Однако вскоре пришла новая беда. У старика и собаки совсем закончилась еда. Даже такая скудная жизнь, когда в день они съедали по полмиски похлёбки из размолотых кукурузных зёрен, и та ушла в прошлое. В первый день, не съев ни крошки, старик всё же смог сходить к источнику за сорок ли и с двумя наполненными до половины вёдрами, шатаясь, вернуться назад. На второй день, взвалив на плечи коромысло, старик снова отправился за водой, но когда он поднялся на горную дорогу, в глазах у него зарябило, а ноги словно опутала верёвка. Старик понял, что дальше идти не сможет, и, спустившись с горы, наполнил желудок водой. На третий день, привалившись к столбу и глядя на восходящее солнце, он увидел, что серп луны ещё не скрылся, а острые солнечные лучи уже с шумом падают на землю.

Старик обнял пса и сказал: «Поспи, Слепыш. Сон тоже может утолить голод». Однако сам он уснуть не смог. И когда солнце стало палить в его лицо так сильно, что от кожи запахло горелым, старик снова выпил чашку воды, чтобы утолить голод. Справив нужду, он с новой силой почувствовал голод, а осушив ещё несколько мисок, увидел, что на дне котла воды осталось лишь на чашку.

«Больше пить нельзя, это для кукурузы».

Солнце повисло над головой, и его свет весил добрых пять цяней.

Старик выругался: «Проклятое солнце!»

Толстое холёное солнце уже весило пять с половиной цяней и нависало над самой макушкой.

Старик спросил: «Слепыш, ты ещё в силах выдерживать эти пытки?»

Но это был не предел, вскоре солнце стало весить уже без малого шесть цяней. Старик пощупал живот слепого пса. Он был мягким, как ил.

«Кожа и кости — ничего не осталось. Я виноват перед тобой, Слепыш», — сказал он.

Затем потрогал свою собственную кожу. На ощупь она напоминала лист бумаги.

«Слепыш, надо обязательно поспать, а когда проснёшься, будет еда», — сказал старик.

Пёс молча улёгся у ног хозяина. Шерсть у него спуталась и посеклась, распушённые кончики напоминали цветочки. Старик пытался заснуть, но каждый раз, закрывая глаза, слышал урчание в животе.

Прошёл ещё один день противостояния с солнцем, и когда оно, ускоряя бег, докатилось до западных гор, старик наконец заснул. Проснулся он с улыбкой на лице. Потом поднялся, опираясь на столб навеса, посмотрел на заходящее солнце и обратился к нему со словами: «Разве ты в силах меня победить? Я кто? Я — твой предок Сянь-е».

Старик справил малую нужду в сторону солнца и, обернувшись, сказал лежавшему псу: «Вставай. Я говорил, что, когда ты проснёшься, у нас будет еда? Так вот, еда у нас будет!»

С большим трудом слепой пёс поднялся. Шерсть на боку, которым он прижимался к земле, скаталась и отдавала запахом горелых копчёностей.

Старик сказал: «Догадайся, что мы будем есть?»

Собачья морда выражала недоумение.

Тогда старик ответил: «А я скажу тебе. Мы будем есть мясо».

Пёс поднял голову и уставился на хозяина своими пустыми глазницами.

А старик подтвердил: «Ты не ослышался. Мы будем есть мясо».

Не успел старик произнести эти слова, как солнце над западным хребтом, злорадно хмыкнув, скрылось за горой.

Через мгновение жара начала спадать. Тонкими шёлковыми нитями по горному хребту потянулся прохладный ветерок. Старик подошёл к очагу, взял лопату, дошёл до края поля и вырыл там лунку — круглую и узкую, в один чи и пять цуней глубиной. Стенки лунки он сделал отвесными, словно у скалы. Затем развёл огонь, вскипятил немного воды, достал из мешка щепоть кукурузной муки и, высыпав в кипяток, тщательно перемешал. Приготовленный отвар он вылил в миску и опустил в лунку. Как раз в этот момент на землю спустились жёлтые сумерки, и на горной цепи стало так тихо, что можно было услышать шаги стремительно приближающейся ночи. Со дна оврага стала подниматься и обволакивать всё вокруг приятная прохлада. Словно туман, она окутала старика и пса, которые, сидя под навесом, пытались уловить шорохи в ямке. Жёлтые сумерки погасли, на землю спустилась ночь, чёрная, как земля. Старик обратился к Слепышу: «Как ты думаешь, крысы попадут в нашу ловушку?»

Пёс приложил ухо к земле и внимательно прислушался.

Взошла луна и залила горный склон водой лунного цвета. Вскоре пёс действительно услышал нарушающий тишину ночи крысиный писк. Старик тихонько подкрался к ямке. Там три крысы отчаянно боролись за еду: стояла страшная суматоха — дым коромыслом! Старик резко накрыл одеялом лунку. Грызуны замерли, словно окаменев.

В ту ночь старик и пёс поймали в общей сложности тринадцать крыс, разделали тушки при лунном свете и сварили. По округе распространился запах варева, смешанный с крысиным зловонием. Поев, старик крепко заснул, а когда проснулся, солнце уже было на высоте трёх шестов. Он сбросил в овраг крысиные шкурки, оставшиеся после трапезы, и с коромыслом на плече отправился за сорок ли к роднику.

С того дня достаточно долго старик и пёс жили спокойно и размеренно, и не было в их жизни ни особых радостей, ни особых волнений. Несколько десятков крысиных нор, которые были на их поле, старик и пёс раскопали так, что они стали похожими на глиняные кувшины — горлышко узкое, тулово большое, а стенки отвесные. Стоило крысе запрыгнуть внутрь, обратно ей уже было никак не выбраться. Каждый вечер старик отыскивал на поле десяток кукурузных зёрен и толок их. Ночью он их варил, и как только по округе разносился соблазнительный аромат золотистой варёной кукурузы, ставил отвар в углубление и преспокойно отправлялся под навес отдыхать в прохладе. На следующий день в ямке неизменно оказывалось несколько, а иногда даже больше десятка крыс, издававших бледный жалобный писк.

Этого хватало, чтобы питаться день, а то и два. Ежедневно старик ходил к роднику и приносил два ведра воды. Время текло, словно спокойная река без волн и водоворотов. Стебель кукурузы тоже жил припеваючи в своём огородике из циновок, и, спустя полмесяца после того, как появилась метёлка, он вдруг раздулся, и взору открылся похожий на большой палец руки початок. В свободное время старик часто разговаривал с псом возле початка. Он, например, спрашивал: «Слепыш, скажи, как думаешь, завтра он вырастет размером со скалку?» Пёс, чувствуя, что старику всё это доставляет удовольствие, облизывал ноги хозяина. А тот, поглаживая собаку по спине, отвечал: «От завязи кукурузного початка до сбора урожая должен пройти один месяц и десять дней, где ему за одну ночь вырасти!» Иногда хозяин ставил вопрос по-другому: «Слепыш, гляди, почему это початок всё ещё толщиной с указательный палец?» Пёс шёл к початку. А старик смеялся: «Ты же слепой! Как ты можешь увидеть? Этот початок уже давно толще моего большого пальца!»

Однажды, вернувшись с полными вёдрами и полив кукурузный стебель, старик вскопал поле, но не нашёл ни одного зёрнышка. Тут он заметил, что початок выпустил рыльца. Молочно-белые, они светились на конце початка, словно нежный пушок на голове новорождённого. Мгновение старик стоял неподвижно, а затем, рассмеявшись, произнёс: «Урожай скоро созреет! Слепыш, ты видел? Урожай скоро созреет!»

Не услышав ответа, старик огляделся, разыскивая взглядом пса. Тот стоял на краю оврага и жевал содранную накануне вонючую крысиную шкурку, от которой отлетали клочки шерсти. Старик возмутился: «Слепыш, грязная же!» Пёс молча подковылял к вырытой для крыс ямке. Когда старик подошёл к ней, он обмер. В ловушку попал всего один маленький грызун. Это была худшая добыча за последние полмесяца. Позавчера было поймано пять крыс, вчера — три, и вот сегодня — всего одна. В тот же день старик отправился на другой склон и выкопал там несколько ямок. В каждую из них он положил по несколько кусочков зёрен. Но когда на следующий день он отправился собирать добычу, то заметил, что в половине ловушек было совсем пусто, а в остальных — всего по одной-две крысы.

Больше в одну ямку не попадалось несколько, а уж тем более десяток крыс. Прошли те полмесяца, когда было вдоволь воды и крысиного мяса. В тот день, когда не удалось поймать ни одного грызуна, старик в одиночку поднялся на вершину горы. После взвешивания с каждым днём тяжелевшего солнечного света у старика, стоявшего на горе лицом к безжалостному светилу, зародилось чувство страха. Через мгновение оно разрослось и превратилось в огромное дерево, корни и ветки которого опутали всё вокруг. Старик поймал одну крысу, вернулся на свой участок, снял с неё шкуру и сварил. Затем он завернул её в кусок ткани. Легонько похлопав пса по голове и наказав ему сторожить поле, он отправился в путь.