Во-первых, уход за гардеробом – дело интимное. Во-вторых, этот надменный дворецкий с внешностью киноактера увидит, как истрепан подол.

Когда она достала блузку и юбку, досада усилилась. В этом доме принято переодеваться к обеду. Наверняка нужно что-то нарядное, и украшения не помешают.

У нее есть платье для выступлений, обшитое золотыми блестками. Вряд ли Рекстон его одобрит. И ее тетушка, разумеется. Значит, щеголять ей в серой блузке и коричневой юбке.

Ну и ладно. Тут все свои. И все знают, что она небогата. Да и никто в этом доме теперь не богат. Как бы тете Грете не пришлось в скором времени заложить свое жемчужное ожерелье.

За обедом настроение Ирис улучшилось. Родственники не косились на ее наряд, хотя тетя вышла в изящном бархатном платье и тюрбане, а Даниэль влез в дорогой костюм с приличным галстуком. Лицо у кузена было одутловатое и взгляд расфокусирован после проведенного дня в трактире.

И тетя Грета, и Даниэль не утратили дружелюбия. Легкая натянутость в отношении к гостье чувствовалась, но неприязни не было.

Но, возможно, Ирис лишь хотелось видеть их доброе расположение, а остальное она замечать не желала. Иллюзий в их отношении она не строила. Она получила то, что они уже считали своим.

Доктор Морган развлекал всех беседой. Говорил мягко, не слишком оживленно, показывая уважение к горю хозяйки. Барона ни разу не упомянул, но делился деревенскими сплетнями.

Это пришлось по вкусу тетушке, она втянулась в разговор. Даже Даниэль, который на протяжении обеда мало ел, но пил много воды, пару раз уместно пошутил.

Что ж, жизнь продолжается. Хозяин дома похоронен, завещание оглашено, теперь мысли обитателей «Черного дуба» заняты другими заботами. И как показалось Ирис, о бароне сильно горевать не будут.

Ирис наслаждалась приятным времяпровождением. Доктор попросил ее рассказать об артистической жизни, и она поведала несколько забавных историй.

Например, о том, как во время ее представления полиция задержала знаменитого гангстера, который увлеченно следил за приключениями кукольных героев и не заметил облавы. Или как однажды на ее выступление пришел сам премьер-министр с маленькой дочерью и остался доволен, и даже подарил ей пятьдесят кронодоров, а его дочь наивно спрашивала, правда ли ее куклы живые, но заколдованные.

Даниэль и доктор слушали ее с большим удовольствием. Даже Рекстон, переменяя блюда, бросал заинтересованные взгляды. А вот тетя Грета улыбалась натянуто, как будто ей было чуточку неловко за племянницу.

Но Ирис не обращала на это внимания. Ей давно не было так хорошо. Ветер нес в приоткрытое окно лесной аромат, приборы ярко блестели, звонко потрескивали поленья в камине.

Вот бы так всегда – семейные сборища, добрые истории, вкусная еда. Ирис легко представила, как за столом сидит Финеас и добродушно дополняет ее рассказы. Ему бы пришлась по вкусу запеченная утка с можжевельником, которую сегодня подали. Он бы быстро подружился с доктором.

Доктор ушел сразу после обеда, разошлись и остальные. Даниэль отправился в курительную, тетя Грета опять пожаловалась на головную боль и спряталась в спальне.

Ирис решила побродить по дому. Самое время получше изучить его без помех.

Она медленно поднималась по лестницам, с удовольствием скользя ладонью по перилам, отполированным руками ее предков. Заходила в комнаты, заставленные изящной мебелью. В библиотеке полюбовалась на дубовые шкафы, забитые старыми книгами в кожаных переплетах.

Везде ни пылинки, ни соринки, чудесно пахнет полиролью и вербеной – на столиках полно флаконов с сухими духами. Чисто даже в тех комнатах, где давным-давно никто не живет. И таких комнат имелось немало: в особняке могли бы комфортно разместится все обитатели доходного дома госпожи Пфорр, да еще и постояльцы соседнего трактира в придачу.

Ирис было приятно и грустно думать, что она могла бы родиться и расти в этом доме, называть его своим. Это ее наследие, здесь жили ее предки. Крепла решимость назвать его своим сейчас и отрастить собственные корни.

Она вовсе не странница по характеру. В других обстоятельствах она была бы домоседкой.

С особым интересом Ирис изучала приспособления, созданные руками ее отца. Некоторые имели латунные ручки и шипастые колесики, другие – бронзовые рычаги и пружины. Трогать она их не решалась – кто знает, что последует. Она понятия не имеет, для чего сделал их ее отец. Но непременно узнает.

Вновь поднялась в кабинет барона. Поискала шкатулку, про которую говорил доктор, но не нашла.

Уж не начала ли прислуга втихую разворовывать имущество покойного хозяина? Надо обсудить это с Рекстоном, он знает, что делать. Сам-то он руки воровством не запачкает. Характер у дворецкого незаурядный. Если и пойдет на преступление, то на крупное, с размахом.

Ирис выглянула наружу и внимательно изучила дуб за окном. Ловкий человек может использовать его как лестницу. Ветки удобно растут, ничего не стоит забраться по ним и проскользнуть в окно мансарды…

По спине пробежала дрожь и кольнуло затылок. Ирис стремительно обернулась – показалось, что в углу притаилась тень и следит за ней. В кабинете как будто стало на несколько градусов прохладнее.

Опять сработало ее чутье – или фантазия. В этот момент Ирис была уверена, что в кабинете барона Гвидобальдо цу Герике не так давно свершилось некое зло, и теперь она слышит его отголоски.

Хлопнула дверь, странное чувство рассеялось.

– Простите, если помешал, госпожа Диль, – спокойно сказал Рекстон. – Я лишь хотел смахнуть пыль, – он продемонстрировал ей метелку, похожую на лисий хвост.

– Смахивайте, – милостиво разрешила Ирис. – А почему вы, а не служанка? Вы же птица высокого полета в мире прислуги. У вас другие обязанности.

– Рук не хватает. Пришлось уволить одну служанку и шофера, чтобы сократить расходы, – Рекстон подошел к стеллажу и принялся энергично, но аккуратно работать метелкой. – Я не гнушаюсь никакой работы.

– А какую служанку вы уволили? Такую молодую, белокурую, с синими глазищами?

– Вы имеете в виду Софи? Это горничная госпожи Эрколе. Я не собирался ее увольнять.

– А она переживает, что скоро всех слуг выставят. Даже плакала. Но, возможно, по другой причине. Вы ее не ругали?

– Плакала? – Рекстон задумчиво похлопал метелкой себя по ладони. – У меня нет привычки доводить подчиненных до слез. Я поговорю с ней, узнаю, что случилось.

– Значит, вы добренький начальник?

– Я справедливый начальник, госпожа Диль. И хороший работник. Ваше платье уже вычищено, высушено и висит в шкафу. Вы не найдете на нем ни пятнышка.

– Рекстон, вы обиделись, когда я сказала, что это не мужское дело?

– Вы вольны высказывать свое мнение, госпожа Диль.

– Обиделись, – понимающе констатировала Ирис. – Но я привыкла говорить без обиняков. И сейчас скажу. Вы молодой, сильный, очень краси… толковый мужчина. Вы могли бы добиться успеха на любом поприще. Разве вам нравится убирать грязь за другими? Чистить их ботинки? Угождать, прислуживать? Быть тенью?

***

Рекстон величественно выпрямился и свел брови.

– Позвольте узнать: что в вашем понимании подходит настоящему мужчине? Быть солдатом, инженером, политиком, или актером? – уголок его губ презрительно дернулся. – Он должен командовать? Сражаться? Делать тяжелую работу? Развлекать публику?

– Арман, согласитесь, такие занятия больше пристали мужчине, который хочет проявить себя!

– Главная обязанность каждого мужчины – оберегать других, – Рекстон внушительно махнул метелкой. – Защищать их, обеспечивать им комфорт. Поэтому я вижу свою позицию иначе, госпожа Диль. Мне приходится сражаться с пылью и засорившимися дымоходами. Командовать слугами и поставщиками. Оберегать моих хозяев от тягот жизни. И, знаете ли, в чем-то я актер – вот только свою роль играю без притворства.

– Арман, я не имела в виду, что…

– Вы назвали меня тенью, госпожа Диль. Что ж, вы правы. Я тень, но не безмолвная и бесполезная. Без тени нет и света. Каждому нужна тень. Каждому нужен хранитель – тот, кто о нем позаботится.