Оставался только один вопрос: отдавать приказ о проведении рейда или нет. Я ясно представлял себе, насколько велики ставки. Я знал, что мы можем смягчить риски, но не устранить их. Я был абсолютно уверен в Билле Макрейвене и его "морских котиках". Я знал, что за десятилетия, прошедшие после "Первой пустыни" и после инцидента с "Черным ястребом" в Сомали, американские силы специального назначения преобразились. При всех стратегических ошибках и непродуманной политике, которыми были наполнены войны в Ираке и Афганистане, они также породили кадры бойцов, которые провели бесчисленное количество операций и научились реагировать практически на все мыслимые ситуации. Учитывая их мастерство и профессионализм, я верил, что "морские котики" найдут безопасный выход из Абботтабада, даже если некоторые наши расчеты и предположения окажутся неверными.

Я наблюдал за тем, как Коби Брайант забрасывает джампер с разворота в "краске". Лейкерс" играли с "Хорнетс", на пути к завершению первого раунда плей-офф. Дедушкины часы тикали на своем месте у стены комнаты для переговоров. За последние два года я принял бесчисленное количество решений, касающихся нестабильных банков, "Крайслера", пиратов, Афганистана, здравоохранения. Они заставили меня познакомиться с возможностью неудачи, если не сказать, что я никогда к ней не относился. Все, что я делал или делал раньше, было связано с работой над шансами, тихо и часто поздно ночью в комнате, где я сейчас сидел. Я знал, что не смог бы придумать лучшего процесса для оценки этих шансов или окружить себя лучшим набором людей, которые помогли бы мне их взвесить. Я понял, что через все ошибки, которые я совершил, и косяки, из которых мне пришлось нас вытаскивать, я во многом готовился именно к этому моменту. И хотя я не мог гарантировать результат своего решения, я был полностью готов и полностью уверен в его принятии.

Следующий день — пятница, 29 апреля — был в основном дорожным. Я собирался в Тускалузу, штат Алабама, чтобы осмотреть ущерб от разрушительной вспышки торнадо, а вечером должен был выступить с речью в Майами. В промежутке я должен был отвезти Мишель и девочек на мыс Канаверал, чтобы посмотреть на последний запуск космического челнока "Индевор" перед его выводом из эксплуатации. Перед отъездом я отправил электронное письмо, в котором попросил Тома, Дениса, Дейли и Бреннана встретиться со мной в зале дипломатических приемов, и они нашли меня как раз в тот момент, когда семья вышла на Южную лужайку, где их ждал вертолет Marine One. Под рев вертолета на заднем плане (вместе со звуками Саши и Малии, занятых сестринскими препирательствами) я официально дал добро на миссию в Абботтабаде, подчеркнув, что Макрейвен имеет полный оперативный контроль и что именно он будет определять точное время рейда.

Теперь операция в значительной степени зависела от меня. Я был рад уехать из Вашингтона, хотя бы на день, чтобы занять свои мысли другой работой и, как оказалось, оценить работу других. В начале недели по юго-восточным штатам пронесся чудовищный сверхъядерный шторм, который обрушил торнадо, унесшие жизни более трехсот человек, что стало самым смертоносным стихийным бедствием после урагана "Катрина". Один торнадо шириной в полторы мили, вызванный ветрами со скоростью 190 миль в час, пронесся по Алабаме, разрушив тысячи домов и предприятий.

В Тускалузе меня встретил директор FEMA, плотный, сдержанный флоридец по имени Крейг Фьюгейт, и вместе с представителями штата и местных властей мы осмотрели районы, которые выглядели так, будто их сровняло с землей мегатонной бомбой. Мы посетили центр помощи, чтобы утешить семьи, потерявшие все, что у них было. Несмотря на разрушения, почти каждый человек, с которым я разговаривал — от губернатора-республиканца штата до матери, утешающей своего малыша, — хвалил действия федеральных властей, отмечая, как быстро команды прибыли на место; как эффективно они работали с местными властями; как каждая просьба, независимо от того, насколько она была незначительной, обрабатывалась с вниманием и точностью. Я не был удивлен, поскольку Фьюгейт был одним из моих лучших наемных работников — неглупый, неэгоистичный, не требующий оправданий государственный служащий с десятилетиями опыта борьбы со стихийными бедствиями. Тем не менее, мне было приятно видеть, что его усилия были признаны, и я еще раз вспомнил, что многое из того, что действительно имеет значение в правительстве, сводится к ежедневным, незаметным действиям людей, которые не ищут внимания, а просто знают, что делают, и делают это с гордостью.

На мысе Канаверал мы были разочарованы, узнав, что НАСА было вынуждено в последний момент отменить запуск космического челнока из-за проблем со вспомогательной силовой установкой, но у нашей семьи все равно был шанс пообщаться с астронавтами и провести время с Джанет Каванди, директором по эксплуатации летных экипажей Космического центра имени Джонсона в Хьюстоне, которая приехала во Флориду на запуск. В детстве я был очарован исследованием космоса, и, будучи президентом, я сделал своим приоритетом подчеркивание ценности науки и инженерии при любой возможности, включая организацию ежегодной научной ярмарки в Белом доме, на которой школьники с гордостью демонстрировали своих роботов, ракеты и автомобили на солнечных батареях. Я также призывал НАСА внедрять инновации и готовиться к будущей миссии на Марс, в частности, сотрудничая с коммерческими предприятиями в области низкоорбитальных космических путешествий. Теперь я наблюдал за тем, как Малия и Саша смотрели на Каванди, когда она подчеркивала, сколько людей и часов кропотливой работы уходит даже на один запуск, и как она описывала свой собственный путь от маленькой девочки, очарованной ночным небом над скотоводческой фермой своей семьи в сельской местности штата Миссури, до астронавта, совершившего три полета на космическом челноке.

Мой день закончился на церемонии вручения дипломов студентам Майами-Дейд, который, насчитывая более 170 000 студентов в восьми кампусах, был крупнейшим колледжем в стране. Его президент, Эдуардо Падрон, учился в этом колледже в 1960-х годах, будучи молодым кубинским иммигрантом, плохо знавшим английский язык и не имевшим других возможностей получить высшее образование. Получив там степень младшего специалиста, а затем докторскую степень по экономике в Университете Флориды, он отказался от выгодных предложений работы в частном секторе, чтобы вернуться в Майами-Дейд, где в течение последних сорока лет он сделал своей миссией бросать другим такой же спасательный круг, какой бросила ему школа. Он описал колледж как "фабрику грез" для своих студентов, которые в основном были выходцами из семей с низким уровнем дохода, латиноамериканцев, чернокожих и иммигрантов и в большинстве случаев были первыми в своих семьях, кто поступил в колледж. "Мы не отказываемся ни от одного студента, — сказал он мне, — и если мы делаем свою работу, мы не позволяем им отказываться от самих себя". Я не мог не вдохновиться щедростью его видения.

В своем обращении к выпускникам в тот вечер я говорил об американской идее: о том, что их достижения говорят о нашей индивидуальной решимости преодолеть обстоятельства нашего рождения, а также о нашей коллективной способности преодолеть наши различия, чтобы ответить на вызовы нашего времени. Я рассказывал о том, как в раннем детстве сидел на плечах своего дедушки и размахивал крошечным американским флагом в толпе, собравшейся поприветствовать астронавтов одной из космических миссий "Аполлон" после успешного приземления в водах у Гавайских островов. И теперь, более сорока лет спустя, сказал я выпускникам, у меня была возможность наблюдать за тем, как мои собственные дочери слушают новое поколение исследователей космоса. Это заставило меня задуматься обо всем, чего достигла Америка со времен моего собственного детства; это был случай, когда жизнь проходит полный круг — и доказательство, так же как их дипломы были доказательством, так же как мое избрание президентом было доказательством того, что американская идея жива.