По приказу Гудмунда с носа корабля сняли резную собачью голову.

— В этот раз мы пришли в Гулленгрё с миром, — объяснил Бьярне. — Не будем гневить духов Поморья.

Вскоре показалась земля. Атли разочарованно фыркнул. Стоило тащиться в такую даль: острые скалы, рифы и фьорды — всё как дома… Долговязый Сигольд, встав на носу, скользил по побережью придирчивым взглядом.

Он и привёл их в укромную бухту, в которой «змей» было не видать с моря. Атли наконец-то ощутил под ногами твёрдую землю. И с непривычки чуть не поскользнулся на мокрой гальке. Рутсинги напряжённо зыркали по сторонам, не выпуская оружие из рук. Костров не разводили. Здесь начинались владения Береговых Ярлов, считавшихся отъявленными негодяями и разбойниками.

Вопреки опасениям, ночь прошла спокойно. А к полудню они догребли до устья Брейдгау. Атли, Гуннар и Рагнар дружно раскрыли рты. Воистину — Широкая! Сколько от берега до берега? Пять полётов стрелы? Семь? Десять? Огромная говорливая река завораживала — на родине такой точно не встретишь! «Морской Пёс» и «Зверь Пучины», поборовшись с течением, вошли в Брейдгау и двинулись вверх. Ветер из Фиордланда наполнил полосатые паруса. Вдохновлённый Бьярне завёл песнь о конях ярла Гаральда. Гребцы громко ухали в такт.

Атли, забыв о мозолях, ворочал веслом и жадно всматривался в незнакомые пейзажи. Леса — высокие, стройные, лиственные. Согретые весенним солнцем поля. Крутые холмы, на которых иногда виднелись огороженные частоколом селения. Рутсинги скалились, провожая их волчьими взглядами. Местные рыбаки, завидев «змей», улепётывали на своих скорлупках под гогот и улюлюканье.

Бьярне с жаром рассказывал, как прошлым летом Гудмунд со товарищи ходили на Гулленгрё и взяли богатую добычу. Сильнее всего пострадал Нордланд. Его воины сражались с вэлами на юге и не могли помешать разграблению. Рутсинги одобрительно цокали языками, и только Атли всерьёз задумался. Гудмунд Магнуссон ведь храбрый, мудрый и великодушный. В Долине его уважали, и мама выбрала его ещё в юности. Разве способен такой человек на бесчестные деяния? Например, пользуясь слабостью, разорить чужие земли, стребовать дань с их конунга, а затем поступить к нему на службу как ни в чём не бывало…

Атли посмотрел на отца, застывшего на носу «змеи». Херсир вглядывался в даль, словно пытаясь прозреть будущее. Подкидышу виделось, будто могучие плечи укутывает серый плащ. Каменный, в острых складках. Ответственность? Тоска? Одиночество? Или всё вместе… Тяжкая ноша. И Атли решился — подошёл и встал рядом.

Гудмунд кивнул ему. Помолчав, спросил:

— Как тебе Большая Земля?

— Большая… — протянул Атли. — Тут всё большое. Но мне нравится.

— Помню, тоже был поражён. И решил, что обязательно сюда вернусь.

— Чтобы грабить?

Херсир горько усмехнулся в рыжую бороду.

— Ты юн, а я ещё застал годы, когда народившихся детей в Долине предавали копью. Наша земля бедна, поэтому «змеи» несут нас на юг, восток и запад, где мы берём то, чего лишены. По праву меча.

— Значит, кто сильнее, тот и прав? — нахмурился мальчик.

— Так ткут норны, — ответил херсир, и в словах его Атли послышалось сожаление. — Но об одном забывать никогда не стоит.

— О чём?

— Всегда найдётся кто-то сильнее тебя.

Гудмунд снова сощурился в даль, а потом заговорил глубоким голосом:

— Когда-то и наш народ обитал на Большой Земле. В тёплых, благодатных краях на востоке. Но из степей пришли ху́нгу, жестокие Владыки Коней. Их всадники заполнили равнины от горизонта до горизонта, а стрелы заслонили собой солнце.

Хоть солнце в бледно-голубом небе светило по-прежнему, Атли поёжился. Не хотел бы он такого увидеть.

— Часть наших предков покорилась захватчикам. Другие бежали на север, ведомые Ярлем, что говорил с богами. Они указали ему путь во льдах через стылое море. Так наши предки попали в Фиордланд.

— И мы не пытались вернуть наши земли?

— Нет, — качнул головой херсир. — Мы те, кто мы есть. Волки Хёгана, алчущие богатства и славы. Иль доброй битвы, что приведёт в чертоги Гъялдсхейма.

— Но зачем это тебе? — серьёзно спросил его мальчик. — У тебя ведь много славы и богатства. Есть большой дом, где ждёт мама. Ты же любишь её. Почему не останешься с ней?

— Люблю. Больше всего на свете, — вымолвил Гудмунд тихо, и Атли мигом устыдился своего вопроса. — И останусь. Как только кончится моё служение.

— Служение ярлу Гариру?

— Да. Я здесь по его воле. Но есть и другое. Посмотри.

Херсир, обернувшись, обвёл взглядом сосредоточенные лица гребцов.

— У каждого в этом походе есть цель. Асгейр хочет доказать всем, что он не слюнтяй. Бьёрн которую зиму копит на собственный дом. Браги уже нигде не наливают в долг. Тилле сватает Ауд, дочь Гаркеля Знатного. Достичь целей! Вот для чего они пошли на службу ко мне, преумножая мою славу и богатство.

Гудмунд широко улыбнулся.

— Моя же служба — привести их к богатству и славе. Чтобы они вернулись домой и обрели то, чего желали!

Аки, грозно кряхтя, попросил разговора с херсиром. Атли оставил их и сменил Гуннара на весле. Потом старательно грёб, размышляя, какая же цель в этом походе у него. Людская жизнь, которую он выбрал, оказывалась очень непростой штукой.

Они шли вверх по Брейдгау два дня. Ночевать приставали к правому — Нордландскому — берегу. Гудмунд разрешил жечь костры, но часовых всё равно выставляли. Союз союзом, а пришельцев из Фиордланда здесь не жаловали. Вряд ли гулы забыли алчность и жестокость рутсингов.

Третий день близился к середине, когда «змеи» миновали излучину и взорам открылась широкая песчаная отмель. Херсир велел править к берегу, а сам встал на носу, держа в руках щит. Внутренней, побелённой стороной вперёд. Гребцы сурово хмурились. Свободные от вёсел проверяли оружие. Атли сглотнул.

На берегу, сжимая топоры да копья, толпились воины. В шлемах с нащёчниками. С круглыми и каплевидными щитами.

— Гулы, — сплюнул Бьярне, поигрывая ножом.

Гулы тоже рассматривали рутсингов без всякой приязни. Но вдруг расступились, и вперёд вышел крепкий человек в коричневом плаще.

Сердце Подкидыша взволнованно забилось. Густая борода. Русые волосы, заплетённые в косу. Смешливые карие глаза. Рольф, сын Хрольфа!

«— Ключ! Найди Ключ!..»

Гийом распахнул глаза. Проморгался. Тяжко дыша, сел в постели и обхватил плечи дрожащими руками. В груди тревожно бу́хало сердце.

За долгую зиму держатель Хэмптуна привык к еженощным кошмарам, но вот явления Глена всегда заставали его врасплох. Линн приходил под утро, в багровом тумане, вспарывая ткань сна и, казалось, само естество Гийома де Лера. Слова коротышки сочились ядом. Взгляд тёмных глаз лишал воли, убивал всякую надежду.

Которой, впрочем, и так почти не оставалось. Поначалу Ги взывал к Создателю, истово моля Его милости и защиты. Но каждый раз на грани слуха звучал гаденький смешок, а перед взором клубилась беспросветная алая мгла. «Господь отвернулся от меня», — осознал де Лер со слезами и забросил молитвы. Ясно ведь как день — душа его отдана Рушителю и по смерти тела обречена на вечные муки в Эфере. Да и смерть, похоже, не за горами…

Из головы никак не шли дядины слова. «Нас много… Мы придём». Вряд ли это была бравада умирающего. Рожеру де Волору нужен Хэмптун, и Бык за ним явится — рано или поздно. Этот ублюдок всегда получает, что хочет. В его распоряжении люди и средства. Что ж, у Гийома де Лера они тоже есть.

Сначала пришёл арангиец. Жалкий бродяга в лохмотьях, который на глазах держателя Хэмптуна играючи одолел его лучших бойцов. Наёмник явно искал, где перезимовать, и не стал заламывать цену. Гийом согласился без колебаний — такого мастера нельзя упускать! Наблюдая его плавные, отточенные движения на тренировках, де Лер ненароком подумал, что Хиттер Фрай не уступит и Быку. О, Ги бы дорого дал, чтобы посмотреть этот бой!

Пришелец отмылся, побрился и приоделся. И сразу стало понятно, что он из благородных. Во-первых, превосходно знал вэльский. Значит, учился ему с детства, как и сражаться. Во-вторых, манеры. От поведения за столом до безупречной вежливости в беседе. Он даже с бойцами был обходителен, хоть и строг. Те быстро его зауважали и звали на арангийский манер — «хатеман Фрай».