— Послушай, — сказал я после продолжительной паузы, — я человек вообще так очень миролюбивый. Можешь не верить, но моё сердце попросту разрываемо жестоким горем, когда я вижу, что конфликт неизбежен. Но гораздо больше конфликтов мне противны воры, расхитчики коз и барашков народных. Понимаешь?

В глазах Арти зажглось сильное, огнемучительное выражение. Точно. Надо, наверное, вытащить кляп.

— Акции, — Крайний мучительно закашлялся. — Воды… пожалуйста.

Я стал молча, потихоньку, неспешно поливать его макушку прямо из своей кружки. Арти тщетно дёрнул головой, но ремни надёжно фиксировали её положение. Тогда он принялся, основательно высунув язык, на собачий манер слизывать янтарную жидкость с лица. Перед моим внутренним взором встала картина, в которой я даю этой жертве аборта добрый хук в челюсть, от чего его язык упитанным червяком падает на пол, обильно орошаемый кровью из свежей раны. Это было бы правильно. Это было бы справедливо. Не нужен язык таким вот лгунам, плясунам и героям в делах хороводных. Но тогда — вот ведь незадача — он не сможет мне рассказать, куда «испарились» «сэкономленные» миллионы. Поэтому я молча вернул кружку на стол, медленно, давая Арти вполне насладиться предвкушением, достал новую иглу и, тщательно примерившись, вставил её в правый локтевой сустав, аккурат между плечевой и костями предплечья. Крайний с выражением героя народного эпоса стиснул зубы, но не издал ни звука. Отчасти стратегия верная — при крике очень быстро сохнет горло, ощущение тоже не из приятных.

— Акции — это хорошо, — вполне удовлетворившись результатом, заметил я. — Акции — это надёжно. Особенно если это акции компаний, находящихся под прямым или косвенным управлением Семьи Ле. Но знаешь, в чём проблема, Арти? В эти акции ты вложил только пять миллионов — они, кстати, уже подросли после декрета Конклава о субсидиях транобойцам. Где ещё двадцать, Арти?

Лицо Крайнего скукожилось в противоестественную гримасу, означавшую, очевидно, бурную мыслительную деятельность. Впрочем, если бы над гипертрофированной челюстью было хотя бы грамм двести мозгов, их обладатель уже б дошёл до того простого соображения, что в этой жизни тех денег ему всё равно не видать. Однако Арти относился к крайне, к сожалению, распространённой породе идиотов, готовых скорее простить убийство родного отца, чем конфискацию хотя бы и одной столовой ложки.

— Ты мог об этом и не слышать, — выждав с полминуты начал я, — ведь даже школьное образование после выхода из-под «тирании» Империи Минах Клиа в ОКД стало скорее редкой привилегией, чем обязательным ритуалом инициации нового члена общества, однако существует такая занятная штука, которая называется эволюцией. Её суть заключается в том, что живые организмы, приспосабливаясь к окружающей среде, приобретают новые или, напротив, теряют имеющиеся признаки. Так вот, Арти, если ты прямо сейчас не скажешь, что произошло с оставшимися двадцатью миллионами, то я проведу натурный, так сказать, эксперимент, в ходе которого ты сначала проэволюционируешь в ежа сухопутного, а затем и в морского. Перспектива достаточно ясная?

Вместо ответа жалкое анацефалическое существо попыталось кивнуть. Очевидно, безуспешно.

— Так и где? — я подтолкнул мысль подременного.

— Пять миллионов… — дыхание Арти перехватило судорогой. Ожидаемо. Распятие — штука в этом плане надёжная, — в военном займе Ар. Счёт в конторе Таи, на предъявителя, тайник в Подгороде, за четвёртым Невыразимым. По два с половиной в акциях Се и Го, счёт на предъявителя… кабацкая ж накрест непотребничающая скверна… — один угол рта Арти резко поднялся вверх, под самый глаз, — у Орнагов счёт, оформлен на Гайчу Тряпку. Десять миллионов… да твоих ж панцирников огнежужелить… — второй угол рта последовал за первым, растянув лицо в экстатическую гримасу, — вложил в экспедицию за товарами к уральцам. Потряси Машика из филиала Компании на Керте, он расскажет.

Я молча кивнул и вытащил иглы. А ремни оставил — пару часов он ещё не задохнётся, а я как раз проверю, насколько полно было покаяние. Если вполне — вернусь и поставлю одну иглу, чтоб не занимал акупунктурный кабинет. А если нет… что ж, придётся его напоить. На корень языка по капельке.

Я вышел в главный зал жральни, оккупированной под «Забой» до окончательной отделки в новом здании. За командирским столом в дополнение к обычному составу сидел Острый. Я постоял пару секунд в дверях. Интересно, чего это он ёрзает, как будто на иголках сидит? В конце концов, Острый как раз был абсолютно честен — на минимально правдоподобную ложь ему попросту не хватало мозгов. Разумеется, про меня много всякого говорили, но никто бы и никогда не сказал, что я сужу несправедливо или самодурствую. А Острый принёс мне очень полезные данные, которые как раз и позволили прищучить Арти, который взялся за старое. Так чего он теперь нервничает? Не понимаю.

Я подошёл к Альмо и коротко кивнул. Он достал из-под стойки кошелёк. Я прошёл к командирскому столу и поставил кошелёк перед Острым.

— Десять сот, пятьдесят тысяч четыреста марок, — сказал я. — Всё как договаривались. Народная Милиция Клора выражает глубокую признательность ввиду вашей высокой гражданской сознательности.

— Бл-благод-дарю, — еле-еле выдавил из себя Острый.

— Кружечку пенного? — благодушным голосом поинтересовался я.

Вместо ответа Острый часто отрывисто закивал. Я усмехнулся и махнул Альмо. Странны всё-таки люди, право слово.

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «U-233»

Всё-таки есть что-то первобытно-будоражащее в поездках на мамонтах. Густая, плотная шерсть слегка щекочет ладони, жар от разгорячённого тела и поток набегающего воздуха создают идеальный температурный режим. Даже гортанный напев Рилла органично вплетается в общее полотно, создавая перед нами ледяную тропу, залитую неверным мерцанием полярного сияния.

Я наконец смог отключить разгон и сконцентрировался на расширенных чувствах. Вокруг льдины — слой воды с повышенной солёностью. Растягивается, рассасывается, течёт ламинарно, вихрится турбулентными ячейками, восстанавливает изотропию. Воздух влажный, напоенный той же водой, что на сотни километров вокруг нас заполонила всё пространство. Где-то в глубине бьётся, пульсирует поток тепла, переносимого водой. Этот поток не отмечен ни на одной современной карте — нет сейчас дураков картировать открытые океаны.

Я мысленно чертыхнулся и открыл глаза. Сенсорная сеть. Я распустил её, чтобы выкроить эфир на противоракетную защиту водной стеной — да так и забыл вернуть на место. Судя по всему, ошибка в расчёте заклинания выкинула меня в какой-то внешний слой Бездны. Предположение, конечно, отдающее фантастикой, но других идей, что это за непечатность такая, у меня не нашлось.

Я прикрыл глаза. Если ты не видишь врага — он, скорее всего, уже зашёл тебе в тыл. Проверка гипотезы: позади нас только лёд, йогурт и нарезающее галсы звено «Мех». «Таринт» более-менее стабилизирован, на нём кипит деятельность. На «Тулене» всё штатно. «Черский»… выглядит целым? А как они мамонта из трюма тогда достали? Впрочем, неважно.

Резюме: тыл защищён. Если враг не показывает признаков активности, вероятно, он что-то задумал. Впрочем, что такого может задумать ржавая консерва четырёхсот-, по меньшей мере, летней выдержки? Едва ли у неё атомные боевые части без счёта.

Кстати, тоже хороший вопрос: откуда у юкубода рабочий ядерный заряд вообще взялся? Они ведь деградируют со временем, а последнее обслуживание, насколько я понял Джин, там проводилось четыре века назад. Минимум. Значит… Мысли застопорились. Следующее звено в цепи было настолько же очевидным, насколько ужасающим. Я мотнул головой и открыл глаза.

— Кто-то ставит ядерное оружие на юкубоды, — вполголоса пробормотал я. — До сих пор.

— Тебя это сейчас занимает, энн? — раздражённо бросил Раакар.

— Нет, — ответил я, хотя из-за ступора не вполне понимал, что именно представляется важным здесь и сейчас. — Просто… подумалось вот такое.