– Что? Кто этот человек? – Бэлла выпрямилась, в глазах вспыхнул воинственный огонек.

– Да так, официант по имени Нико. Впрочем, это не важно и не имеет никакого значения…

– Что он тебе сделал?

– Послушай…

– Я знала: здесь что-то нечисто. Ты сама на себя не похожа. Прости меня, детка, я должна была понять, что тебе плохо.

Бэлла почувствовала облегчение: проблема не в их с Фэн отношениях, все дело в каком-то придурке-официанте.

– Расскажи мне, что этот урод тебе сделал?

– Прости, но тема закрыта. Все в прошлом. Я просто хотела объяснить, почему уехала на виллу раньше.

– Вместе с Робин.

Бэлла произнесла имя подруги резко, словно хлыстом щелкнула.

– Да. Вместе с Робин.

– Почему ты мне ничего не рассказала? Это я должна была отвезти тебя домой.

«Черт, куда делась жизнерадостная и притягивающая взгляды Бэлла?»

– Мы на девичнике Лекси. Я не хотела портить всем настроение. А ты – подружка невесты и должна была остаться до конца.

Снаружи раздался всплеск: кто-то нырнул в бассейн. Бэлле хотелось быть там, веселиться и плавать вместе с Фэн.

– Ты жалеешь, что приехала?

Фэн на минутку задумалась, потом покачала головой:

– Нет.

Бэлла снова взяла подругу за руку и стиснула ее ладонь. Фэн не сопротивлялась, но и не ответила на порыв.

Бэлла посмотрела на их переплетенные пальцы и неожиданно для себя спросила:

– Дело не только в официанте, правда? Но и в нас.

Фэн отняла руку и встала с кровати. Она положила книгу на тумбочку и засунула руки в карманы шорт.

– Давай насладимся последним днем на острове…

– Ты отдаляешься. За те четыре дня, что мы здесь, ты едва взглянула в мою сторону.

– Это не так.

Нет. Все так.

– Когда мы вернемся в Англию, наш роман закончится, да? Ты меня бросишь?

Фэн смотрела в пол.

– Давай вернемся к этой теме, когда окажемся дома.

По лицу подруги Бэлла прекрасно поняла, как той непросто. Желудок сжался в комок, руки задрожали.

– Пожалуйста, скажи правду. Одни сутки ничего не изменят. Мне гораздо тяжелее находиться рядом с тобой и чувствовать, что мы стали чужими. Говори как есть, к чему эти игры, когда я притворяюсь, что все хорошо, а ты – что я по-прежнему тебе дорога.

Фэн наконец подняла голову и посмотрела на нее. Под взглядом красивых ярко-зеленых глаз Бэлла застыла, затем сглотнула и расправила плечи.

– Ну так что? Ты меня бросаешь?

Глаза Фэн наполнились слезами. Она кивнула.

– Мне так жаль… Просто… Думаю, мы слишком разные… И…

Бэлла покачала головой.

– Поэтому нам и было хорошо вместе. – К щекам прилила кровь. – Причина в другом. Не в том, что мы не похожи, а… – У Бэллы перехватило дыхание, голос зазвучал глухо. – Все из-за того разговора в аэропорту? Из-за моего поступка, верно?

Повисло молчание. От напряжения у Бэллы стучало в висках и свело скулы.

С улицы донесся смех: кто-то веселился в бассейне.

– Дело не в том, что ты сделала, – наконец заговорила Фэн. – А в том, что солгала мне. Я поняла, что совершенно не знаю тебя. Ты слишком многое держишь в себе.

У Бэллы зашумело в ушах.

– Прости меня… Я… Я так боялась, что ты не полюбишь меня, если я расскажу правду… – Ее голос осекся. – Но ведь можно все обсудить? Мы поговорим и… – Она наткнулась на грустный взгляд Фэн и осеклась.

– Мне жаль, но наши отношения уже давно разваливаются. Просто… я отчетливо поняла это только сейчас.

Бэлла сцепила ладони перед грудью.

– Значит, это конец? Ты меня бросаешь?

– Прости. – Фэн покачала головой и сложила руки в молитвенном жесте. – Вилла – не самое подходящее место для подобного разговора. Но ответ – да.

Глаза Бэллы мгновенно наполнились жгучими слезами.

– Надо же! Ну вот и все.

– Я хочу, чтобы ты знала: мне действительно…

– Хватит! – Бэлла подняла вверх руки, чувствуя, как в груди закипают и ищут выход рыдания. Она не могла больше оставаться в спальне. Нужно сбежать. Сорвав с себя солнечные очки, Бэлла с перекошенным лицом, спотыкаясь и дрожа всем телом, рванула к двери и вылетела из комнаты. Единственное, что еще оставалось хорошего в ее жизни, рассыпалось в прах. Из-за нее.

Робин шагала все шире, поднимая пыль с твердой земли, и чувствовала себя сильной. Солнце безжалостно жгло почву, в воздух поднимались ароматы розмарина и тимьяна. На талии, под шортами, кожа вспотела. Во время последней прогулки Робин хотелось поймать нужный ритм, глубоко дышать, привести в порядок мысли. Она подняла подбородок и включила в работу руки. В горах было тихо, только легкий ветерок качал тонкие стволы кипарисов, да изредка доносилось блеяние горных коз.

Зазвонил мобильный, Робин вздрогнула. Она вытащила телефон из кармана и увидела на дисплее номер родителей.

– Алло?

Сначала царила тишина, затем раздался ободряющий шепот матери:

– Давай, Джек!

– Мама! Алло, мама!

У Робин сжалось сердце.

– Привет, малыш! Я так скучаю! Ты хорошо проводишь время с бабулей и дедулей?

Снова шепот:

– Расскажи маме про карту, которую ты нашел на берегу. Сокровища.

– Сукровища!

Робин улыбнулась.

– Милый, ты нашел клад?

Ответа не последовало, зато послышался топот ножек.

– Пошел за картой, – объяснила мать. – Она вон там, Джек! Около корзины. Да, там.

Робин села на нагретый солнцем камень около тропинки, закрыла глаза и попыталась представить своих родных: родители сидят на диване, кофейный столик завален газетами, на полу в квадрате солнца дремлет пес, а Джек, наверное, стоит на коленках возле своего игрушечного гаража, где ровными рядами припаркованы машинки. Хорошо, что отцу не надоедает гонять туда-сюда подъемник, потому что внучок еще слишком мал и не может справиться с лебедкой. Господи, как же она соскучилась по его пухлым ручкам! Вот бы посадить его сейчас на колени, прижать к губам маленькие ладошки, поцеловать Джека в макушку.

Интересно, как эволюционирует родительская любовь? Сейчас Робин хочется брать сына на руки, гладить его. А когда он станет подростком, это желание исчезнет? Или ей придется постоянно бороться с собой, чтобы перестать его трогать? Неужели ее родители даже сейчас испытывают нечто подобное?

– Он показывает тебе сокровища, – прервал ее размышления голос матери. – Какие красивые золотые монетки, да, Джек?

– Шоколад!

– Вы нашли шоколадные… – начала было Робин.

– Это мне? Шоколад мне?

Мать с нежностью вздохнула:

– Ладно, съешь несколько штук. Попроси дедулю, он развернет.

В трубке послышался звук шагов матери по плиточному кухонному полу.

– Прости, милая. Похоже, ваша беседа окончена.

– Боже, я так по нему соскучилась, – сказала Робин, осознавая, что готова сию же минуту рвануть домой.

– Как тебе Греция?

Робин посмотрела на расстилающийся вокруг пейзаж и блестящее вдалеке море.

– Здесь очень красиво. Вилла просто шикарная. У нас собственный пляж, на много километров вокруг нет другого жилья. Я сейчас в горах, здесь ни души. Мам, ощущения невероятные!

– Нам с папой тоже не мешало бы съездить в подобное место.

– Вчера я спала десять часов подряд. Припомнить не могу, когда в последний раз такое было.

– Тебе повезло. Джек пришел к нам в пять тридцать утра.

– Прости, – инстинктивно извинилась Робин. Почему всегда так? Стоит ей начать наслаждаться жизнью, как мать старается внушить ей чувство вины. Неужели нельзя хотя бы раз порадоваться за дочку? – Я так счастлива, что приехала сюда.

– Наслаждайся, пока можешь. Дома тебе будет не до этого. – Мать помолчала пару секунд и добавила: – Тебе пришло письмо.

– Да?

– От адвокатов. Наверное, документы на развод.

У Робин упало сердце. Ей хотелось наслаждаться прекрасной панорамой, вдыхать кружащий голову горный воздух и чувствовать себя свободной – прежней Робин, которая только-только начала проглядывать, словно случайно оброненная вещь, почти полностью засыпанная песком. Придется немало потрудиться, чтобы откопать ее и извлечь на поверхность. Вспомнить, кто такая Робин на самом деле.