Ирис изумилась. Доктор до сих пор верит, что его обличил призрак? Он не понял, что его дурачили? Да он и вправду не в себе, если его вера в потустороннее столь сильна!

– А лужайку у часов тоже вы перекопали? – обыденно поинтересовался Арман.

– Разумеется… Подумал, что в яме может быть второй клад. Где я найду чертежи… Но они пропали без следа. Должно быть, Гвидо их уничтожил. Он был способен на такое. Теперь изобретение пропало навсегда.

Ирис искоса глянула на Армана. Он кивнул в ответ. Чертежи были найдены и отправились в столицу к маэстро Мантейфелю, но открывать этот секрет они не собирались.

– Вот и вся моя исповедь, – доктор звонко шлепнул по коленям ладони и тяжело поднялся. – Что теперь, офицер Твиль? Госпожа Твиль? Вы меня арестуете? Посадите под замок? Пригласите дознавателей из Шваленберга? Будете требовать для меня наказания?

Офицер Твиль тихо посовещался с бабушкой и сообщил:

– Мы сами завтра отвезем вас в Шваленберг. С утра пораньше.

– Лучше после завтрака, – перебила его бабушка. – Такие дела на голодный желудок не делаются.

– Хорошо, после завтрака. А пока отправляйтесь к себе, доктор Фальк, под домашний арест. Вы же не сбежите?

Доктор Фальк безразлично пожал плечами, взял саквояж и, не прощаясь, вышел из комнаты.

– Дознаватель разберется, что к чему, быть может, решит, что вы действовали в пределах самообороны, – утешающе говорила ему госпожа Твиль, собираясь проводить его вместе с внуком домой.

– Кто бы мог подумать… кто мог подумать, – покачала головой тетя Грета и с упреком глянула на Ирис, когда чужие ушли. – Ну вот зачем ты все это устроила? Что теперь будут говорить о нас в Альсингене?

– Устроила затем, чтобы вы не продолжали считать убийцей вашего сына, – отрезала Ирис.

– Сестренка, спасибо! – прочувствованно поблагодарил ее Даниэль, но Ирис это не успокоило. Потому что она продолжала винить себя за то, что произошло с Арманом.

Обитатели «Черного дуба», еще немного повздыхав и посокрушавшись, разошлись. Ирис проводила Армана до его комнаты. Он хорошо держался, хотя уже на пороге выбился из сил и пошатнулся.

– Сегодня я ночую у тебя, – не допускающим возражения голосом сообщила Ирис. – Буду следить, чтобы у тебя не началась лихорадка. Лягу на полу. И не вздумай спорить! – прервала она его, когда он возмущенно покачал головой. – Я твоя хозяйка, и сегодня ты будешь исполнять мои приказы. А то уволю без рекомендаций!

***

…Доктор Морган не дождался поездки в Шваленберг на свидание с дознавателем.

Утром его дом оказался пустым, а на столе лежала записка с единственным словом: «Простите».

Он сбежал на автомобиле барона Гвидобальдо – вывел его из гаража «Черного дуба» и уехал, на двери оставил второе послание, более пространное: «Простите еще раз. Верну “Сагитту”, как смогу, или вышлю за нее деньги. Я искуплю вину иначе, нежели отсиживаясь в тюрьме. Буду искать кристаллы Жакемара, продолжу исследования отца и Гвидобальдо и верну миру их изобретение».

– Какой порядочный преступник, расписку оставил, – Ирис нервно рассмеялась, выслушав полицейского Твиля.

– Давайте напишем заявление об угоне, – предложила его бабушка. – Доктора объявят в розыск, вашу машину вернут быстро.

– Не нужно, – Ирис покачала головой. – Пусть едет… куда хочет.

– Вы не будете обращаться в полицию с обвинениями?

Ирис нерешительно глянула на тетю Грету, Даниэля. На бледного Армана, который неподвижно сидел в кресле, устало откинувшись на спинку.

Даниэль пожал плечами и опустил глаза, тетя Грета отрицательно покачала головой, Арман досадливо поморщился.

– Нет, – озвучила Ирис общее решение. – Пусть все останется как есть. Барон Гвидобальдо цу Герике погиб в результате несчастного случая. Мы будем жить дальше. А доктор… что ж, совесть станет его самым страшным палачом.

Все кивнули, явно почувствовав облегчение.

Ирис не очень-то верила в великие муки совести и их роль в исправлении злодеев, но преследовать доктора Моргана как закоренелого преступника ей совершенно не хотелось. Он оказался трусом и лжецом. Человеком, проигравшем в битве с собой. Разве тюрьма это исправит? Барона все равно не вернуть, а она не из тех людей, кто жаждет мщения любой ценой.

***

После громкого спектакля в поместье «Черный дуб» прошла неделя, и к ее концу Ирис тошнило от усталости и нервного напряжения.

Первые дни она отбивала атаки посетителей из Альсингена, жаждущих пикантных деталей. Обитатели дома выбрали простую тактику: никого не пускать, объяснения давать краткие, расплывчатые, в духе: «У доктора Моргана сдали нервы, он болтал чепуху. Барон пусть покоится себе на кладбище спокойно, не стоит тревожить его память».

В качестве разведчика в Альсинген послали тетю Грету – заглянуть к знакомым, определить, куда ветер дует.

Вести она принесла неутешительные. Жители Альсингена разбились на два лагеря. Первый возмущался спектаклем и особенно – его режиссером, госпожой Ирис Диль. Ее называли шарлатанкой и авантюристкой.

Второй же лагерь считал, что ее вины нет, она лишь транслировала то, что передали ей явившиеся на зов призраки. И люди жаждали новых спиритических сеансов и откровений! В конце концов, в Альсингене имелось немало тайн, и его жители хотели, чтобы духи помогли их распутать. Ведь если что пойдет не так, – с духов и взятки гладки, к суду за клевету их не привлечь.

Ирис только руками разводила, слыша все это. Успокаивала себя тем, что со временем суматоха уляжется. Хотя ей придется заново завоевывать доверие горожан. Но ничего, один раз она этот путь уже прошла, пройдет его и повторно.

Кроме того, все жители Альсингена оказались едины в одном – в своем сочувствии и симпатии к Арману. Ему приносили корзины с фруктами и желали скорейшего выздоровления. Никого не шокировало известие о том, что дворецкий «Черного дуба» оказался наполовину автоматоном. Кое-кто предположил, что подобная начинка весьма удобна для слуги.

Ирис даже частично соглашалась с этим утверждением. Потому что Арман пока не мог приступить к своим обязанностям дворецкого, Ирис взяла их на себя, и тут-то пожалела, что у нее нет его выносливости и силы!

И вроде не таким уж большим хозяйством ей пришлось управлять, но за весь день ей редко удавалось присесть.

Новых слуг нанять было невозможно, и поэтому она скребла, мыла и подметала наравне с Адель. Помогала повару, следила за тратами и работой в саду. Вела переговоры с поставщиками и строителями, которые взялись чинить фундамент, чистила столовое серебро, наводила порядок в кладовых, гладила белье!

Приставила к делу и Даниэля – вручила ему щетку, тряпку, показала груду обуви и велела привести ее в порядок, предварительно изучив заметки дворецкого. Даниэль покорно взялся за дело, не смея возражать.

Арман сначала порывался выйти из комнаты и помочь, но Ирис осталась непреклонной.

Она вывела его на веранду, усадила в кресло-качалку, подала книгу и чашку какао.

– Отдыхай и набирайся сил, – приказала она. – Вот тебе колокольчик. Если что понадобится – позвони, я принесу.

Арману было неловко – она прекрасно видела, как он ерзает, хмурится, поглядывает на дверь. Но уже к концу дня все изменилось. Его лоб разгладился, щеки порозовели, плечи расслабились. А она наведывалась к нему каждые полчаса – поправить плед, принести бульона или бутерброд, дать лекарства. Коснуться его, поговорить, спросить совета!

Арман с удовольствием позволял ухаживать за собой.

– Это странное и непривычное ощущение – отдыхать, когда о тебе заботятся. Просить – и твои просьбы немедленно исполняют, – признался он. – Я быстро вхожу во вкус.

– Вот и прекрасно! – обрадовалась Ирис. – Ты это заслужил.

В суете она все же выкраивала минуты, чтобы посидеть с ним на веранде или в гостиной. Им многое нужно было обсудить.

Они разговаривали о докторе Моргане. Гадали, правильно ли поступили, отказавшись от преследования. Арман рассказывал Ирис о бароне, и уделял больше слов его хорошим качествам, чем плохим. Он делился с ней воспоминаниями о детстве, юности в столице и военной службе. Расспрашивал ее о жизни уличной актрисы и ее трюках.