Следующие один за другим «наймы» Пьера Мори достаточно монотонны и однообразны; мне будет достаточно лишь кратко резюмировать эту мало интересную часть его «послужного списка». На Пасху 1315 (или 1316) года Пьер нанимается пастухом к Арно Форе из Пучсерды на пять или шесть недель. Для него это повод продвинуться снова к северу, вплоть до руссильонской Каталонии: он гонит овец своего хозяина, быть может, вместе со своими собственными, в Сердань.

Вернувшись в дорогие ему Пиренеи, Пьер временно оставляет общество Арно Форе, которому он служил во время перегона скота. Он поступает вновь на работу к своей старой хозяйке, даме Брюниссанде де Сервелло. Эта крупная владелица овец, каталонка и дворянка, сотрудничает с неизбежным Раймоном Бурсье из Пучсерды, другим старым знакомым нашего пастыря. Действительно, несколькими годами раньше Пьер провел два года в Сердани в качестве пастуха Раймона Бурсье. Будучи известным и опытным пастухом, Пьер может отныне выбирать себе хозяев среди связанных друг с другом овцеводов, в соответствии с его перемещениями предоставленных в его распоряжение землями северной и южной Каталонии, Сердани и верхней Арьежи. Как раз в то лето Пьер переводит овец дамы Брюниссанды на летние пастбища в арьежских горах; его артель включает, кроме него самого и его брата Жана, привычный «квартет» пиренейцев (три серданца и один андоррец) и одного арагонца родом из-под Теруэля. Проведя таким образом лето, Пьер, закончивший положенную работу у благородной дамы Брюниссанды, тут же решает еще раз перезимовать в южной Каталонии: его призывает туда по-прежнему живая, неизбывная привязанность к Белибасту. Он вновь нанимается к Арно Форе, оставленному предыдущей весной, и берется «спуститься» с баранами Арно к зимним пастбищам Плана де Сенья, недалеко от Таррагоны. Таким образом он может приблизиться к Морелье и Сан Матео, постоянному месту пребывания маленькой белибастовой колонии (III, 172). На протяжении следующих лет Пьер Мори, захваченный своими в той или иной мере дружескими отношениями с кланом Белибастов, остается более-менее постоянным в выборе своего местопребывания. Но к началу летнего выпаса 1319 года он вновь берет курс на север: мы встречаем его на перевале Пюиморан (Оспитале) в старой артели пастухов из Монтайю, включающей братьев Моров, пастуха из соседней деревни Айонский Прад и одного серданца (III, 181). В то лето во время общих бесед у костра на привале они часто поминают епископа Жака Фурнье, про которого пастухи с опаской говорят, что он умеет выбить струйку из овечки, иными словами — выявить истину во время допроса подозреваемых. Поминают и кюре Пьера Клерга, которого теперь зовут не иначе, как маленьким епископом Сабартеса, такую он забрал власть; говорят, весь край обрек на погибель своим пособничеством инквизиции. Эти люди, конечно, не знают, что многие из них закончат вскоре свою жизнь в компании с самим Пьером Клергом в когтях епископа Памье.

Волка ноги кормят: к Иванову дню того же года Пьер уже не в силах противиться своей старой и довольно прибыльной привычке «вольного найма». Он расстается с временным хозяином, серданцем Раймоном из Барри, и возвращается в услужение к любезной ему госпоже Брюниссанде де Сервелло, которую мы отныне будем встречать на каждом повороте его странствий (III, 181). На те месяцы хорошего времени года, что еще остаются, вновь находящийся при деле Пьер перемещается с вверенным ему стадом на некоторое расстояние от Оспитале, до самых земель Ла Кавалери и Фонтен-Аржан. Его пастушеская артель, включающая на этот раз брата Жана Мори, состоит из серданца, каталонца, андоррца и, наконец, арьежцев из Монсегюра и Монтайю.

Лето проходит без встречь с еретиками. Но, тем не менее, удерживаемый некоторыми неприятными воспоминаниями, Пьер благоразумно предпочитает не спускаться со своего пиренейского насеста в долину нижнего Сабартеса, где для него явно попахивает жареным. Даже и верхний Сабартес кажется вредным для здоровья этому влюбленному в свободу человеку. Зимой 1319— 1320 годов Пьер перестает колебаться и отправляется в зимний отгон на юг, в район Таррагоны, со стороны Кароля и монастыря Сент-Круа (III, 181—182). Его судьба соединяется отныне с судьбами друзей Белибаста, и его арест, как мы увидим, последует вскоре за их задержанием.

По случаю одного из визитов к Гийому Белибасту, видимо где-то под Пасху 1319 года, Пьер Мори всерьез оказывается перед перспективой женитьбы (III, 185). После некоторых высказываний по поводу долгого отсутствия Пьера и моральной невозможности помыслить, что Христос, если он действительно присутствует в евхаристии, проходит через постыдные части человеческого тела, Белибаст приступает к основному вопросу: женитьбе Пьера Мори. По этому случаю «святой муж» использует ханжескую диалектику, начинающуюся с дружеской критики: Вы снова принялись распутничать, Пьер. На пастбищах вы два года имели любовницу[162]. И он продолжает развивать сюжет уже по существу: Пьер, вы растрачиваете себя, вам следует прекратить мотаться от выпаса к выпасу, от сожительницы к сожительнице. Пора, наконец, остепениться. Пьер с ходу отметает этот вывод, и Белибаст меняет или, скорее, раскрывает свои планы: Раз вы не хотите обходиться без женщин, — говорит он пастуху, — что ж, я сам приложу все усилия и подыщу вам добрую подругу. Она будет из постигших Благо (из еретичек). Она будет присматривать за вашим имуществом. Кроме того, она даст вам детей, которые будут вам помогать и смогут поддержать в старости. С вашей стороны было бы гораздо более благочестиво иметь одну жену, чем водиться с таким числом девиц, которые вырывают у вас сердце и печень, корень и ветви.

Пьер Мори парирует:

— Не хочу жениться. Содержать жену мне не на что. Я боюсь осесть на месте, потому как это небезопасно (из страха перед инквизицией).

Первая атака Белибаста, направленная на то, чтобы обуздать Пьера законным браком, закончилась поражением. Хитрая бестия Гийеметта Мори, хорошо знавшая земляка, быстро определила причину неудачи: Пьер, вы не способны усидеть на месте! (III, 186—187). Другого объяснения нечего и искать. Высказывая суждение того же типа, другой Пьер Мори (брат Гийеметты) добавляет, обращаясь к доброму пастырю: У вас, Пьер, тоска по родине. Вам охота обязательно воротиться на родину, злую и опасную (в верхнюю Арьеж). В один прекрасный день вам и ощиплют перышки.

Перед констатацией такого упорства со стороны пастуха в его стремлении вернуться в Сабартес, где он является, однако, персоной нон грата, Белибасту, вместе с братом Гийеметты, остается лишь воздеть руки к небесам: Да иди он куда хочет, этот Пьер, раз ему так уж это нужно! Я могу говорить что угодно — он не хочет оставаться. Последнее слово, разумеется, остается (временно!) за Пьером Мори, победоносно отразившим попытки его соблазнить и остепенить:

— И точно, я сразу вернулся к овцам Брюниссанды (III, 187).

Возвращение к стаду происходит по классическому образцу: зимовка, потом летний отгон в компании каталонцев, серданцев, арьежцев, арагонцев в пиренейскую зону и в Каталонию. На следующий год Пьер, верный маршруту своего собственного идеологического перегона, вновь возвращается в белибастову колонию. В Морелье ноябрьской ночью Пьер делит постель с Гийомом Белибастом (III, 188). На другой день оба отправляются пешком в Сан Матео; по дороге останавливаются в харчевне госпожи Гаргальи (На Гаргалья). Пообедав, вновь пускаются в путь; после годичного перерыва перестав ходить вокруг да около, Белибаст вновь затевает разговор с другом о женитьбе. Но на сей раз он имеет в виду конкретную женщину, которую хочет предложить пастуху. Хочу вам сказать кое-что, — заявляет он Пьеру (III, 188). Не можете вы все время скакать козлом. По-моему, вам следовало бы взять себе жену, которая постигла Благо (= еретичку). И да пребудете вы с нею. И да послужит она вам в старости вашей. И да подарит она вам сынов и дочерей, которые доставили бы вам удовольствие. И да будет она поддержкой при ваших недугах, а вы — при ее. И да не будет у вас причин опасаться её (в отличие от любовниц).