Перспектива: Дитерд Летучая_мышь, искатель последней истины

Фиксируем результат: Мисимис — идиот. А нам конец. Магистрат пустил по следу Феронов. Хозяева они там или не очень — дело двадцатое. Уж не знаю кого из Внешних богов благодарить за то, что хлопушка Тоуро сожрала его дурную душу. Остаётся только молиться, чтобы Джин забила на расследование, как она обычно и делает.

Впрочем, есть и кое-что более поинтереснее. Пять дней назад команда Острого нарвалась на какого-то мутного проповедника. Кахваджи утверждает, что Церковь не имеет к инциденту никакого отношения. Вообще-то, верить Кахваджи — себя не уважать, но тут слишком много деталей в пользу того, что персонаж — неместнее некуда. Интересно было бы с ним парой слов переброситься.

Перспектива: Мисимис Рак, искатель последней истины

Огниво высекло искру. Из искры возгорится жарко полымя. Когда-нибудь. Не сегодня. Но то, что скоро — это наверняка. А пока нужно позаботиться о том, чтобы полымя меня не опалило. Дитерд думает, что Джин Ферон забросит расследование. Вот только он забывает, что каким-то невероятным образом Джин каджый раз до сих пор доходила до ответа, как будто он ведом ей заранее.

А ещё есть тот странен проповедник, говорюч о Талосе. Талос, Талос, Талос… имя знакомо. Откуда? Припоминания нету. Эка же жалость. Что-то из старых песен? «Разум Отца же тогда охватил мирозданье, и в зеркале вод он увидел ответ»… Нет, не то. Нужно переговорить с этим проповедником сам на сам.

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «Pa-233»

Биржа… Да что о ней вообще говорить? Хотя Клор огромен, Биржа — с большой буквы — в нём одна. Постоянных путей здесь нет, только общие направления, заданные почившим в бозе планом застройки. Спрашивать дорогу у залётных бессмысленно — они её не знают, а у местных — себе дороже. Потому что раз спрашиваешь — значит заблудился, а раз заблудился — значит стал законной добычей.

В прошлой жизни меня регулярно заносило в подобные места по обе стороны виртуальности — работа такая. И как бы аборигены ни стремились доказать «наружным» свою уникальность, отличались эти выгребные ямы разве что ароматом — в прямой зависимости от рациона жителей окружающих пространств.

Когда я добрался до Биржевой площади, время было уже к концу обеда. «Забой» встретил меня звенящей хвойной пустотой. Весьма неожиданный поворот. Доски обшивки не то чтобы сияли, но выглядели вполне чистыми и аккуратными. Я, если честно, ожидал чего-то похуже.

Обеденный зал был совершенно пуст, если не считать бармена, меланхолично полирующего стойку, и компанию из шести типов в углу. Я усмехнулся. Пожалуй, закон инвариантности гопоты стоит расширить до закона инвариантности криминала. Вот вроде совершенно непримечательные граждане: чистая, аккуратная одежда, воротнички на рубашках торчком, ничем предосудительным не заняты — сидят, потягивают пиво, никого не трогают. Ни дать ни взять — компания инженеров на обеденном перерыве. Только вот никаких инженеров посреди Биржи быть не может. Не собрался же тут совет по благоустройству района, в самом-то деле.

— Тит Кузьмич? — спросил бармен, не отрываясь от своего занятия.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Третий орт, — бармен махнул тряпкой в направлении лестницы на второй этаж.

Я обозначил благодарность коротким кивком и молча миновал подозрительную компанию, проводившую меня пристальным взглядом одиннадцати глаз.

— Уважаемый, а вам не кажется, что мы с вами где-то уже встречались? — промурлыкал Гай, едва я переступил порог «орта».

— Не знаю, гражданин хороший, Клор большой, — ответил я и, выдержав небольшую паузу, добавил. — Но тесный.

— Ну, пошли что ль, раз пришёл.

— Куда?

— В штаб, вестимо. Заведение тут, конечно, славное, но не в это время.

Я пожал плечами. В штаб так в штаб — какая мне разница, где мозги жевать будут. Выходя, Ферон бросил на стойку три монеты в форме глаз. Бармен мгновенно смёл их, не удостоив нас даже взглядом.

— Тьма наступает, — проворчал Гай, плотнее запахивая ветровку в тщетной попытке спастись от вездесущей мороси.

— Она такая, — почтительно склонив голову, подтвердил я, заработав одобрительное «хех».

Говорить на улице не хотелось совершенно. Безотносительно соображений конспирации и прочих гостайн, каждое раскрытие орального отверстия приводило к взрыву интересных ощущений на кончиках вкусовых сосочков. Моё заклинание от запахов не было рассчитано на вкусы.

Мы прошли через Биржевую площадь, мимо сонных лоточниц и сидящих поверх вёдер странных субъектов со стопками мисок. Любопытство заставило меня слегка ослабить воздушный фильтр. Немного привыкнув к ошеломительному букету Биржи, я смог вычленить амбре, ассоциированное с вёдрами. Там было что-то явно органическое и, предположительно, условно-съедобное.

— Не отставай, — бросил через плечо Ферон, ныряя в наполовину вросшую в землю арку, ведущую внутрь архитектурного воплощения монстра Франкенштейна.

Внутри было преимущественно очень темно. Солнечного света местные обитатели не видели, скорее всего, даже в самые ясные дни. Изредка попадающиеся в самых неожиданных местах масляные лампы скорее чадили и сгущали тени, чем светили. То тут, то там поперёк прохода материализовывались неясного предназначения верёвки, лески и проволоки, норовящие побыстрее освежевать любого зазевавшегося мимокрокодила.

Когда мы, по ощущениям, вышли под пригород — путь явно вёл вниз — Гай остановился возле чего-то, что больше всего походило на бронепластину, выдранную из борта дредноута времён Первой мировой, посреди сплошной эльёдовой стены.

— Береги ухи, Тит, — посоветовал Ферон и приложил руку к одной из бесчисленных заклёпок.

Я заметил, что дверь пропустила через Гая слабый эфирный импульс прежде, чем совершенно бесшумно сложиться внутрь себя. Моему взору открылась довольно-таки уютная прихожая, богато обставленная в стиле ар-деко. Оставив сапоги у входа, мы прошли в полупустой кабинет: помимо двух аскетичного вида стульев и вишнёво-красного бюро, в нём присутствовала только стойка с парой очень странных клинков. По виду что-то среднее между длинным ножом и коротким мечом, лезвия слегка изогнуты, заточка на одном по внешнему краю, на втором — по внутреннему, гарды круглые, с орнаментом в виде цветков яблони.

Пока я рассматривал обстановку, Ферон развернул стулья друг к другу и жестом пригласил меня садиться. В его руке материализовалась фляга «Почётный сотрудник КГБ СССР», к которой Гай незамедлительно приложился.

— Будешь? — выдохнул Ферон, протягивая флягу мне.

Я решил, что отказываться будет несколько невежливо, хотя запах не предвещал ничего хорошего. Нос меня, к сожалению, не подвёл: внутри действительно оказался тройной одеколон — что, кстати, объясняло амбре в кабинете Элетроймы — и металлический привкус от корпуса фляги ничуть не улучшал ситуацию. Я закашлялся.

— Ну как, крепка советская власть? — усмехнулся Гай. — И давай сразу установим такой порядок: утром — дела, вечером — вопросы.

— «Золотой телёнок», что ли? — спросил я, потихоньку возвращая лицу симметричный вид.

— «Двенадцать стульев», вообще-то. Это — классика. Это — знать надо. И вообще, вопросы вечером. Я доступно объясняю или увеличить дозировку зелья взаимопонимания?

— Куда уж доступнее… — проворчал я. Хотя фероновские методы коммуникации были совершенно бесчеловечны, эффективность внушала благоговение.

Гай закрыл глаза, провёл несколько секунд в полной неподвижности и наконец перешёл к чему-то вроде существенных вопросов:

— Скажи-ка, гражданин Тит, а Элетройма тебе сказала про подработку у Хо?

— Нет. Определённо нет.

— Короче, наш дорогой двустворчатый призрак не далее как сегодня утром просил её передать тебе, что вакансия мага-инструктора в академии семьи Ор всё ещё открыта.

— А… — я даже не успел додумать, какой именно вопрос хотел задать, потому что был немедленно перебит.