— Klor über alles.

Никто наверняка не знал, что это значит. Никто наверняка не знал, на каком языке говорит Ферон. Никто наверняка не знал, почему любая дискуссия после этих слов становилась неуместной. Никто, кроме, быть может, других Феронов и их рушного монстра.

Эва почти взорвалась, но тут у неё кончилась батарейка. В похороненном под снегом некрополе осталась стоять растерянная шестилетняя девочка. Кажется, она до сих пор не вполне понимала, с кем делит тело. Регент старательно делал вид, что его тут нет, Гай вопросительно смотрел на меня.

Гай.

Дядя Гай.

Дядя Гай, который знал ответ на любой вопрос. Вместе с дедушкой Элетроймой, который помогал мне учить памятные песни.

Дядя Гай, который научил меня стрелять на два километра. Как же бесились Хо, когда я настреляла кулаку на их гербе дулю.

Дядя Гай, которого больше нет. Дедушка умер, а Гай Ферон начал прижизненно заспиртовываться. Для лучшей сохранности, наверное.

Эва стояла в похороненном под снегом некрополе с открытым ртом и растерянно хлопала глазами. Я подошла к ней, опустилась на одно колено, обняла и прижала к себе.

— Закрой рот. Простудишься, — сказала я.

Эва послушалась. Может, хотя бы она не вырастет в типишную аритскую непечатную свиноматку?

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «Th-229»

Вверх-вниз, вверх-вниз, понеслись. Хорошо по объездной гнать: ни души ни в какую сторону. Только я и ветер. И мелкая мерзкая морось. Точнее, снежная крупа, но ощущения на лице как от холодной мороси. Впрочем, чего ещё ждать от середины января на южном берегу Тайта?

В принципе, можно было бы поставить на ручку дрезины и чары, но тогда мне было бы совсем нечем заняться. Едва ли я пропущу встречный бронепоезд даже за раскачкой. Также можно было бы… впрочем, почему «можно», если «нужно»? Небольшое заклинаньице прикрыло лицо от снега. Жизнь резко стала веселей.

Окраины города, кстати, почти не пострадали. Всё-таки пяти дирижаблей, разошедшихся веером от вокзала, не хватило, чтобы завалить бомбами абсолютно весь город. Хотя, может, и хватило бы, но, очевидно, покойный командующий решил сэкономить. Это могло бы быть логичным, если бы нормальной оптимизацией не была качественная разведка, способная показать, что город, чёрт бы вас, пуст. Совершенно.

Впрочем, кто дурака помянет… а вторую часть я всё равно не знал, так ещё и забыл.

Полчаса спустя я всё-таки прекратил маяться раскачкой двигла, сплёл эфирное колебало и со спокойной душой уселся рассматривать окрестности. Йогурт с тунцом оказался очень даже в тему. Мороженое, правда, сделать не получилось: набегающий поток воздуха сдувал всю кисломолочную массу с палочки, а прибегать к помощи магии я не хотел. Неспортивно это.

Итак, вопрос на засыпку: куда делся бронепоезд? Десант был тринадцатого в середине дня, Кройи говорил, что время перегона часа два, но гости не появились ни к вечеру, ни к утру. Хотели бы переметнуться от Собрания к нам — приехали бы сдаваться. Не хотели — должны были доставить подарочков с безопасного удаления. Но снимки с утренней разведки показывали, что поезд вообще не сдвинулся с места за сутки.

Странно всё это. Странно и подозрительно. Это точно не приманка — тратить на отвлекающий манёвр дорогущую и критически важную для береговой обороны машинку — путь идиота. Или предателя. Внезапное дезертирство всего экипажа? Бред какой-то. Нежелание тратить ресурсы? А когда их тогда, простите, тратить? Ситуация ж почти идеальная, совсем как в учебнике.

Резюме: вариантов объяснения много. Нет, не много. Им нет числа. Единственный способ проверить — добраться и посмотреть самому.

Часа через четыре от выезда, когда три из пяти солнц добрались до зенита, я увидел его. Дежавю. И бронепоезд тоже, не без него. Правда, на звездоноса он не походил совершенно, да и расположение локомотива я бы сходу определить не взялся — к вопросу маскировки инженеры подошли основательно. Но это не отменяло странного, противоестественного чувства узнавания. Вероятно, всё дело было в том, что поезд стоял. Судя по снегу вокруг, достаточно давно.

Я оставил вещмешок и глефу на дрезине под чарами минирования, закатал рукава и прыгнул на крышу. Ноль реакции. Одно слово: разгильдяи. Небольшое сканирование, эфирный удар вслепую… люк открылся. Прекрасно.

Я спрыгнул вниз и сразу встал в боевую стойку. Клинки раскладывать не стал. Не зря. Обитатели этого отсека просто смотрели на меня, часто моргая на яркий свет из открытого люка.

— Командир где? — голос я сделал жёстким, но без напускания страха. Внутри итак воняло казармой и самогоном.

— А-а… бр… бр…

Диалог, очевидно, не задался. Я принял несколько менее грозный вид и повторил:

— Мне. Нужно. К. Командиру. Где. Я…

— Драуги! — завопил наконец один идиот.

Короткий удар с длинного подшага отправил паникёра на отдых. Вентиль гермодвери тем временем раскрутился с какой-то невозможной скоростью, и к нам пушечным ядром влетел коренастый мужичок с шомполом наперевес.

— А-а-а-а-ы-а-ы-ы-ы…

Боевой клич сорвался в тихое бульканье от одного тычка в живот. Хмда. Что-то тут…

Рефлексы бросили меня к стене, за раскрывшуюся внутрь створку гермодвери. Активный шумодав сам собой встал на уши, но эхо выстрелов в замкнутом помещении всё равно отозвалось уколом боли в недавно контуженной голове. В замкнутом обшитом металлом помещении, да. Та ещё партия пьяного ударника индастриал-группы получилась.

Как только остальные показали полный комплект симптомов совершенной дезориентации, я рванул из-за двери и перехватил руки идиота, открывшего пальбу. Впрочем, он почти не сопротивлялся, так что я разжился опасным скорее для стрелка, чем окружающих самопальным трёхзарядным пугачом миллиметров на пятнадцать. Зарядка с дула, расчёт под чёрный порох… Хмда. Невероятная пошлость. Издевательство над самой идеей огнестрельного оружия.

На стрелке же обнаружилась форма майора ксальских сил самообороны. По логике вещей…

— Ты этим борделем на колёсиках командуешь? — спросил я, приведя мужика в чувство несколькими заклинаниями.

— А говорили драуг… — блуждающий взгляд, заторможенная речь. Моих навыков первой неврологической помощи явно не хватило. — Вот скажи: драуги разве по борделям шарашатся?

— Только если нужно забрать пару мёртвых срамниц.

— Так… — майор напрягся. — А ты это откуда знаешь?

Я отпустил его, чтобы бросить через плечо придурка, который попытался со спины огреть меня всё тем же шомполом, который уже доказал свою бесполезность против меня.

— Так, к делу, граждане. Ты, — я ткнул в майора, — мириться будешь?

— А?

— Бэ, хватит придуриваться. Я от Клорского Договора. Ты готов вспомнить присягу и…

— Бей гада! — ладно рядовой состав, но майор-то на кой до таких соплей наклюкался?

Впрочем, от опьянения и последующего похмелья я спас несчастного радикально: через декапитацию.

— Ты, — я ткнул в сущность в форме старлея. — Мириться будешь?

— Свобода или смерть!

— Ответ неправильный, — вздохнул я.

Ещё одна голова покатилась по полу.

Спустя шесть итераций я остался в одиночестве и фрустрации. То есть Клорский Договор, за которым меня поставили разгребать нелитературщину, полгода не мог обезоружить ораву культистов Бахуса? Очаровательно.

Некоторые декапитации пошли не по плану, и клинки порядком запачкались. Я поморщился. Пустил по клинками очиститель. Посмотрел вокруг. Подобрал шомпол. Двинулся в следующий отсек.

Металл, металл, теснота, перегар и казарменная вонь. Железнодорожники квасили давно и от души. Подавляющее большинство вообще никак на меня не реагировало. Человек пять, не больше, проводило взглядом. Действительно, зачем беспокоиться о том, кто уже внутри?

В конечном счёте я добрался до кочегарки. Однако то, что я увидел внутри, заставило меня выйти и зайти ещё раз. Это было нечто странное. Нелогичное. Невозможное. Немыслимое. Просто невероятное, в конце концов. Посреди поезда, полного вусмерть пьяных солдат, сидели четыре кристально трезвых механика и резались в карты. Кочегары тихо дрыхли в углу, с ними как раз всё в порядке было.