— Исправительное учреждение Ионии — самая большая тюрьма в штате Мичиган, — пояснил мужчина, нарушая их затянувшееся молчание.

Хантер кивнул, хотя и так знал это. Он никогда не сидел здесь, но знал достаточно людей, которых перемещали по штату, среди которых были несколько заключенных, побывавших за этими стенами.

Проходя мимо стены из закаленного стекла, расположенной справа, он мог видеть некоторых заключенных, но они не могли видеть их. Внизу, в столовой, за столиками сидело несколько человек, которые с его точки зрения казались маленькими, словно куклы. Некоторые играли в карты, некоторые казались абстрагированными от внешнего мира, но многие просто разговаривали и смеялись. Остальные лежали в своих камерах и смотрели телевизор.

Самая худшая часть заключенных не разгуливала здесь вот так просто. Только не в этой тюрьме строгого режима. Их держали совсем в другом месте, подальше от лишних глаз. Этих последних обычно арестовывали за педофилию или какую-нибудь отвратительную хрень, связанную с убийством детей или стариков. Это был моральный кодекс заключенного: нельзя причинять вред собственной матери, старикам и детям. Если же становилось известно, что ты это сделал, что ж, ты автоматически попадал в задницу. Хотя этот олдскульный моральный кодекс начал ломаться, он все еще действовал.

Он снова погрузился в воспоминания.

Глядя на всех этих ублюдков…

Некоторые из заключенных были плененными птицами, многие были пойманными в ловушку монстрами. Некоторые, несомненно, находились здесь потому, что им больше некуда было идти. Быть бездомным было в некотором смысле хуже, чем оказаться в тюрьме, особенно в зимние месяцы. Северные зимы были убийцами. Выжить в жестокой мичиганской метели было практически невозможно.

Подойдя к стальной двери, мужчина поднес свою карточку к электронному табло, после чего раздался громкий жужжащий звук, дверь открылась и они зашли в небольшую комнату с раковиной, столом, двумя стульями и одним крошечным окном.

— Подождите здесь, пожалуйста.

Прежде чем Хантер успел ответить, мужчина исчез за стальной дверью. Хантер стал ждать, скрестив руки. Мельком бросив взгляд в зеркало, висевшее над раковиной, он едва узнал себя. Он не появлялся в доме Ниты уже пару дней, не желая видеть разочарования в ее глазах, сказав ей по телефону, что у него есть кое-какие дела по работе, не сказав при этом полной лжи. Она что-то подозревала, потому что знала его чертовски хорошо, лучше, чем большинство.

В любом случае, его бы не смогли отговорить от этого. Он уже принял решение. Он пришел из мира, о котором она ничего не знала. Она бы не поняла. Нита выросла в семье, принадлежащей к рабочему классу, живущему от зарплаты до зарплаты, но у нее была любящая семья, в которой приветствовались образование и хорошая работа. Возможность жить нормальной жизнью. Также практически каждое воскресенье она ходила в церковь.

С другой стороны, его детство было перевернуто с ног на голову. После того, как его психике был причинен невосполнимый урон, его пожилые бабушка и дедушка пытались собрать его воедино. Тогда он проводил больше времени на улицах, чем под крышей их дома.

Они делали все, что могли, но к тому времени ущерб уже был нанесен. Он оставался таким потерянным до тех пор, пока не понял, кто он и что он такое, и, наконец, не принял это. Теперь он нашел самого себя, и больше с этим не боролся. Хантер не чувствовал ненависти к себе, он уважал себя в полной мере. Он был одновременно и необходимым благословением, и злом.

Раздавшийся громкий жужжащий звук отвлек его от мыслей. В дверях стоял брат Рики, и они встретились с ним взглядами.

— Я должен был моему брату услугу. Пожалуйста, просто придерживайтесь уговора.

Хантер кивнул, и мужчина вышел. Подойдя к окну, Хантер выглянул наружу. Ничего, кроме колючей проволоки и депрессии. Некоторое время он стоял у окна, но вскоре он услышал, как дверь открылась, а затем закрылась, а затем раздался щелчок закрывающегося замка.

С улыбкой он медленно повернулся к Дрю Доуэри. Стоящий перед ним в тюремном комбинезоне, с растрепанными волосами и мешками под глазами мужчина выглядел как дерьмо. А еще он выглядел растерянным.

— Я знаю тебя…

— Я тоже знаю тебя, Дрю.

— Хантер? О, вау, чувак, — Дрю улыбнулся, демонстрируя отсутствующий зуб, который, как помнил Хантер, был выбит давным-давно. — Я не видел тебя много лет! — сказал он, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. — Мне, эм-м, сказали, что я должен поговорить с адвокатом. Ты не адвокат.

Дрю сел на стул. Потерев ухо, Хантер сделал несколько шагов к нему и, оперевшись на противоположный конец стола, наклонился к нему.

— Нет, Дрю, я не адвокат, но сегодня я судья и присяжные.

— Что? Да ладно!

— Ты разве не слышал? Ной Бимер умер.

— Что, правда? Нет, — пожал плечами мужчина. — Не слышал. Что случилось?

— Случился ты.

Мужчина непонимающе смотрел на него.

— Я, эм-м, ничего не сделал Ною. Я здесь, и у меня нет таких связей. Что? Это было заказное убийство? Думаешь, я мог бы…

— Не играй со мной, Дрю, — усмехнулся Хантер. — Ной прикрывал твою спину, когда мы сидели все вместе, а ты сдал его и подставил. Из-за тебя к его приговору добавили еще несколько лет, а тебя перевели в тюрьму получше. Но потом ты облажался и был отправлен сюда. Из-за тебя, из-за тех нескольких лишних лет, которые Ной провел за решеткой, он заболел, и, как обычно, никому там не было до этого дела и ему не разрешили обратиться за помощью врача. Его болезнь не была обнаружена вовремя, и он умер медленной, мучительной, жуткой смертью.

Дрю вскинул руки и ухмыльнулся.

— Чувак, ты не можешь винить в этом меня, — он покачал головой. — У Ноя были деньги. Многие там пытались откусить от него кусок. Я здесь ни при чем.

— Никто не знал, что у Ноя были припрятаны гребаные деньги, кроме людей, которым он доверял, а таких было немного. Ты был его сокамерником и хорошо с ним ладил. Он помогал тебе, и вот так ты его отблагодарил, — Дрю встал. — О, — Хантер усмехнулся. — Хочешь уйти, да? Посмотри же мне теперь в глаза как мужик, когда знаешь, что произошло, ублюдок!

Дрю, сглотнув, высоко поднял голову.

Хантер запылал. Он стал огненным шаром, когда огибал стол, словно гребаный ястреб. Налетев на Дрю, он ударил этого ублюдка со всей силы в челюсть. Ярость, охватившая его, была темно-красной и серой, липкой и кровоточащей, каким становился человек под его гневными кулаками. Крики ублюдка звучали как пронзительные визги, укрепляя решимость Хантера уничтожить его.

— Я не вижу, чтобы ты сейчас улыбался! Где твоя улыбка, ублюдок?! — Хантер, подпрыгнув, опустился ногами на грудь этого ублюдка, словно тот был человеческим батутом. Боль и грусть изливались из него, словно горячая лава. Все горе, которое он испытывал по поводу смерти Ноя, наконец-то нашло дорогу наружу. Он никогда не мог справиться с ним, не верил, что когда-нибудь сможет, но происходящее сейчас помогало, черт подери.

— Ахххххх!

Мужчина стонал и катался по полу от мучительной боли. Его лицо было едва узнаваемо, когда Хантер сделал пару шагов назад. Тяжело дыша, он посмотрел на сукина сына. Нагнувшись, он схватил ублюдка за волосы и потянул назад, заставив его шею согнуться под острым углом. Он хотел сломать ее этому мудаку. Крики, вырывавшиеся изо рта Дрю, теперь звучали не громче шепота. Внезапно дверь открылась и быстро закрылась. Не говоря ни слова, несколько мужчин схватили Хантера.

— Я не закончил! Мое время еще не вышло!

— Мистер Митчелл! У нас был договор! — раздался голос мистера Томаса. — Я же говорил вам, что вы не можете убить его! Достаточно! На этом все!

Хантер плюнул на окровавленное тело мудака, в то время как в комнату вошли еще двое мужчин, одетые в медицинскую форму, подняли тело Дрю с пола и молча вынесли его. Мужчины, державшие Хантера, отпустили его и тоже молча вышли. Он остался наедине с мистером Томасом.

Томас выглядел обеспокоенным этой сценой. Возможно, даже напуганным. Откинувшись на спинку стула, он покачал головой.