К тому же он знал отца Атли. Да не просто знал: Гудмунд, Эймунд и Скъягги были друзьями и побратимами. Последние не только смешали кровь в обряде, но и породнились. Илза пошла за Эймунда, Фрейдис — за Скъягги.

Общим вниманием снова завладел Бьярне. Размахивая кружкой, он завёл песнь об альве и волшебной пряже. Хирдманны принялись отстукивать по столу такт костями и кулаками. Фрейдис решительно поднялась и с каменным лицом покинула пиршественную залу. Илза проводила её ехидным взглядом и что-то прошипела вслед. Гудмунд помрачнел и с неудовольствием посмотрел на скальда. Но тот слишком увлёкся, чтобы заметить.

Пел Медоглас и впрямь недурно. Атли заворожённо слушал о девушке, которой альв предложил сделку. Мол, он спрядёт ей в приданое волшебную пряжу, а взамен получит её первенца. Если только она не угадает имя альва. Конечно, злодей оказался хвастливым и глупым, да сам его хитрой девушке выболтал. После чего с позором вернулся в Страну Холмов.

Бьярне закончил и церемонно раскланялся. Взрослые шумно хвалили его и стучали кружками по столам. Атли хмыкнул и засобирался на улицу. В зале стало душно, да и маму не мешало найти. Понятно, что песня про альва напомнила ей о наветах и оскорблениях. Угораздило же пропойцу-скальда из сотен историй выбрать именно эту. Видать, тётка подначила…

Чего альвам вообще дались человеческие дети? Зачем их забирают в Страну Холмов, а взамен оставляют своих подкидышей? Ведь здесь им придётся хлебнуть горя — уж Атли-то знал.

Мальчик вышел из дома. Прыг со Скоком куда-то исчезли, хотя солнце ещё не зашло. Мамы тоже нигде не видно. Навстречу ему попался один из хирдманнов. Вероятно, выходил облегчиться и теперь возвращался к столу.

— Чего хмуришься, малыш?

Атли вздрогнул от неожиданности. Бросил на хирдманна быстрый взгляд — русые волосы, густая борода, широкие плечи — и неопределённо качнул головой.

— Прости, если напугал. Я Рольф, сын Хрольфа.

— Атли, сын Скъягги, — представился мальчик.

— О, так ты племянник оделмана?

Он нехотя кивнул. Наверняка этот Рольф слышал про местного Подкидыша. Что ж, теперь сможет похвастать, что видел диковину воочию. Атли дерзко вскинул подбородок, но ничего обидного в глазах рутсинга не заметил. Они были карие, внимательные, со смешливыми искорками. Долго смотреть в них не получалось — будто неведомая сила отводила взгляд в сторону.

— Вижу, ты не очень разговорчивый, — Рольф улыбнулся в бороду и протянул руку. — Вот, держи. Это Молот Гара.

Он передал Подкидышу грубый железный амулет на кожаном шнурке.

— Гар — воин и кузнец. Разрушитель и созидатель. Защитник Митнагарда от троллей, великанов и прочей нечисти. Носи и будь сильным, как он.

— Спасибо, я постараюсь, — кивнул мальчик.

Хирдманн ещё раз улыбнулся и пошёл ко входу в залу. Атли, затаив дыхание, смотрел на нежданный подарок. Потом решительно надел символ на шею. Металл был тёплым, и в груди у Атли тоже стало тепло. Осталось найти маму.

Рутсинги ушли наутро, увозя с собой телеги, полные припасов. На одну из них также положили Бьярне, который мучился головой и не мог ехать верхом. Горм и ещё пятеро бондов отправились проводить гостей. Атли смотрел им вслед из-за частокола.

До этого, шныряя по хутору, он слышал разговор девушек, которые перебирали зерно. Они, краснея и хихикая, обсуждали хирдманнов Гудмунда. Девчонки! Особенно их занимали Тилле со Стурле, но и про Рольфа кое-что удалось узнать.

Оказалось, бородач родом из далёкой Страны Вэлов. Его привезли как раба на спине «змеи», но он сумел завоевать уважение, почёт и свободу. На усадьбу его господина напала банда налётчиков, и Рольф, сражаясь как бешеный, убил их главаря, а остальных обратил в бегство. Походы с рутсингами только увеличили его славу, и сам Гудмунд позвал его в хирд.

Всадники превратились в еле различимые точки на горизонте. Атли сглотнул и потрогал под рубахой Молот Гара. Сейчас ему стало жаль, что разговора с Рольфом не получилось. Теперь кто знает, когда вернётся на хутор кареглазый вэлец. И вернётся ли — рутсинги часто гибли в походах или оставались на новых землях.

Дядя Эймунд тоже смотрел вдаль. Тоскливо и жадно. Широкие ноздри трепетали от гнева. Оделман свирепо зыркнул на племянника, отвернулся и неровной походкой отправился в дом. Опять будет пить не просыхая, как не раз уж бывало после встреч со старыми товарищами.

День выдался на редкость спокойным. Рагнар с Гуннаром получили в подарок от херсира по богатому ножу и теперь ходили петухами. Подкидыша для них просто не существовало. Илза тщетно пыталась образумить мужа, а посему никто не мешал Атли слоняться и размышлять до самого вечера.

Поразмыслить было над чем. Например, что за цверг пробежал между мамой и Гудмундом? Сколько Атли помнил, Фрейдис относилась к херсиру с уважением. И только теперь стало понятно, что она избегает его внимания. Но почему? Гудмунд — один из самых богатых людей Долины, славный воин и мудрый вождь.

Неужели у них было это, ну, что бывает между мужчиной и женщиной… Как в той висе: «Мо́ря шторма́ успокоя зо́лотом о́блака Фреи, песнь лебединая вспять обратила корабль». Разберись тут… Видать, корабль повернуло в другую сторону, и мать больше не хочет знать херсира… Или, может, до сих пор верна отцу?

В её рассказах он представал героем, который не ведал страха, поступал мудро и справедливо. Но на хуторе об ульфхеднаре Скъягги говорили совсем другое. Редко и тихо, по углам, чтоб не слышала Илза. Будто мать его сношалась с волком, и родился Скъягги с зубами и в серой шерсти. Будто пил без просыху, терзал свою плоть и на людей бросался, как злая собака. А ещё говорили, будто шторм, который его погубил, Фрейдис наслала…

Мальчик искоса посмотрел на мать, занимавшуюся полотном. Мрачна и сдержанна, на лице печаль и усталость. Атли знал — в таком настроении разговорить её не получится. Ну и ладно, ни к чему ворошить прошлое.

Он тихонько поднялся и вышел наружу — захотелось подышать ночным воздухом. Дал о себе знать мочевой пузырь, и мальчик побрёл к отхожему месту. Торопливо развязал штаны и облегчённо выдохнул, наблюдая, как поднимается вверх тёплый пар.

Едва он успел подтянуть штаны и завязать шнурок, послышались голоса. Атли заторопился в дом. Наверно, люди Горма совершают обход — зачем лишний раз мозолить им глаза? Однако, прислушавшись, замер. Голос матери и чей-то ещё, грубый, мужской, повелительный. Вот они подошли к сараю для сена, вот хлопнула дверь.

Мальчик давно уяснил, что лезть в дела взрослых себе дороже. Но его насторожил тон разговора. Было ясно, что матери спутник неприятен и идёт она не по своей воле. Поэтому Атли быстро и тихо пробрался к стене сарая. Дырка на месте сучка́ пришлась очень кстати. Он тут же прильнул к ней любопытным глазом.

— Я не понимаю тебя, брат. Я устала за день и хочу спать.

— Да всё ты прекрасно понимаешь!

Дядя Эймунд! И как Атли не узнал сразу? Наверное, потому что дядя был пьян, здорово пьян. Едкий пивной перегар чувствовался даже на таком расстоянии.

— Надоело за тобой бегать! То ты больна, то у тебя дела, то возишься со своим Подкидышем!

— Не смей называть его так!

— Как хочу, так и буду называть! А ты не смей затыкать мне рот, женщина! — Эймунд был не на шутку разозлён, и слова его падали тяжёлыми жерновами. — Ты здесь ничто, пустое место! Вы с ублюдком живы только благодаря мне и Гудмунду!

Атли затаил дыхание. Неужели боги обратили внимание на его робкие помыслы?

— Я благодарна херсиру за это. Он справедливый и мужественный человек.

— Вот видишь, ты не так уж глупа, — усмехнулся оделман. — Гудмунд Магнуссон — мой кровный брат и лучший из всех в этом сраном Митнагарде. Он любит тебя, и ты должна стать его женой!

— Гудмунд Магнуссон — видный жених, несомненно, — мальчик подивился злости в голосе Фрейдис. — Но он опоздал: я верна своему мужу Скъягги.