— Не переживай, — ухмыльнуся Дженсен. — Тебе за всех зачтется.

— Я беру свои слова обратно. Самое унизительное это то, что ты тупой.

— Мало съездил по морде?

— Я не трогала никого из них, пока они не тронули меня, — не обращая внимания на его слова продолжила я. — Так, что задумайся.

— Я тебя не боюсь, — равнодушно пожал он плечами. — Без своих фокусов ты не представляешь никакой угрозы. Даже пушка и та у меня, — он приподнял двумя пальцам пистолет Лиама, а затем отшвырнул его в сторону. — На самом деле тебе очень повезло. Это такая честь. Столько ведьм не хотели бы оказаться на твоем месте. Так что можешь гордиться.

Дженсен подмигнул мне и откинулся назад, а я прикрыла глаза. Надо выбираться отсюда. Не знаю, что он задумал, но вряд ли мы едем на увеселительную прогулку.

Через несколько минут боль слегка отступила. Я поерзала на сиденье, чтобы убедиться в том, что все кости целы и выпрямилась.

Малина напоминала полицейский фургон. Сидения напротив друг друга, а кабина водителя отгорожена металлической решеткой. Я могла сбежать. Вот только было одно «но» — наручники Дженсена работали исправно, а значит, сейчас я правда была самым обычным человеком. И это ощущение беспомощности мне не понравилось.

Мне было сложно понять сколько времени мы провели в пути. Я не знала сколько была в отключке, и как давно мы уже едем. Мышцы затекли, а в горле пересохло, поэтому когда машина замедлилась, я испытала облегчение.

— Приехали, — широко ухмыльнулся Дженсен. — И скоро начнется самое интересное.

Он встал и поднял с сидения возле себя какую- то черную тряпку, оказавшуюся мешком.

— Серьезно? — приподняла я бровь.

— Заткнись, — огрызнулся ведьмолов и накинул этот мешок мне на голову.

Воздуха стало в разы меньше. От мешка воняло сигаретами и несвежей едой, что еще больше усугубляло и без того сложную ситуацию с кислородом.

— Давай, пошла, — дернул меня за предплечье Дженсен, поднимая с сиденья. — Вперед.

Я помедлила, за что тут же получила пинок под колено. Ноги подогнулись, но мне удалось устоять.

Я сжала зубы. Когда-то это был мой самый большой кошмар — угодить в лапы озорников, но сейчас я не боялась. Если я попаду на костер, то хотя бы заберу парочку уродов с собой.

Дженсен подошел ко мне почти вплотную и больно сжал плечо.

— Приготовься, — прошептал он.

Я напряглась совершенно не понимая что меня ждет, но когда ведьмолов распахнул двери фургона заперла, ожидая чего угодно, но не этого.

Крики толпы, хлопки, свист и улюлюканье. Дженсена встречали, как героя. Он привез ведьму на суд. Это была его победа.

Со всех сторон раздавались крики полные одновременно ликования и жгучей ненависти, наполненной на меня. Мне хотелось посмотреть на их лица, но я понимала — ничего нового я там не увижу. Ненависть не меняется, даже спустя столетия. А ненавидеть люди умели всегда. Вот только никто не может так сильно ненавидеть самих себя, кроме человечества.

Еще один пинок, и я оказался на земле.

— Иди вперед, — подтолкнул меня в спину Дженсен.

Мы шли через толпу, и казалось я каждой порой ощущала и впитывала их эмоции. Страх, смешанный с любопытством. Радость пополам с чувством зависти. Но больше всего ненависти. Чистой, агрессивной, испепеляющей не хуже огня.

Спустя пару минут крики стихли, а в нос ударил запах дезинфицирующего средства. Дженсен дернул меня, вынуждая остановиться. Кожа зудела. От постоянного контакта с электричеством, но еще больше от желания размазать ведьмолова по стенке.

— Мистер Нортон, — донесся приглушенный голос откуда-то слева. — Зачем на ведьме этот отправительный мешок? Вы боитесь, что мертвая она станет слишком болтливой? Или вы фанат дешевой драмы?

— Я не хотел, чтобы журналисты уже пустили ее фото по всем новостным каналам, — отозвался Дженсен.

— Что ж, — голос зазвучал ближе. — Можно снимать.

Ведьмолов не стал мешкать. Рывком стянув в меня мешок, он снова пнул меня под колено, и на этот раз, не ожидав удара, я все-таки рухнула на колени. Из-за связанных рук за спиной, ударил смягчить не вышло.

Зашипев от боли, я вскинула голову и застыла.

Прямо передо мной, обнажив зубы в зверином оскале, нависал никто иной, как сенатор Кристи.

— Я думал ты выглядишь несколько… — он задумчиво потер подбородок и прищурился, — иначе.

Сенатор склонил голову набок, с любопытством разглядывая меня. Неужели он первый раз видит ведьму настолько близко? Это совсем не вязалась с тем впечатлением, что он производил с экрана телевизора.

— Ждал старуху с бородавкой на носу?

Кристи очень медленно, словно лениво, наклонился ко мне, а затем его ледяные пальцы с силой впились в мое лицо. Я скривилась, больше от омерзения, чем от страха, но он воспринял это по-своему. Широкая ухмылка расползлась по его лицу.

— Следи за своим языком, — тихо произнес сенатор. — Ты, конечно, умрешь в любом случае. Вопрос в том, насколько мучителен будет остаток твоей жизни.

Его голос был ровный. Никаких колебаний, никаких эмоций. Сухой, безжизненный. Точно такой же, как взгляд. Он думал в его руках сила и власть, а, вдобавок к этому еще и моя жизнь. Вот только теперь я знала, когда он умрет…

— Хочешь знать, когда ты умрешь? — прищурилась я.

Сенатор не ответил, но в его глазах промелькнуло отвращение, а затем Кристи медленно, по одному убрал все пальцы от моего лица. Так же медленно достал из кармана носовой платок и тщательно вытер руку, которой касался меня.

Я усмехнулась.

— Боишься, что я заразная, Кристи?

— Просто не люблю трогать разлагающиеся трупы.

Он сделал рукой знак Дженсену, а сам отвернулся от нас, чтобы уйти. Ведьмолов рывком поднял меня на ноги, но в выдернула руку из его хватки и шагнула вслед за сенатором.

— Знаешь, Кристи, — крикнула я ему в спину. — Знаешь почему у вас нет ни одного шанса на то, чтобы выжить? Потому что, в первую очередь, вы ненавидите и презираете именно себя. Ты же в курсе, что творится в городах? Знаешь, сколько невиновных девушек уже погибли от рук зверей, которых по недоразумению называют людьми? Вы сами истребите себя. Люди должны бояться не ведьм, а своих собственных соседей. Но они слишком глупы для этого. Избиратели слепо следуют за такими, как ты, не понимая, что вы ведете их прямиком в ад. Ты отправишь их в ад, Кристи.

Сенатор остановился. А затем медленно развернулся ко мне. Его лицо все еще было непроницаемо, а взгляд холоден и равнодушен. Я вспомнила, как первый раз увидела сенатора по телевизору в номере отеля и подумала о том, какой он хороший актер. Так мастерски заводить толпу и вести ее за собой всего лишь с помощью слов, но при этом самому оставаться настолько рациональным — это было достойно восхищения. Он слегка наклонился вперед, словно для того, чтобы я лучше его услышала.

— Мне совершенно точно наплевать на то, сколько и кого убили на улицах Америки. Это все не более чем, сопутствующий урон. А насчет ада… Ты ошибаешься. Но это не удивительно. Ты можешь мерить жизнь только количество твоих сожженных родственников. Ты уже довольно давно живешь. И конечно, кто-то же сгорел. Я прав, ведь так? Да… — довольно усмехнулся Кристи, вглядываясь в мое лицо. — Я прав. Но этого мало для того, чтобы ты поняла, что такое ад. Надеюсь, когда ты будешь гореть, ты почувствуешь хоть каплю страданий, которые испытывает человечество от соседства с вами.

— Мы никого не трогаем.

— Вы есть. А это уже противоестественно. Но ничего, как только люди увидят, что я поймал одну из вас, у меня появится больше возможностей. И тогда я убью вас всех. Одну за одной. Каждую, живущую на этой земле, ведьму.

Сенатор снова кивнул Дженсену, больше не глядя в мою сторону, и на этот раз ведьмолов, не мешкая, потащил меня куда-то вглубь здания.

Я шла, путаясь в собственных ногах и пыталась понять, как никто не видит очевидную вещь — Кристи безумен. Он одержим маниакальной жаждой власти, искренне веря в непогрешимость своих мотивов. Кристи мнит себя богом, и собирается вершить свой страшный суд. Вот только сгорят в этом адском пламени не ведьмы…