— Вы пытались убить меня, — цедит сквозь зубы Байрон.

— Я был не в себе длительное время, Байрон. Прости меня. Под видом лорда Таар-горна Свет пытался убедить меня склониться на его сторону, но как только наступило время сделать выбор, я занял сторону последнего серебряного дракона. Я не ослушался давних клятв. И я готов служить последнему серебряному дракону.

Ректор склоняет голову.

— Не нужно обожествлять меня. Я простой человек. И я не хочу, чтобы мне воздавали какие-то почести. Я просто мечтаю стать прежним лоботрясом-студентом, окончить академию с горем пополам и отправиться путешествовать. Вы же знаете меня, магистр Стормис. Я не создан для правления, поэтому сделать из меня новую главу не получится.

— Так как тёмный повелитель мёртв, а Создатель не назначил нового лорда, ты становишься временным главой над нами, — противится ректор. — И можешь стать действующим, если не станешь отрицать свою судьбу.

— Прекрасно! В таком случае я передаю эту ответственность вам, магистр Стормис. Раз уж вы на нашей стороне. Я понятия не имею, что со всем этим делать. А ещё у меня, кажется, пара рёбер сломана…

— С большой честью приму на себя управление, — произносит магистр Стормис.

Он громогласно обращается к оставшимся в живых.

— Война света и тьмы окончена. Все мы братья и сёстры по крови. Многие заблуждались, велись на неверные убеждения, но теперь правда раскрыта. Мы должны принять друг друга и поддержать. Светлые и тёмные магически одарённые существа — одно целое. Объединитесь, чтобы помочь друг другу. За попытку навредить кому-то последует наказание. Позднее будет собрание, на котором мы объявим, как поведём себя дальше, а пока мы обязаны почтить память покинувших нас.

Хорошо он говорит…

Жаль, что радости мало.

Бросаю взгляд на Джеймса. Демоны-стражи приближаются с носилками, на которые водружают его тело.

— Тела мы отнесём в актовый зал, так как пока не знаем, что с ними делать… — говорит один из демонов.

Все выглядят потерянными.

Люциторум тоже погиб, и демоны в растерянности. Логично было бы, чтобы Тори взяла на себя руководство ими, но я нигде не вижу её. И Элли нигде нет.

— А остальные?

— Помогают раненым… — отвечает Байрон глухим голосом. — Кто чем может. Элли пыталась помочь Рэйриану, но не вышло. Он погиб, взяв с неё обещание позаботиться о его сестре. Скорее всего, его дар передастся девочке.

Стараюсь не плакать, ведь всем сейчас тяжело, а слёзы точно не спасут. Они не помогут. Я должна быть сильной ради Джеймса. Ради тех, кто погиб сегодня, чтобы защитить людей.

Озираюсь, но следов Энергии тоже не вижу. Она исчезла. У нас даже попрощаться не получилось. Наверное, я говорила слишком жестокие, хлёсткие слова на эмоциях, но я до сих пор не изменила своего мнения. Джеймс стал для брата с сестрой разменной монетой. Он погиб бесславно в игре тех, кого так сильно любил. Даже я не смогла помочь ему, мне попросту не хватило сил. А ведь он верил в меня.

— Нужно помочь остальным…

Байрон кивает.

Нам не о чем говорить, ведь каждый переживает свою утрату, переживает по-своему. Слова будут лишними, а попытки успокоить — ни к чему не приведут.

Я смотрю, как те, кто ещё недавно сражался, теперь помогают друг другу. Сердце рвётся на части. Неужели нельзя было так же повести себя раньше? Зачем было идти на поводу глупых амбиций существ, стремящихся к власти?

Не такой я себе представляла эту битву… Даже если и думала о потерях, то не представляла, что их будет столько.

Начинает светать, когда мы, наконец, заканчиваем.

Я продрогла, но не хочу сейчас идти спать.

Ничего не хочу…

Ускользнув от остальных, я спешу в актовый зал, нахожу там тело Джеймса, сажусь рядом с ним и даю волю эмоциям.

— Надеюсь, ты сейчас в лучшем мире, и мы однажды встретимся. А до этого момента я буду жить на благо человечества, отдавая всю себя другим… Мне не нужен целый мир без тебя. Ты сдержал своё обещание — с моей мамой теперь всё будет хорошо, людям ничего не угрожает, да только тебя теперь нет, а мне пусто на душе. Так пусто, Джеймс. Ты давал обещание сказать мне такие главные слова после битвы, но не сдержал его. Как же так? Почему?

Всхлипываю, размазываю слёзы по щекам вместе с потёками крови и осевшей на коже грязью.

Как сонная поволока затягивает меня, я и не помню вовсе.

Слышу голоса исхитов. Они не звучат довольными, хоть существа и подкрепились чужой магической энергией. Я должна возродить для них райский сад. Этим и займусь, как только немного приду в себя. Восстановление равновесия — это то, что мы обязаны сделать в память обо всех павших на поле боя.

— Нужно отнести её в комнату, — доносится до меня размытый голос Байрона, резонирующий в ушах, уходящий в никуда.

— Не трогай её. Ей необходимо побыть вместе с Джеймсом. Пусть останется здесь. Покойники ей уже точно не навредят. Завтра начнётся активная подготовка к похоронам, а сегодня она может провести последнюю ночь рядом с ним.

Тори…

Я так благодарна ей.

Хочется открыть глаза, поблагодарить её и попросить их оставить нас с Джеймсом, но не получается. Веки словно склеились, и я не могу разлепить их, как бы не силилась.

Чувствую, как что-то тёплое ложится мне на плечи. Пробирает до мурашек. Кажется, меня укрыли? Пока у меня остаются друзья, готовые позаботиться обо мне в трудную минуту, я справлюсь со всеми невзгодами и буду жить на благо нового мира, где будет царить равновесие. Это малое, что я смогу сделать в память о Джеймсе.

— Ведьмуля… — зовёт меня знакомый голос, и я хочу уйти на его зов, раствориться в нём.

— Джеймс, — бессвязно бормочу себе под нос я. — Я рядом… Я держу твою руку и никогда не отпущу…

— Я люблю тебя, ведьмуля! Прости, что не сказал этих слов раньше.

Чувствую, как слёзы стекают по щекам, но усталость сильнее меня. Я потратила слишком много сил, поддерживая связь с исхитами и пытаясь вернуть Джеймса к жизни, а теперь я пуста…

— Без телесной оболочки ты чувствуешь себя странно, сын? Это пройдёт! — обращается ко мне отец. — Теперь ты будешь жить здесь, со мной. Сможешь наблюдать за Землёй, как до этого делал я.

Мне неинтересны небесные просторы. Обитель отца — то, к чему я никогда не стремился. Это Свет всегда мечтал сидеть в царских чертогах и свысока наблюдать за земными существами. У меня такого стремления не было. Никогда не стремился к власти, поэтому даже осматриваться нет и малейшего желания. Я лишь стою на месте, заглядываю в облака-мониторы, где протекает чужая жизнь. Через них отец следит за людьми, и я хочу найти лишь одного человека, да не получается.

— Что случилось со Светом? Надо полагать, его земная оболочка утрачена, а душа здесь?

Мне без телесной оболочки привыкать не приходится — я уже жил без неё в нижнем мире, но напоминать об этом отцу не хочу. Жил, желая отомстить тёмному повелителю, а моя сестра и не умирала вовсе? Участвовала в играх старшего брата, пыталась уже тогда остановить его. Свет обманул всех, убедил в том, что это Люциторум убил Энергию…

Знала ли ведьмуля правду?

Скорее всего…

Она так часто пыталась намекнуть мне, что есть вещи, о которых не может пока сообщить. И я злился, думал, что она не доверяет мне. Я даже не предполагал, какую тайну она могла скрывать. Как она теперь? Отец не позволяет мне увидеть её, а я чувствую её страдания, каждую слезинку, которую хочется стереть с её щеки, прижать к себе ведьмочку и сказать, что всё теперь точно будет хорошо.

— Он убивал свою душу раньше, чем всё началось. Стремление к власти ослепило твоего брата. Я рассчитывал, что смогу наставить его на путь истинный, но он даже не пытался бороться за равновесие. Свет погиб окончательно. Теперь остатки его души будут подстёгивать человеческую зависть, но она и без того прекрасно существовала.

— Почему ты не вмешался раньше? Ты ведь понимал, что Свет не справляется? Ты мог наказать его, лишить всех сил и отправить на Землю в наказание. Почему ты допустил всё это?