Кристи больше не приходил, как и его верный пес Дженсен. Только, сменяющие друг друга, охотники приносили еду и иногда проверяли не нашла ли я способ сбежать. к сожалению, испробовав все, я убедилась — ток стал идеальным способом обезвредить нас. Внутри камеры, в окружении электричества, я больше не была ведьмой.

На четвертый день к камере подошел сенатор, и я поняла — время суда настало.

— Сегодня вечером ты сгоришь, — без долгих предисловий начал Кристи. — На площади Гранд-Марей уже начали выкладывать костер. Я, конечно, хотел сделать это где-то в Чикаго, но везти тебя туда слишком опасно. Никто же точно не знает на что ты способна, — безэмоциональный голос сенатора звучал почти что механически.

— Я уверена, однажды ты это узнаешь, — усмехнулась я, глядя в его безжизненные глаза.

— Ты слишком самонадеянна, раз считаешь, что тебе удастся улизнуть от меня. Ты не доживешь до завтрашнего утра, ведьма. Нэт, — кивнул кому-то в коридоре сенатор. — Готовь ее.

Перед решеткой появился уже знакомый мне охотник. Он, как и прежде, был молчалив и лишь кивнул мне, чтобы я подошла поближе.

— Руки, — грубо рявкнул он.

Я вытянула перед собой сцепленные ладони, и Нэт защелкнул на моих запястьях наручники. Пока его руки были с моей стороны решетки, я могла бы выпустить тьму, но убивать охотников по одному и провести остаток жизни тут, без возможности выйти, так себе перспектива.

Раздражающее покалывание пронеслось по моим рукам вверх, и я невольно поморщилась. Самое главное — снять наручники, тогда у меня может появиться шанс на побег.

Нэт, убедившись, что электрический ток сдерживает меня, открыл замок в камере и распахнул решетку, выпуская меня.

— Без глупостей, — так же грубо предупредил меня охотник, демонстрируя пистолет висящий в кобуре на поясе.

— Конечно, ведьма на костре нам нужна больше, — решил прояснить ситуацию Кристи. — Но в случае угрозы, Нэт без колебаний всадит тебе пулю между глаз.

Я наклонила голову набок и прищурилась. Кристи был так уверен в успехе задуманного, что ни на секунду не мог представить иного итога. В конечном счете, власть была в его руках, вот только, давала ли она ему желаемое?

— Что тебе сделали ведьмы? — спросила я, в тот момент, когда сенатор оказался впереди меня.

Его плечи и спина напряглись, а я убедилась в правильности своей теории. За всем этим безумием стояло что-то очень личное.

— Они разорили твою ферму? Или наслали болезнь на город, в котором ты рос? А может они убили твою мамочку? Любой из таких, кто так же сильно ненавидит ведьм всего лишь сводит личные счеты. Мстит всем за то, что давным давно сделал одна из нас.

Пару минут Кристи не отвечал, но затем его плечи расслабились, и он медленно обернулся ко мне.

— Каждая из вас хоть раз в жизни кого-то убила. Так что среди вас нет невиновных. Вы все дети одной матери, вы же так считаете? А значит каждая из вас в ответе, за то, что совершила ее сестра.

Кристи окинул меня равнодушным взглядом и махнул рукой Нэту.

— Пошла, — ткнул меня в спину охотник.

Я сцепила зубы и двинулась вслед за сенатором. Мы миновали коридор, затем еще один, поднялись по тем же ступеням, по которым несколько дней назад Дженсен привел меня в камеру и вышли в тот же самый холл.

Через большие окна я заметила перед зданием огромную толпу людей. В их руках развевались плакаты и транспаранты, десятки камер были нацелены на выход из здания, а за ними на территории, огороженной невысоким метталическим забором, рабочии складывали костер.

— Посмотри, — подошел к окну сенатор, и я с удивлением услышала восторженные нотки в его голосе. — Сколько людей пришло посмотреть на казнь ведьмы. Они все ненавидят тебя, все хотят твоей смерти. Сожжение покажут по всем каналам, и тогда народ Америки поймет — это единственный путь.

— Не думаю, что все они осознанно меня ненавидят, Кристи. Это, скорее массовая истерия, заразное безумие, но у всего есть конец. И когда я сгорю, люди Америки придут в ужас от содеянного.

— Ты слишком хорошего мнения о них.

— А ты слишком их недооцениваешь, — усмехнулась я. — Твои идеи не разделяют даже охотники на ведьм, что говорить о простых гражданах?

— В любом случае, ты этого уже не узнаешь, — отвернулся он от окна. — Нам пора, — Кристи бросил взгляд на наручные часы и подошел к массивным дверям.

А затем широким жестом распахнул тяжелые створки и гордо прошествовал внутрь.

Нэт, подтолкнув меня, схватил за плечо и потащил внутрь помещения, вслед за Кристи.

На мгновение, на пороге я замерла, но потом взяла себя в руки и гордо вошла в зал суда. Толпа роптала, дети испуганно жались к родителям. Я шла между рядами сидений, вглядываясь в лица людей, сидящих вокруг. На них застыли ненависть, страх, но где-то я видела сомнение и неуверенность. И в этот момент я поняла, что основная проблема не в том, насколько мы с ними разные, а в том, как сильно мы похожи друг на друга.

Нэт провел меня по проходу и кивком головы указал на деревянную скамью напротив трибуны судьи. Справа от меня, точно на такой же скамье с абсолютно ровной спиной сидел сенатор Кристи. На столе перед ним лежал пистолет Лиама, какие-то фотографии и бумаги.

Я осмотрелась. Кроме Кристи, судьи и Нэта в процессе явно больше никто не собрался участвовать. Что ж, защиты для ведьмы не предполагалось. Я облизнула пересохшие губы и обернулась назад.

Зал суда был забит до отказа. Нарядные женщины, причесанные дети, мужчины в праздничных костюмах — для них этот легендарный процесс над ведьмой был событием. Интересно, а детей на сожжение они тоже возьмут с собой?

Подмигнув мужчине, который сидел ближе всех ко мне и заметив испуг на лице его жены, я снова повернулась к трибуне.

Судья — мужчина лет сорока, цепким взглядом окинул меня и скривил губы в презрительной усмешки. Он ненавидел меня, и я отвечала ему взаимностью.

Люди своими руками пытались вернуть себя в средневековье. Все годы развития на пути к цивилизации грозили исчезнуть в пламени разгоравшихся по всей стране, костров.

— Сядь, — дернул меня за руку Нэт.

Я опустилась на скамью и, наклонив голову, посмотрела на Кристи. Его лицо не выражало никаких эмоций. Ничего. Ноль. Безжизненная маска, застывшее равнодушие. Но вот судья встал, и лицо сенатора преобразилось. Я увидела перед собой лидера, того, человека, который вел за собой толпу. Это был тот сенатор, которого я впервые увидела на экране телевизора в номере отеле в Нью-Касл.

Он поднялся, развернулся к зрителям и разведя руки в стороны, широко улыбнулся. Это было поразительно, то, как преобразилось его лицо. Приветливое, открытое, с легкой печалью, которая угадывалась в складке между его бровей.

— Люди! — громко произнес Кристи, обращаясь к сидящим в зале. — Граждане Америки! Сегодня мы с вами будем вершить историю. Это женщина — ведьма, — он театрально указал на меня рукой, а не сдержалась и закатила глаза. Неужели кого-то в двадцать первом веке это впечатлит? Но сенатор продолжил: — Но мы будем ее судит не за это. В первую очередь, она преступница и убийца!

Люди зашумели, до меня донесся скрип деревянных скамеек, громкие вздохи и шуршание одежды. Все это было похоже на фарс. На площади уже сложили костер, и исход представления под названием “Суд над ведьмой” был всем понятен.

— Ваша честь, — повернулся Кристи к судье. — Вот пистолет из которого ведьма убила ни в чем не повинных людей, а здесь фотографии с места обнаружения троих охотников.

Я прикрыла глаза и откинулся на жесткую деревянную спинку. Вникать в то, что говорил Кристи не было никакого желания. Меня, в любом случае, сожгут, так что все это больше не имело значения.

Я попыталась вспомнить в деталях лица сестры и брата. Но они ускользали от меня, в памяти остались только общие черты, а стоило мне напрячься чуть сильнее, начинало казаться, что и они сейчас исчезнут и мне совсем ничего не останется.