– Посла США? – нахмурился Фауст. – Хм, насколько я знаю, он жив-живехонек.

– Нет, я про… А, ладно, забудь. Тогда другой вопрос – столица Таиланда?

– Прошу прощения?.. – в недоумении захлопал глазами Фауст.

– Ну, ты же сам сказал, что масоны знают все.

– Вообще-то у меня был плохой учитель по географии, – заерзал на месте Фауст.

– У меня ее вообще вел физрук – и ничего, даже в метро на двадцать пятом году жизни научился ориентироваться, – ответил Семен.

– Хорошо, хорошо, – буркнул Фауст. – Масоны знают почти все. Ты доволен?

– Да не сказать, что особо, – ответил Семен, – но сойдет.

– Ты наверное задаешься вопросом – что же я от тебя хочу…

– Ага, прямо-таки сгораю от нетерпения, – перебил собеседника Семен. – Дай-ка подумать: ты предложишь мне что-то невероятное взамен философского камня.

– Именно, – поджал губы Фауст, явно недовольный тем, что диалог идет немного не так, как он предполагал. – Я знаю, что сейчас он находится в этом здании и заполучу его, рано или поздно. Вопрос лишь во времени. Ведь мы, масоны…

– Знаем все на свете и получаем все, что хотим, слышали уже, – вновь перебил его Семен. – Хотя знаешь что? Я вот подозреваю, что вы скорее пару-тройку раз удачно оказались в нужное время в нужном месте, совершенно случайно, а потом просто годами поддерживали репутацию хозяев мира, дергающих за ниточки.

Лицо Фауста вытянулось. Нервно стряхнув пепел прямо на пол, он фальшиво рассмеялся:

– Нет, это не так.

– Так-так, – заверил его Семен.

– Нет, – отрезал Фауст.

– А вот и да.

– А вот и… – на лбу Фауста запрыгала жилка. Оглядевшись, он подошел к стоявшему в кадке фикусу, затушил бычок о землю, рухнул обратно в кресло и пригладил ладонью волосы. – В общем: перейду к делу. Отдай мне философский камень, и я…

– А забирай, – произнес Семен, спрыгнул на пол и выкатил из-под дивана неровный валун.

Какое-то время Фауст переводил взгляд с Семена на камень и обратно, а потом с подозрением прищурился и сплел пальцы:

– В чем подвох?

– Ни в чем, – махнул хвостом Семен. – Просто мне до жути надоели масоны, агенты Аненербе, восставшие из мертвых волшебники и прочие товарищи, бегающие с этой безделушкой как с торбой писаной и желающие оборвать мне усы. Забирай свой несчастный камень и отстань уже от меня.

– А взамен… – протянул Фауст.

– Ты больше не попадаешься мне на глаза.

– Договорились! – белоснежная улыбка Фауста озарила комнату, чуть не ослепив Семена. Вскочив с кресла, Фауст двумя пальцами подобрал камень, оглядел его со всех сторон, поцеловал и бережно спрятал во внутренний карман. Следом он чуть ли не в припрыжку выскочил из комнаты, насвистывая какую-то веселую мелодию

– Это ведь не нас-с-стоящий филос-с-софс-с-ский камень? – раздался с потолка голос.

Подняв голову, Семен увидела Вальтера.

– Неа, – ответил Семен. – Просто какой-то булыжник. Видимо, здесь давно не делали уборку. Огорчишь своего мастера?

– Воздержус-с-сь, – немного подумав, покачала головой ящерица. – Что-то он чрезмерно увлекс-с-ся. Меня эта беготня туда-с-с-сюда уже утомила. Или ты думаешь, кто с-с-следил за каждым твоим шагом?

– В мое время за сталкеризм можно и заканселить, – произнес Семен.

– Ничего не понял, но звучит угрожающе, – с уважением и даже некоторой опаской произнес Вальтер.

– На самом деле только звучит, – сказал Семен.

– Ладно, пойду за мас-с-стером, – вздохнул Вальтер. – Как бы он на радос-с-стях делов не наделал.

– Чао, – сказал Семен, провожая взглядом ящерицу, шмыгнувшую в ближайшую щель.

В этот самый момент хлопнула дверь – и в кабинет вошел товарищ Сталин собственной персоной.

– Носятся как угорелые, чуть с ног не сбили и даже не извинились, – проворчал он, поправляя фуражку. – А еще говорят «Европейское воспитание»! Тьфу! О, дружок, вот ты где, – он улыбнулся, наклонился и похлопал Семена по голове. – Куда же ты опять запропал, негодник? Взрывал еще один замок?

Рассмеявшись, он уселся за стол, достал кисет с табаком и принялся забивать трубку. Хрипло запел телефон. С явной неохотой оторвавшись от своего занятия, Сталин потянулся за трубкой:

– Алло. Кто это? Зайцев? А где Лаврентий Павлович? Не появлялся целый вечер? Хм, странно. Совершенно на него не похоже. Так что за срочный повод? Перебежчик из Чехословакии? Бывший ученый с необычайно ценными сведениями? Хочет говорить только со мной? Конечно же, пропускайте! Как я его узнаю? Высокий рост? Один глаз? Длинная черная борода? Угу, угу, так, и когда он прибудет? Пять минут? Спускаюсь!

Положив трубку, Сталин, совершенно позабыв о намерении покурить, отряхнул брюки, пригладил усы и бодрым шагом направился в коридор. Семен же, полный дурными предчувствиями, последовал за ним. Очутившись в вестибюле, Сталин засунул большие пальцы за ремень и огляделся. Грохнули двери, послышался знакомый стук – и в отель, улыбаясь во все тридцать два зуба, вошел Распутин.

Сущность войны — обман. Искусный должен изображать неумелость.

Сунь Цзы в ответ на вопрос, каким образом его смог избить крестьянин с палкой.

– А вы, должно быть и есть тот самый… – шагнул вперед Сталин, широко улыбнулся, и протянул ладонь.

– Джон Малкович, профессор биологии, обладатель трех научных степеней с правом преподавания в одиннадцати странах на пяти языках, – и глазом не моргнул Распутин, ответив ему крепким рукопожатием. – Для меня безмерная честь познакомиться с вами, товарищ Сталин. Слышал о вас много лестных вещей.

– Взаимно, – ответил тот и откашлялся в кулак. – Так стало быть, у вас при себе есть какие-то необычно ценные сведения, которые вы готовы передать Советам?

– О, не то слово, – кивнул Распутин. – Последние полгода я работал в тайной лаборатории над чрезвычайно серьезным проектом, чье название помимо меня знают всего с десяток людей в Европе, включая верхушку Третьего Рейха. Благодаря собственной хитрости и благоволению фортуны мне удалось ускользнуть из лап нацистов целым и невредимым, прихватив с собой парочку папок с любопытными документами и занятными исследованиями – и теперь я полон желания полностью искупить все то зло что создал своими руками, пускай и не по собственной воле.

– Быть может, продолжим разговор в моем кабинете? – предложил Сталин и быстро-быстро огляделся, убеждаясь, что их разговор не подслушивают лишние уши.

– С радостью, – кивнул Распутин и деланно зевнул, прикрыв рот ладонью.– Однако я в дороге уже несколько дней и совсем не прочь чутка передохнуть. Вы не сочтете за оскорбление, если я сниму номер и хотя бы разложу чемоданы?

– Разумеется! – всплеснул руками Сталин. – Отдыхайте столько, сколько сочтете нужным. К слову, можете записать все расходы на мой счет и ни в чем в себе не отказывать.

– Весьма щедро с вашей стороны, – поклонился Распутин. – Но я человек простой и мне подойдет какой-нибудь захудалый трехкомнатный люкс с видом на парк. Ничего сверхвыдающегося – пуховые перины, трехразовое питание и безлимитный бар.

– Пару мгновений – сейчас я найду своего помощника, который организует все в наилучшем виде, – пообещал Сталин и направился прочь, ворча в усы и осматриваясь по сторонам: – Лаврентий Палыч, ну нашли вы, конечно, время в прятки играть…

Семен и Распутин проводили взглядами удаляющегося генсека.

– Джон Малкович, значит? – спросил Семен, когда они остались вдвоем. – Профессор биологии?

– Типичное чехословацкое имя, – пожал плечами Распутин, усаживаясь в ближайшее кресло. – Что же касается присвоенных мною регалий – между прочим, в свое время я закончил целых три класса церковно-приходской школы. Не думаю, что в этих ваших хваленых университетах я бы услышал хоть что-то новенькое.

– Знаешь, я тут подумал – это первый раз за все время, когда ты не пытаешься убить меня после того, как мы перекинемся парой слов, – сказал Семен. – Забавно, не так ли?