Раакар хмыкнул. Каи, кажется, вовсе не заметил пикировки. Остаток пути прошёл под свист ветра и причудливый, тоскливый напев.

Мамонт оказался неожиданно резвым — на расстояние выстрела мы подошли чуть больше, чем за час. Собственно, именно по оставшемуся расстоянию я и понял, что Раакар считает, что с километра его «винтовка» всё ещё сохраняет убойность. За прицельность переживать не приходилось: промахнуться мимо семьсот-, наверное, пятидесяти метровой махины, возвышающейся над водой метров на пять, можно было только специально стреляя мимо. И тем не менее…

— Я попал, энн? — брови Раакара проползли, наверное, с половину его носа.

— Сложно сказать, — я вполне разделял озадаченность фарандца: никаких признаков поражения цель не выказывала.

Рилл ускорил напев, и мамонт, упираясь всеми четырьмя ногами, заскользил по льду ещё быстрее. Судя по напряжённому сопению, такое обращение Зверю явно не нравилось.

— Корто видишь? — озвучил я самый интригующий для меня вопрос.

— Под пустотными щитами, прямо над нами, энн, — хоть Раакар и ответил, его внимание явно было приковано к снежно-белой поверхности подлодки.

Я внимательнее присмотрелся к абсолютно чёрным пятнам в пяти километрах над нами. Пустотные щиты, значит… что ж, будем иметь ввиду. В мои времена ничего подобного не существовало — оно и к лучшему, наверное. Корто ведь из-под этой ерунды совершенно ничего не видит. Впрочем, попытка не пытка, так что я световым кодом просигналил: «прекратить огонь идти на соединение с дивизионом на юго юго запад сорок километров». Ответа, ожидаемо не последовало, как и хоть какой-нибудь реакции.

— Так, граждане хорошие, — я вздохнул. Только бы не начали спорить… — Отсюда мы ничего не добьёмся. Я на абордаж, вы — на километр. Если не подаю признаков жизни в течение получаса — возвращайтесь к звену.

— И что тогда, энн? — ехидно поинтересовался Раакар. — Дружно самостоятельно утопиться?

— Ответ неверный, — терпение, только терпение… — Держать дистанцию, ракеты перехватывать стенками, рои — прореживать фонтанами. Будете работать с ботов — справитесь. Это не сложнее, чем с той тварью, которая нас двадцать пятого погрызла. Ракеты на боты навестись не смогут — поверь, я просто знаю, как они работают.

— Ладно, энн, — проворчал Раакар. Уверенности, что он не выкинет какую-нибудь глупость, я не имел совершенно, как, впрочем, и времени на дальнейшие разъяснения.

Рилл так и не выходил из транса. Интересно, он меня вообще слышал?

— Ну, с ветерком, — выдохнул я, закатывая рукава.

Разгонный импульс. Раз тысяча, два тысяча, три тысяча… пять тысяча… семь тысяча. Корректирующий импульс. Жёсткая посадка на… хотел бы я знать, что это вообще такое. Обшивка юкубода рассеивала сильно за девяносто девять процентов энергии любого сканирования. Плотность — не поддаётся определению. Твёрдость — неизвестно. Предел текучести — да тран его разберёт. И что самое восхитительное: ни одного шва, ни одной выпуклости — ни намёка на то, откуда вылетали ракеты и дроны или где прячется «невероятная артиллерия». Не телепортируются же они сразу наружу?

Я пробежал сотню метров змейкой вдоль корпуса. Та же картина. Консерва запаяна надёжно, с наскока не вскроешь. Хотя… я разложил клинки. Взял замах. Рубанул со всей силы. Сначала мне показалось, что я даже не оцарапал обшивку, а потом меня захлестнуло узнаванием. Клинки увязли в белизне, и меня начало потихоньку засасывать. Чистоты эксперимента для попробовал вырваться — эффект нулевой. Можно было бы, конечно, сделать хаотический эфирный шторм. Но зачем? Лучше заранее озаботиться продувкой лёгких.

Когда юкубод втянул меня по горло, я от активной вентиляции перешёл к размеренному, глубокому дыханию. Обшивка у подбородка. Задержка дыхания. Последняя зелёная искра вспыхнула и погасла в поле зрения. Осталась только тьма. Наконец ноги полностью втянуло внутрь. Ощущение давления разом исчезло, и я понял, что падаю. Рефлексы развернули тело спиной вниз. Удар. Я открываю глаза.

Надо мной деревянный потолок с резным флористическим орнаментом. Аккуратные настенные фонари дают мягкий свет, неотличимый от дневного. Стены — деревянные панели, пол наборного паркета. Очень характерная текстура у дерева… карельская берёза? Откуда? Она ж вымерла после Гибридной. Я встал.

Коридор широкий — два метра — и довольно длинный — метров пятнадцать передо мной и ещё десять позади, заканчивается с обеих сторон металлическими стенами с гравировкой из абстрактных плавных линий. Боковые двери… не деревянные, нет, но сделаны под дерево. Торцевые — тот же металл, что и у стен. Кстати о…

Я более тщательно изучил паркет и панели пола и потолка. Металл под дерево. Но исполнение такое, что с первого взгляда не поймёшь. Зато табличка с планом различима отлично. И судя по ней, я нахожусь в четвёртом отсеке, в главном коридоре палубы А. Так, эвакуационные маршруты меня не слишком интересуют… а больше ничего толком не подписано.

Я постучал по табличке. Отклика нет. Пошуршал в эфирных потоках рядом. Ничего. Самый обычный, никоим образом не интерактивный стенд. Видимо, местные и так знают, что есть что, а остальным путь только на выход.

Я задумался. Соображение первое: я внутри юкубода. Это хорошо. Изнутри можно сделать гораздо больше, чем снаружи. Соображение второе: едва ли я воспользовался штатным входом. Мне явно кое-кто помог. Соображение третье: я не заметил никаких возмущений в эфире, пока меня, кхм, всасывало.

Резюме: кое-кто с весьма узнаваемым почерком помог мне войти. И если не ударяться в паранойю, этот кое-кто должен быть поблизости — тонкие манипуляции с расстояния в несколько десятков километров означают практически божественный уровень мощи. Вычислительной, в первую очередь.

Я внимательнее всмотрелся в эфир. Потоки ламинарные, чёткие, ориентированы преимущественно вдоль коридора. Через семь секунд наблюдений я заметил пульсацию. Переменная частота порядка первых килогерц, спектр довольно разнообразен. И если воспринимать это как загадку, то ответ безобразно тривиален.

Сбор эфирного конструкта, аналогичного паре ушей, занял у меня минут пять — хотя ТЗ и было более-менее ясно, мне никогда раньше не приходилось заниматься такой ерундой. Наконец я замкнул контур прямой конвертации колебаний эфира в звук и услышал акапельное пение.

— Друзья мои мертвы, ушли…

Я сориентировался в направлении источника «звука».

— Уж скоро к ним приду вдали…

Лестница на палубу В оказалась оформлена неожиданно утилитарно: ничем не замаскированный металл, по ощущению, отлитый за один приём.

— В море иль на берегу…

Центральный коридор палубы В был выдержан в этаком ретрофутуристичном стиле: плавные, словно бы текущие, контуры, имитация белого пластика, освещение лентами дневного света на месте плинтусов.

— В океан я путь найду…

Третий отсек на первый взгляд ничем не отличался от четвёртого, кроме разве что пометок на плане эвакуации.

— Вниз, вниз, во тьму…

— Привет, Джин. Давненько не виделись.

Сил уже не осталось ни на злость, ни на удивление. В конце концов, это же Ферон. Почему бы ей не сидеть за столом в кают-компании обезлюдевшей суперподлодки, бортовой искин которой решил, как сказал бы отец, убить всех человеков во имя лулзов?

— Чаю? — Джин грустно улыбнулась.

— Определённо, — кивнул я.

Ферон аккуратно наполнила фарфоровую пиалу и придвинула её ко мне. Я сел за стол.

— Не сочтёшь за труд разъяснить хроническому боевику, что здесь происходит?

— Цитирую: “Я”, — конец цитаты, очень люблю чай.

Я молча пригубил из пиалы.

— Чёрный, — наблюдение очевидное, но других у меня пока не было.

Джин кивнула. Некоторое время мы молчали.

— И к чему всё это? — наконец спросил я.

— Иногда чай — это просто чай, — рассеянно ответила Ферон.

Разговор не клеился. Я долил себе чаю из заварника, украшенного лазорево-голубой глазурью.

— Джин… — начал я. Мысль упорно ускользала. Я стиснул зубы, вдохнул, выдохнул и продолжил. — Зачем мы здесь?