Выходы в Подгород из резиденций Семей — настолько банально, что не стоит и упоминания. Ещё бы Семьи прошли мимо такой полезной сети скрытного перемещения.

А вот зал огромной площади, вплотную прилегающий к штабу СПГС — это действительно интересно. Прилегающий так, будто бы там есть дверь. Штаб я знаю хорошо. И никаких намёков на проход в этой стене переговорного зала не замечал. Интересно.

На следующее утро первым делом я отправился проверять свою гипотезу. Полёт над морем в лучах трёх солнц. Прогулка по просоленным улочкам порта. Проход сквозь влажную духоту Подгорода. И вот я стою перед стальной плитой, вмонтированной в сплошную эльёдовую стену. Доступ у меня служебный, так что дверь открывается без проблем и звуков.

Прихожая в стиле ар-деко. Обои с дамасским орнаментом. Шахматная напольная плитка. И гвоздь композиции — Гай Ферон в полосатом махровом халате, пушистых тапочках-котиках, но с неизменной фляжкой в правой руке.

— Газы? — поинтересовался я, разуваясь.

— Жижи, — ответил Гай.

— Ты сегодня…

— Выходной, однако.

— В пятницу? — что-то у меня капитально не сходилось.

— Самое время, — Ферон пожал плечами и хлебнул одеколона. — И да, остальные заблаговременно эвакуированы. Во избежание.

Я завис в полусогнутом положении.

— Что? — озвучил я наиболее насущный вопрос спустя две секунды.

— Ты ведь в музей? — Гай ушёл от ответа традиционным способом.

— Какой… откуда ты знаешь? — я наконец выпрямил спину и надел тапки. Нормальные, зелёные.

— А вот нечего стучать в открытых каналах, тогда и планы твои останутся в секрете, — Ферон возвёл назидающий перст к потолку. — Идём уже.

Вход оказался не потайной дверью в переговорном зале, а банальным лазом за мусорным ведром в столовой.

— Вот так как-то, — отряхнувшись от пыли, Гай обвёл зал широким жестом.

— Гм, да, — только и выдал я.

Чёрный пол. Серые стены. Рассеянный свет. И бомбы. По всему залу, оставляя только узкие проходы, лежали муляжи ядерного оружия. Я пошёл вдоль экспозиции. Начало стандартное. Little boy, Fat man…

— Grand sire? — я остановился у третьего экспоната. — Что ещё за зверь?

— Киото, шестнадцатое августа того же года, — откликнулся Ферон.

— Бредишь?

— Отнюдь. Полосатые переждали нелётную погоду и сразу бахнули.

Я покачал головой. Молча. Просто Гай в своём репертуаре. Ничего святого.

Четвёртый экспонат тоже сразу вызвал вопрос:

— А где первая половина Холодной войны?

— Тут от каждого боевого удара по штуке, — Ферон задумчиво покачивал флягой, не глядя в мою сторону.

Да, в таком случае всё сходилось. Четвёртая в экспозиции и третья в реальности — РДС-123 по Москве в Гибридную. Щецин, Турбан, Люксембург… Куньмин, Ахмедабад, Орландо… Колон. Дальше Последняя Мировая. Байконур, Кусон… Токио, Чэнду… Удар возмездия по Рио-де-Жанейро. Помнится, там меня впервые убили. Мельбурн… до сих пор не понимаю, за каким чёртом на это дыру пять мегатонн потратили. Макене — город, в котором не было ПВО, но нет, давайте сэкономим на бомбах. Очень экономная экономика. А вот и Тайбэй. Забавно, что они три с половиной года думали, что нейроморфные чипы в Чибе клепали. Да, после потери Тайбэя совсем худо стало. Ханой, Давао, Манадо… пошла игра в одни ворота. Почти. Бордо, Тулуза, Лион. К тому моменту нас настолько не ждали с Атлантики, что мы делали по шестьдесят километров в день. Дижон. Моя четвёртая смерть и конец войне.

Я остановился. Дальнейшие я и так помнил наизусть. Лос-Анджелес в тридцать девятом. Моя работа. Потом Тиу в сороковом, но это орбитальная бомбардировка была, так что, наверное, мимо кассы. И, наконец, Джакарта в семьдесят первом. Дальше — неизвестность. Неизвестность, в которой человечество проиграло Бездне. Судя по всему, минимум дважды. И я не хотел знать, как и где именно.

— У тебя командировка с завтра, — окликнул меня Гай, когда я направился на выход.

— Куда? — я остановился.

— Сначала в Ксал, дальше по обстоятельствам.

— Цель?

— Охота по открытому списку.

— Кто?

— Командование Собрания Полярных Домов. Заказ от Эвы Арит, оплата по их прайсу, то есть много сот и ещё горка пятаков сверху.

— Есть.

Я улыбнулся. Наконец-то нормальная работа, а не попытки связаться с сущностями вроде гномиков.

Перспектива: Инбародод Арит, не ведущий счёт хлебам

— Вы изволили меня видеть, — сегодня телом однознашно правила именно Мать.

— Ин, душечка, ты не осквернился ли в непечатность часом?

Я быстро перебрал в уме все возможные причины Её неудовольствия. Махинации по военному займу, небольшая афёрка в кооперации с магистратом Токтиантелона, дутые цены на продовольственное снабжение… и ещё пара десятков грешков по мелочи. Мать никогда не отличалась самоуправством, поэтому чужие проступки тошно ни при чём. В любом случае, оптимальная тактика в этом разговоре — побольше слушать и поменьше говорить.

— Язык проглотил, дорогуша?

— Если мне дозволено узнать…

— Дозволено драть тебя амхалами, — Мать сцепила руки в замок и опёрлас на него подбородком. — Какое сегодня число?

— Шестое января, Ваше Пресовершенство.

— Какого числа был издан приказ о замирении полярных филистёров?

— Девятого августа, Ваше Пресовершенство.

— И?

Я промолчал.

— Сколько областей мы всё ещё не контролируем?

— Две, Ваше…

— Да завались ты со своим совершенством, недоносок! — Мать резко замедлила речь и понизила голос. Плохо. Очень плохо. — Ты кто?

— Арит…

— В отношении замирения.

— Командующий Сводного Корпуса.

— И где?

— Что?

— Я те почтокаю! В нелитературность себе шток пробей!

Я слегка расслабилса. Мать снова ругаетса почём свет стоит. Всё в порядке. Она же тем временем продолжила:

— Вы пять месяцев не можете привести к истинному пути шайку мозгосрамцев, вооружённых только что не шестилинейками. Это просто неудобь сказуемая, Ин.

Я молча кивнул.

— Вот и сам осознаёшь, да, — Мать выпрямила спину и положила руки перед собой. Разговор подошёл к концу. — Сегодня же. Отправляешься в Тулен. Быть может, хотя бы это скомпенсирует твою близорукость.

— Но мои обязанности регента…

— Обойдусь. И, пожалуй, надо тебе усиления придать.

Я вышел в прохладу старого донжона совершенно сбитым с толку. Эва Арит обращаетса за помощью к кому-то не из Семьи? Это тошно наша Мать, а не та несмышлёная мелочь?

Перспектива: Дитерд Летучая_мышь, искатель последней истины

Для того, чтобы более лучше почувствовать тиранию Организации, надо удалиться от гегемона. Именно беспощадной эксплуатацией криптоколоний, прикрываемой ширмой мнимого самоуправления и так называемой независимости, определяется нынешний политико-экономический строй. Именно здесь, на периферии того, что нижние классы считают «цивилизованным» миром, яснее всего видны конкретные механизмы угнетения.

Официально Свободные Семьи ведут войну против Собрания Полярных Домов. Прошу прощения, конечно же, не войну, а «замирение». Уже в этом уродливом, противном уху и сердцу всякого здравомыслящего человека слове скрывается самая наигрубейшая манипуляция. Ведь что есть «замирение»? «Замирение» — это то что за, позади мира. На его изнанке, иначе говоря. А что находится на изнанке мира? Война.

Однако если войну называть войной, то нижние классы возбухнут. Война — это зло, война — это то, чем живёт Империя Минах Клиа. Но мы-то, мы! Мы люди «цивилизованные», мы — за мир! Поэтому мы не воюем. Мы проводим «миротворческие действия». А кто из нас не согласен — того вмиг «замирим». На изнанку мира отправим, по-человечески говоря. То есть в мир иной, к предкам, на вечный отдых, за Лазурные острова, до Хана, с амхалами трапезничать при полном чувстве исполненного долга. Проще говоря, переубиваем всех.

И казалось бы: раз уж в войну ввязались, так воюйте как следует! Но не-е-ет, не нужна гегемону победа в войне. Победа — это конец войны, а значит, и сверхприбыли. Сверхприбыли, ради которой рабочие на заводах и полях горбатятся по четырнадцать часов в сутки, а солдаты жрут помои — в тылу ли, на передовой, при марш-броске — всё едино. Не говоря уж о том, что если не истощать криптоколонии войнами, если не высасывать из них все соки во имя «высоко поднятого знамени величайшей цивилизации в послевоенной истории», то они могут накопить достаточно сил и стать субгегемонами, как Деновей.