Термин «лысое корыто» доктор истории употреблял редко только в моменты великого отчаяния. Доктор Эрнст Твигг был первым за последние десятилетия кто услышал такое специфическое ругательство.

— Вы не довольны? Вы обескуражены? — врач снял фальшивые очки и положил их на стол.

Джим вскочил на ноги, но снова упал, сражённый волной мышечной боли.

— Придётся ещё немного подождать — сказал доктор — мы обрабатываем новые данные.

На стеклянной стене кабинета исчез зимний сад и появился морской аквариум. Около стекла копошились крабы, они жадно поедали искусственного осьминога.

— Вы противник программы «Мирное детство»?

Джим поёжился и промолчал.

— Вы считаете ошибочным принципы программы благоденственного воспроизводства?

Джим отвернулся.

— Я вас понимаю доктор Джим Конпол — сказал Эрнст и подошёл к коллекции поддельных древностей. Он брал будильники, статуэтки, коробочки вертел их в руках, разглядывал со всех сторон и ставил на место — Вы доктор скорее всего мало понимаете почему современные государственные программы отвергли принципы гуманного отношения к добровольным пациентам. Сейчас я объясню, на понятном вам языке почему нас специалистов в социальной психологии, даже коллеги из других отделов здравоохранения, считают садистами.

— Позволяю вам выговориться — сказал Джим — Когда мне станет лучше я почитаю ваши слова в эгосфере. Может быть завтра или, наверное, послезавтра.

— Джим — сказал Эрнст — Вы скорее всего не только разбираетесь в старинном барахле, но и знаете все закономерности в истории земного человечества. Да-да, я говорю про ту самую пресловутую спираль развития цивилизации. Возможно плоды вашей научной деятельности были связаны с многотысячелетним путём проторенным Homo Sapiense. Но вот только у любой истинной науки есть фальшивая тень. И история, историческая наука является древней, покрытой паутиной ложью, тенью Социальной психологии. Вы пишите научные труды, но стряпаете и соединяете исторические факты между собой, основываясь на субъективной, часто ложной традиции.

Джим улыбнулся — Мне больше не нужны пилюли — громко сказал он — я получаю удовольствие слушая вас!

— Такое бывает — ответил Эрнст — Юмор, сатира, комедия, трагедия, страсти голого гения развлекают толпу и отвлекает внимание от главной мысли. И согласен, зачем говорить если можно молчать, но мы оба делаем что хотим, имеем на это право и поэтому я закончу свою мысль.

Джим зевнул: — Давайте, делайте что хотите. В одном вы уже точно правы, мы оба вольны делать что нам хочется.

— На планете Земля тысячи лет шли войны. Явные войны, тайные войны, игрушечные войны. Народы и страны уничтожались честно и в тёмную. Люди умирали не только от ран и в фальшивом торжестве мнимого величия победы, но и от пресыщенности в торжестве мнимого побеждённого. Для вас война — это хитросплетения судеб, а вот для меня война — это элемент эволюции. Триггер направления дрейфа генов. Параметр смены поколений, возможность для выживших оставить потомство, возникновение мутаций, поступательное развитие общества. Лишь медицина смогла остановить бойню и направить человечество в космос. И мы врачи прекрасно знаем свою работу, и имеем строгие показатели, в том числе и рождаемости, чтобы видеть явных врагов и понимать, что именно является победой и поражением.

— У меня чешется в носу — плаксиво сказал Конпол, и это было сарказмом. Пока Твигг разглагольствовал, Джим пришёл в себя. Его отпустила боль. У него повысилось настроение. Он был тронут искренностью Эрнста, и пока не понимал, что попался в ловушку.

— Это нормально — ответил врач — Почешите нос. Вас всё это время обрабатывают и исследуют дистанционно. Без явного контакта.

— Если я сяду на стул, это повлияет на результат обследования?

— Нет. Подобные мелочи нас не волнуют.

Джим сел на стул, и внимательно посмотрел на врача.

— Я не хочу быть отцом от кровных родственников — сказал он — Замените мой генетический материал, пусть даже на свой.

— Вы будите отцом следующей генерации потомства — равнодушно ответил доктор — ваши идеальные хромосомы ждут своей гомологии. Я рад, что у вас ещё остаются силы на потомство.

— Никаких экспериментов внутри моей семьи! Близкородственное скрещивание — это табу! Преступил через табу и семью ждёт вырождение.

— Не семью, а племя.

— Пускай и племя, но вырождение. Вырождение!

— Джим я могу вам пообещать, и предоставить доказательства всего что вы хотите. Вы прекрасно знаете почему я с вами откровенен. Вы можете покинуть государственные программы, перейти в частные. Но я хочу дать вам маленький совет — смиритесь со своими возможностями. После смирения приходит покой.

Доктор Конпол нахмурился.

— Отправляйтесь к своей семье — сказал врач — приближаются выборы, уже идут дебаты. Вам будет чем заполнить покой.

— Я прародитель, я хочу счастья не для себя, а для потомства.

— Вы просто совсем не разбираетесь в биологии человека. Вы волнуетесь и ваше волнение оправдано. Простите меня за мои неудачные фразы. Мне пришлось вас расшевелить, иначе внутренние защитные возможности вашего организма так и остались бы спать. А нам нужна была естественная реакция на боль — агрессия и бешенство. Вы мужественный человек Джим и я рад вам сообщить что ваши хромосомы были выбраны эталонным примером, в клинике семейной генетики.

— А сколько всего носителей этих эталонов? — раздражённо спросил Джим.

— Четыре миллиарда.

Джим хотел посмеяться в лицо своему собеседнику, но заметил, что показатели эгосферы вышли из покоя и реагируют на всё что происходит в кабинете, весьма и весьма чутко. Поэтому доктор истории, тактично и с уважением, промолчал. И потом молчал весь положенный для окончания приёма срок. В конце вежливо распрощался с врачом, с дроидами и тихонько покинул офисный центр.

Его фаэтон держал курс далее на юг, в центр Сахары где располагался агроэдем «Перламутровые Абрикосы», где среди сотен миллионов жильцов жило и его многочисленное потомство.

Но прежде чем отправится в прохладу песчаных стен и стеклянных потолков, Джим посадил свою машину посреди заповедных дюн и около часа провёл в мёртвой пустыне.

Пустынный природный парк «Руины одинокой церкви» был одним из самых лучших на планете Земля. Более того многие экологи сходились во мнение, что местные раскалённые пески являются самой лучшей, самой девственно чистой природной зоной на всех планетах Чёрного подобия. Местный парк существовал без научных сотрудников и егерей, автономно от всего научного сообщества. Волны барханов упирались в красные скалы, ветер точил горные породы, пересохшие глиняные слои рождали пыльные бури. В песке скрывались редкие насекомые, в скалах сухие сучки растений. На вершине скалы «Камень на котле» стояла разрушенная в Последней войне церковь.

Доктор Джим Конпол долго стоял около руин подставляя своё тело под безжалостное ультрафиолетовое излучение. Он хотел «смириться со своими возможностями» но его душа не знала покоя и металась словно пламя свечи на ветру.

Неудачные фразы Эрнста Твигга медленно отравляли его сознание. И вот уже болевые ощущения сковали плечи и спину, а он всё стоял, всматриваясь в марево горизонта и шептал одну лишь фразу:

— Господи, Бог мой почему я сделал неправильный выбор, и не умер вместе со своими товарищами.

Родные встретили Джима, излишни весело что, впрочем, соответствовало его настроению. Фаэтон лишь коснулся посадочной площадки и потолочная створка ещё не скрыла испепеляющие Солнце как Джима уже хватали за руки и целовали в щёки, родные, близкие, разновозрастные дети, и взрослые. Доктор истории быстро вспотел, его обгоревшая кожа сходила хлопьями, но он до ночи сидел в большой зале на подушках и воодушевлённо рассказывал о своих последних подвигах. Когда на небе Солнце сменилось Луной они всей гурьбой пошли на крышу где в честь Джима, в связи с началом нового этапа в его жизни был устроен настоящий, яркий, дымный ретро-фейерверк.