разносящийся по горам. И яркий костер, пылающий на берегу.

Фэн стояла на коленях у моря, галька врезалась в голые ноги. Чиркнула зажигалкой и поднесла ее к смятой газете, засунутой под сложенные шалашом дрова. Вскоре бумага загорелась, языки пламени начали лизать небольшие веточки. Фэн наклонилась и раздула огонь. Костер вспыхнул сильнее.

– Ты отличный костровой, – сказала Элеонора, которая сидела рядом, зажав между коленями бутылку.

Фэн взяла свое пиво, открутила крышку и потянулась к Элеоноре, чтобы чокнуться.

– За нас.

Вокруг становилось все темнее. В воздухе пахло солью и дымом от костра. Девушки набрали приличное количество сухой древесины, чтобы хватило на всю ночь. Элеонора расставила на берегу фонари и разложила вокруг огня пледы и подушки, а Фэн приволокла сумку-холодильник с напитками и положила на нее сверху колонку. Сейчас из нее лилась спокойная музыка.

Фэн была рада возможности помочь Элеоноре и подготовить все для вечерних посиделок. Весь день она старалась не привлекать к себе внимания и держаться подальше от Бэллы. Поэтому в одиночестве отправилась на длительную прогулку в горы и, сидя в тени, с удовольствием наблюдала за греющейся на солнце ящерицей и птичками, тыкающими клювами в пересохшую почву в поисках насекомых.

Когда Фэн наконец вернулась на виллу, то увидела Бэллу в компании опустевшего кувшина для коктейлей с листиками мяты на стенках и пустой бутылки просекко, торчащей из ведерка, где плавился лед. Попытка подойти к подруге, чтобы узнать, как та себя чувствует, закончилась неудачей: Бэлла нацепила темные очки и отвернулась.

Фэн все прекрасно понимала: сохранять внешнее спокойствие тяжело. Сейчас главное – завершить девичник, разговоры и выяснение отношений подождут. Любое проявление внимания может породить бурю эмоций, которые Бэлле с трудом удается сдерживать.

– Наша последняя ночь на острове, – сказала Элеонора, вертя в пальцах камешек. – Ты рада, что скоро будешь дома?

Фэн задумалась. Возвращение на Эгос далось сложнее, чем она ожидала. А разрыв отношений стал дополнительной нагрузкой, вымотавшей ее эмоционально.

– Рада. Возможно, прозвучит странно, но я жду не дождусь, когда смогу вернуться к работе.

Фэн соскучилась по своему маленькому спортклубу, уставленному комнатными цветами. Она с любовью и нежностью обустраивала свое заведение. Сказать по правде, арендная плата была несколько высока, но ей нравилось гулять по пляжу во время обеденного перерыва или пить кофе, сидя за столиком в тени на другой стороне улицы.

– А ты? Хочешь поскорее вернуться домой?

– А что мне там делать? – ответила Элеонора безжизненным голосом, швырнув камешек в море. – Иногда я представляю себе жизнь в параллельном мире. Чем бы я сейчас занималась, сложись все по-другому.

Фэн кивнула.

– Расскажи мне об этом. Что бы ты делала сегодня – что у нас, суббота? Если бы Сэм был жив.

Элеонора повернулась.

– Спасибо тебе. За то, что помнишь имя моего жениха. За то, что произнесла его вслух. Обычно никто так не делает. – Она улыбнулась. – По субботам Сэм всегда играл в настольный теннис.

– Правда?

– Некоторые болеют футболом. А Сэм фанател от пинг-понга. Когда он играл, создавалось впечатление, что перед тобой совсем другой человек. Если дома он все больше сидел, то, взяв в руки ракетку, становился быстрым и проворным. Я его называла «ниндзя пинг-понга».

Фэн расплылась в улыбке.

– Как мило.

– В конце нашей улицы есть дом престарелых. Сэм проводил там занятия каждую субботу. И никогда ни с кого не брал денег. Мы несколько раз ходили туда вместе. Представляешь, все эти старички и старушки просто обожали Сэма. Он помнил все, что ему рассказывали, и интересовался, как поживает дочь в Испании и закончила ли она ремонт, сдал ли внук экзамен и забрали ли кота Марли из ветеринарной клиники. Сэм внимательно относился к людям.

– Он был замечательным. – Фэн с удовольствием отметила, что в глазах собеседницы вспыхнул огонек, когда она заговорила о женихе. – А ты сейчас посещаешь тот дом престарелых?

Элеонора покачала головой.

– Знаю, я могла бы приходить туда, общаться с его обитателями, играть в теннис, но… мне слишком тяжело. Без Сэма все будет совсем не так. – Она посмотрела на пламя костра. – Как и вся моя жизнь. Такое ощущение, что без него все будет иначе.

Сверху, со стороны виллы, донесся визгливый смех. Бэлла. Звук резал слух, отражаясь от массивной гряды скал.

Элеонора вздрогнула.

– Мне жаль, – сказала Фэн, сама толком не понимая, к чему относятся ее слова: к нарушившему их уединение смеху, утрате Элеоноры или невозможности хоть как-то помочь.

– Я никогда не могла себе представить, что выйду замуж, – тихо продолжала Элеонора. – Не видела себя в белом платье идущей по проходу в церкви, где сидит множество людей. А когда познакомилась с Сэмом, вдруг поверила, что такое может произойти. Что я вступлю в брак, у меня будет семья, может быть, даже дети. Так глупо. – Она покачала головой. – Но я так и не надела белое платье. Сказки не получилось.

Наверху началось движение. Остальные девушки, весело переговариваясь, спускались с террасы с фонарями в руках. Через минуту они будут на берегу.

Элеонора повернула голову и молча наблюдала за процессией, во главе которой шла невеста в венке из цветов.

– А у Эда и Лекси все сложится иначе, – произнесла мисс Толлок с непроницаемым лицом. – Сказка станет явью.

В фонарем в руках босая Лекси спускалась по лестнице к пляжу, возглавляя шествие. За ней шли Робин и Бэлла. Периодически доносились их голоса и взрывы смеха. Ароматы духов смешивались с соленым морским воздухом.

Свет костра озарял бухту, на камнях плясали оранжевые отблески. Тесно обступившие берег скалы контрастировали с ярким пламенем и казались намного мрачнее.

Ана ступила на теплую, еще не остывшую после дневной жары гальку и направилась к огню. Ночь выдалась душной. Девушки расселись вокруг костра, вытащили из сумки-холодильника напитки и начали передавать их друг другу. Зазвенели бутылки. Получив от Фэн банку пива, Ана открыла его и жадно сделала несколько глотков, чувствуя, как во рту шипят пузырьки.

– Ну что, погнали! – крикнула Бэлла, взяв на себя роль диджея и прибавив звук.

Фэн молча наблюдала. Ана почувствовала, как от басов дрожит грудная клетка.

Робин открыла бутылку просекко, из горлышка полилась серебрящаяся пена. Огонь разгорелся, вечеринка набирала обороты, атмосфера становилась более расслабленной. Периодически раздавался чей-нибудь смех, оглушительно играла музыка. Праздник носил хаотичный характер. Элеонора стояла у кромки воды, устремив взгляд на море. Бэлла с развевающимися волосами в одиночестве кружилась под музыку. Лекси наблюдала за ней, водя пальцами по ключице. Фэн и Робин стояли рядом там, где ветерок поднимал в воздух горсти золы.

Кто-то навел на Ану камеру. Она подняла руку, но не успела: ослепительно мелькнула вспышка. Перед глазами поплыли бесформенные белые пятна. Когда Ана снова обрела способность четко видеть, то поняла, что на нее, прищурившись, смотрит Бэлла. Впрочем, она тут же развернулась и, покачивая бедрами, двинулась к Лекси.