В первый раз Политбюро ЦК КПСС рассматривало вопросы, связанные с Чехословакией, 18 января 1968 г. Эта тема была вскользь затронута Брежневым в его информации о беседах с руководителями СЕПГ и ПОРП. Он отметил, что «тов. Гомулка... в связи с пленумом в Чехословакии... выражал некоторое опасение в том смысле, как бы не произошло какого-то иного поворота, чтобы сейчас помочь тов. Дубчеку проводить твердую линию, которую занимала до сих пор Чехословацкая коммунистическая партия как во внутренних вопросах, так и в международном коммунистическом движении»55. Там же Брежнев сообщил о своем телефонном разговоре с Дубчеком56
Но все это лишь предшествовало обстоятельному обсуждению вопроса о положении в Чехословакии. Докладчиком был посол СССР в Чехословакии С. В. Червоненко. Примечательно начало его сообщения:
«Мы подробно информировали обо всей ситуации, которая сложилась в Чехословакии. До последних пленумов мы это делали в записках, а затем в телеграммах. Эта обстановка назревала давно, как видно из нашей информации. А информация наша была основана с начала и до конца на вполне проверенных и надежных источниках»57
Оценивая обстановку в ЧССР, посол заявил, что, «во-первых, процесс идет. И этот процесс остается сложным». Положительным результатом Пленума КПЧ Червоненко считал единство при избрании Первого секретаря. Посол указал, что на пленуме речь шла о слабости централизованного руководства, об обстановке на идеологическом фронте, о том, что в Чехословакии обострились национальные проблемы. Червоненко отметил, что, «правильно критикуя Новотного за негибкость в решении многих вопросов, обвиняя его в догматизме, кое-кто попытался расшатать основы партии, ревизовать основные позиции партии, основные направления в политике и практике партийной линии в Чехословакии. ...Кадровые вопросы. ...Конечно, сейчас Запад работает над тем, чтобы Ленарта (Председателя Совмина Чехословакии.— Авт.) освободить. Кто может прийти вместо Ленарта? Очевидно, Черник».
Основным же положительным итогом пленума он считал то, что «пленум предупредил раскол, который мог быть в партии. Это заслуга... своевременного вмешательства в эти вопросы КПСС, ЦК нашей партии и, в частности, приезда т. Брежнева перед пленумом»58. Посол отметил, что «Дубчек чувствует себя сейчас пока неуверенно... Т. Дубчек — безусловно, честный, преданный человек, очень преданный друг Советского Союза»59
Червоненко внес ряд предложений, направленных на укрепление связей с новым партийным руководством КПЧ. С этой целью он считал целесообразным пригласить Дубчека посетить Москву с неофициальным визитом, направить в Чехословакию делегацию «высокого уровня» в феврале на празднование 20-летия прихода коммунистов к власти, рассмотреть ряд вопросов экономического сотрудничества.
На этом заседании Политбюро поднималась еще одна тема — о подготовке проекта советско-румынского Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Румынское правительство настояло на изменении в проекте статьи 7 договора, включив положение, согласно которому совместные военные действия возможны лишь при «нападении империалистических государств или группы империалистических стран». Это исключало возможность использования румынской армии против одной из социалистических стран. Брежнев прокомментировал: «Суть этого замечания, очевидно, состоит в том, что они подразумевают Китай и возможность возникновения конфликта с Китаем». Докладывавший этот вопрос заместитель министра иностранных дел Л. Ф. Ильичев подтвердил, что румыны именно этого и опасались. Однако эта статья, как скоро выяснилось, исключила применение румынских военных в акции Варшавского Договора против ЧССР.
В Чехословакии же происходившие перемены в партии, отставка Новотного в известной мере ассоциировались с отстранением от власти в СССР Хрущева. В феврале в ЦК КПСС поступило любопытное письмо от делегатов городской конференции КПЧ в Бошковице. В нем содержалась «благодарность за вашу принципиальную позицию на Пленуме ЦК КПСС в октябре 1964 г. Эта позиция вдохновила нас на решительные действия, направленные на преодоление субъективизма в собственных рядах и методах партийной работы»60
Намеченные на заседании Политбюро ЦК действия были осуществлены — продолжались личные контакты Брежнева и Дубчека, в том числе и по телефону, советская партийно-правительственная делегация на высшем уровне была в Праге в феврале. В Софии на совещании Подготовительного консультативного комитета по подготовке Международного совещания коммунистических и рабочих партий в начале марта 1968 г. состоялись многочисленные встречи Дубчека с Брежневым и Председателем Совета Министров СССР Косыгиным.
«Методы, которыми сейчас ведется работа в Чехословакии, очень напоминают венгерские»
Политическая ситуация и в «социалистическом лагере», и в СССР, и в Чехословакии на протяжении февраля — начала марта стала осложняться. Первым чрезвычайно тревожным сигналом стали волнения польских студентов. Существенной деталью этих волнений были лозунги, выражавшие поддержку событиям, происходившим в Чехословакии. Снятие А. Новотного ассоциировалось там с победой над остатками сталинизма. Чрезвычайно важным явлением и во внутренней жизни Чехословакии, и в отношениях между КПЧ и другими компартиями стала фактическая отмена цензуры в чехословацкой прессе.
В это же время продолжали осложняться отношения с Румынией. Реальной стала угроза выхода Румынии из Варшавского пакта. Министр обороны СССР маршал А. А. Гречко на Политбюро ЦК 3 марта 1968 г. сообщил: «Теперь ясно, что они (румыны.— Авт.) за пересмотр всего Варшавского Договора в целом. ...Мы создадим штаб (объединенного командования Варшавского пакта.— Авт.) вполне боеспособный, и Варшавский Договор не пострадает, если уйдут румыны»61.
Критика, раздававшаяся в чехословацкой прессе в адрес Варшавского Договора, свидетельствовала об угрозе, что следом за Румынией может пойти Чехословакия. А это привело бы к фактической ликвидации или, по крайней мере, значительному ослаблению западных границ Варшавского Договора.
Осложнилась и идеологическая ситуация в самом СССР. Классическое коммунистическое единомыслие стало расшатываться, причем с разных сторон. Старый смутьян, великий военачальник Второй мировой войны маршал Жуков пришелся не ко двору не только Сталину и Хрущеву, но и Брежневу. Брежнев с негодованием говорил своим соратникам по Политбюро 3 марта 1968 г.: «У нас появилось за последнее время много мемуарной литературы... Освещают, например, Отечественную войну вкривь и вкось, где-то берут документы в архивах, искажают, перевирают эти документы... Где эти люди берут документы? Почему у нас стало так свободно с этим вопросом?
Гречко. ...С архивами мы разберемся и наведем порядок. О мемуарах Жукова мы сейчас пишем свое заключение. Там много ненужного и вредного».
Доставлял проблемы и другой сановный мемуарист — Никита Сергеевич Хрущев. О его мемуарах докладывал Андропов, говорили Косыгин и Брежнев. Было принято решение: «Андропову усилить наблюдение за этой работой и принять меры к изъятию материалов. А через некоторое время, может быть, следует вызвать т. Хрущева в ЦК КПСС и предложить ему прекратить эту работу»62
Усиливалось и диссидентское движение. «Разного рода писатели,— говорил на том же заседании 3 март . Брежнев,— например Якир, Есенин и другие, пишут письма, передергивают факты, письма идут за границу и пере, ся по Би-би- си...» Ему вторил Подгорный: «Надо посмотреть Союз писателен. Что это за организация, в которую вступают совершенно непонятные люди, написавшие две заметки в газету». Андропов сообщал о готовившейся демонстрации, «связанной с Литвиновым». В отличие от Подгорного, предлагавшего «продумать серию мер, в том числе выселения из Москвы этих типов, послать туда, откуда они приехали»63, Брежнев, активно участвовавший в этой дискуссии, сформулировал широкий спектр мер воздействия на творческую интеллигенцию — от рекомендации «подумать над тем, чтобы в зародыше убить те бациллы, которые могут нанести нам серьезный вред» до глубокомысленного признания, что «вопросы работы с интеллигенцией — это серьезный вопрос, и просто так административными мерами эти вопросы не решишь. Всегда, на всех этапах жизни и борьбы, до
