– А что если я пришел предложить мировую? – поинтересовался Распутин.

– Разве что войну, – ответил Семен. – Хотя она и без твоей помощи началась. Или с твоей?

– Предлагаю не копаться в делах давно минувших дней, – отмахнулся Распутин. – Война – она ведь никогда не меняется. Кстати, оглянись-ка вокруг. Не замечаешь ничего подозрительного?

Семен последовал его совету. И действительно – весь холл отеля был заполнен штурмовиками-клонами, которые усилено делали вид, что рассматривают картины, читают газеты, ведут беседы друг с другом или же попросту ходят туда-сюда, изображая простых зевак.

– Ты когда успел-то? – только и спросил Семен. – Не успел за порог ступить, а уже продыху от твоих терминаторов нет.

– Поживи с мое – и не такому научишься, – подмигнул ему Распутин. – Хотя то вряд ли даже без моих потуг – как никак, котам отмерен век недолгий.

– Сеня, по данным моих информаторов Распутин уже где-то в Варшаве. Будь бдителен, – раздался из ошейника голос Сэма. – Он невероятно зол и смертельно опасен.

– По моим данным он сидит напротив, сложив нога на ногу, и пускается в пространные рассуждения, – сказал Семен.

В ответ послышался какой-то невнятный звук, походивший на сдавленный писк, шум борьбы, рычание, ворчание, и вот наконец он услышал Альфонсо:

– Шмель Один, Шмель Один, это Гнездо. Цель прямо перед вами?

– Так точно, – ответил Семен. – На расстоянии вытянутой лапы.

– Запускайте протокол ликвидации, пускай даже ценой собственной жизни. Страна вас не забудет.

– Моя или твоя? – поинтересовался Семен.

– Обе! – гавкнул Альфонсо. – Приступайте к выполнению приказа немедленно. У вас все равно девять жизней, одно больше, одной меньше. Конец связи.

– Легко сказать, – буркнул Семен и обратился к Распутину: – У тебя случайно нет аллергии на кошачью шерсть?

– Только на купание в проруби, – развел руками тот.

– Столько времени у нас нет, – сказал Семен. – До первых заморозков в лучшем случае полгода. Ладно, давай без обиняков – я знаю, что ты не уйдешь без философского камня, ты знаешь, что мы его тебе просто так не отдадим, ну вот и объясни: к чему весь этот спектакль?

– С первым тезисом соглашусь, – кивнул Распутин и, загадочно улыбнувшись, добавил. – А вот со вторым вынужден поспорить. Кто знает, как карта ляжет? В буквальном смысл этого слова.

Его хитрющий взгляд и ехидный тон не нравились Семену еще больше расхаживающих вокруг штурмовиков, усиленно маскирующихся – пускай и довольно скверно – под простых смертных. Прошло каких-то пятнадцать минут – и Распутин уже восседал в кабинете товарища Сталина, довольно отхлебывая горячий чай из блюдечка, дуя и причмокивая. Сам же генсек в это время расчехлял по телефону несчастного Зайцева – Семен в душе не чаял, кто такой этот человек, но искренне сочувствовал ему до глубины души – за то, что тот до сих пор так и не отыскал Берию. Пригрозив, что кое-кто скоро может уснуть майором, а проснуться лейтенантом, Сталин положил трубку, забарабанил пальцами по столу и широко улыбнулся:

– Итак, мистер Малкович…

– Итак, товарищ Сталин, – ответил ему Распутин с максимально непринужденным видом.

– Вы, помнится, упоминали, что владеете некой невероятно важной информацией, касающейся секретных экспериментов Третьего Рейха…

– Истинно так, – кивнул Распутин.

– Однако вряд ли вы так жаждали встречи со мной, чтобы просто похвастаться сим занимательным фактом своей биографии, – сказал Сталин.

– И снова бинго! – подмигнул Распутин.

– Так сколько же вы за нее хотите? – сощурил глаза Сталин.

– А с чего вы решили, что меня волнуют деньги? – поджал губы Распутин, словно бы оскорбленным до глубины души тем, что собеседник посмел заподозрить в его несомненно благородных и бескорыстных намерениях шкурный интерес.

– Бросьте, мистер Малкович, – пыхнул трубкой Сталин. – Мы с вами взрослые люди и оба знаем, по каким законам работает этот мир. Уж простите, ни в жизнь не поверю, что вы поделитесь сведениями просто так.

– Не зря говорят – «Бог троицу любит», – цокнул языком Распутин. – Опять вы метите не в бровь, а в глаз. Однако предлагаю продолжить разговор после того, как к нам присоединятся все прочие. А это должно случиться уже через три, две, одну…

Он хлопнул в ладоши – двери тут же растворились и в кабинет вошли Рузвельт, Черчилль, Берут и Кроули, все как один с поднятыми руками. Следом за ними ступали штурмовики Распутина, держа всю четверку на прицелах автоматов.

– Что здесь происходит? – нахмурился Сталин.

– О, ничего такого – просто решил устроить небольшие дружеские посиделки, – ответил Распутин и обратился к новоприбывшим: – Прошу, садитесь, в ногах, как говорят в народе, правды нет.

Разумеется, все тут же последовали его совету – ну а что им оставалось? Признаться, Семену даже немного стало жаль незадачливого недотепу-колдуна, ибо дрожал он как осиновый лист – или как любой коллега Семена, который увидел несостыковку в пришедшей расчетке и понимал, что решить проблему можно только через тет-а-тет c Галиной Абрамовной, в связи с чем возникал вопрос, стоит ли овчинка выделки, то есть покроет ли недополученная зарплата будущий поход к психологу, а то и не один.

– Алло? Алло?! Зайцев?! Ты уснул что ли там?! Ну все, кто-то точно завтра отправится за новыми сержантскими лычками! – так и не получив ответ, Сталин грохнул трубку обратно, да с такой силой, что несчастный стол ажно подпрыгнул.

– Прошу, товарищ Сталин, не стоит так волноваться, – промурлыкал Распутин, сплетая пальцы. – Связаться с вашим человеком не получится, об этом уже побеспокоились мои люди… точнее, то, что было создано по их образу и подобию. Итак, господа, время раскрыть карты: мое настоящие имя Григорий Распутин, колдун, чернокнижник, целитель, бывший близкий друг царской семьи и далее по списку. А вот это, – он цыкнул глазами на Кроули, который вжал голову в плечи столь сильно, что в любой другой ситуации это могло бы показаться даже забавным, – ходячее недоразумение и пародия на ярмарочного фокусника зовут Эдвард Александр Кроули, хоть он и зовет себя Алистером. Пьяница, прохиндей, и любитель прибрать к рукам чужое имущество.

Взгляды присутствующих устремились на пьяницу, прохиндея и любителя прибрать к рукам чужое имущество – тот в ответ лишь виновато развел руками; дескать, ну уродился таким, что уж теперь, кто без греха – первый берите в руки камень, и можно не философский, а обычный.

– И вот на данный момент где-то в этом задрипанном отеле находится то, что принадлежит мне, – тем временем продолжил Распутин. – А именно: философский камень, бесценный артефакт, созданный много лет назад талантливым алхимиком Николасом Фламелем. Спер вещицу именно Кроули с помощью своих новых дружков и спрятал где-то здесь. Итого: верните мне камень и никто не пострадает. Клянусь своей честью и бородой.

Говорил он весьма убедительно, да только Семен прекрасно понял, чего стоят слова психованного волшебника. Бороду и отрастить можно, а уж честь и подавно за грош по пять пучков на каждом углу продается.

– Кажется, я понял, – лицо Сталина вдруг озарила широкая улыбка; хохотнув, он вытряхнул пепел из трубки в пепельницу, и без того наполненную почти до краев, и достал кисет. – Вы, мистер Малкович, видимо знакомы с мистером Фордом и решили на двоих сообразить для нас дружеский розыгрыш. Похвально, похвально – я даже поначалу принял все сказанное вами за чистую монету. Наверное в юности вы посещали театральный кружок?

– Розыгрыш? – Распутин нахмурил брови. – Нет, я…

– Так это все понарошку? – оживился Рузвельт. – Ну слава богу, а то я уж начал было переживать.

– Погодите… – Распутин было открыл рот, но его тут же перебил Черчилль.

– Ну вы и шутники, право, – вытерев испарину на лбу белым платком, он спрятал его в нагрудный карман пиджака и бросил взгляд в сторону шкафа с посудой. – Товарищ Сталин, а вас не затруднит предложить гостям стаканчик чего-нибудь крепкого? Ужасно хочется промочить горло, благо что бурбон в моем номере закончился полчаса назад.