— Нужно донести это до всех оборотней, пока они не разорили человеческое поселение. Хотя даже рождение детей у Торэса может вдохновить их на дальнейшие кражи. Может, его жена, Абели, тоже такой скрытый оборотень? — проговорил второй.

— Как бы то ни было, а в любом случае можно представить ситуацию именно так, и снять возникший ажиотаж вокруг Человеческого квартала, — вдруг произнёс Рэстан. — Займитесь этим немедленно. Мне нужно успокоить всех. Особенно свою малышку.

Король, с Поли на руках, покинул зал совета.

— Расскажи-ка мне, девочка, как получилось, что ты оказалась оборотнем? — мягко спросил король, когда они, уже вечером, обнявшись, лежали в постели.

— Знаю только то, что отец, которого я знала, мне не родной и очень сердился за это на меня. Мама тоже не очень меня жаловала, поэтому, предполагаю, что её какой-то мужчина взял против воли, — очень коротко поведала Поли историю своего детства, опасаясь, что подробный рассказ, как её растили, всё же может привести Альфу к войне. — В двенадцать лет меня определили в закрытый пансион, чтобы потом выгодно отдать замуж. Только война помешала, я стала данью для Альфы.

В тот же день, известие о том, что беременная фаворитка молодого короля оказалась не человечкой, а оборотнем, почему-то выросшим среди людей, и слух, что жена Торэса, тоже может оказаться таким же оборотнем, остудило многие горячие головы двуликих и напряжение вокруг Человеческого квартала несколько спало. Многие волки просто ушли восвояси.

Энни, наложница Шурхэна, завидев вошедшую в сад при гареме служанку, тяжело вздохнула и невольно сжалась, надеясь, что та пришла не за ней. Уже два месяца её и вторую человеческую наложницу водили к хозяину по очереди.

— Опять я? — жалобно захныкала Энни, покорно поднимаясь со скамьи. Служанка подошла к ней.

Энни давно с горечью и досадой заметила, что, каждый раз, именно её проклятый оборотень мучил гораздо дольше, чем подругу по несчастью. Хотя второй женщине тоже немало достаётся. Их новый хозяин, Бета Шурхэн, уже два месяца с них обеих почти не слазит.

Волчицы смотрели на, идущую с поникшей головой Энни, с такой привычной ненавистью и завистью. Дуры! Она с таким облегчением уступила бы любой из них своё место.

— За какие только прегрешения перед Богиней я в гареме оказалась?! — шептала себе под нос Энни и обречённо шла вслед за своей провожатой.

Шурхэн кинулся к съёжившейся женщине, едва та вошла, и жадно обнюхал живот.

Энни постаралась сдержать дрожь отвращения при его прикосновении. Она уже давно поняла, если не сопротивляться будет почти не больно.

— Всё без толку! Два месяца прошло! — раздражённо воскликнул Шурхэн, — Приведите вторую!

Энни вздохнула с облегчением и надеждой, что её сейчас отпустят обратно.

В тот же вечер, у ворот Человеческого квартала остановилась роскошная карета Беты. Раздосадованный тем, что поддался настроению и поверил в сплетни, Шурхэн вытащил из неё двух измочаленных человечек. Женщины едва переставляли раскоряченные ноги.

У больших железных ворот ещё несколько двуликих, не потерявших веры в чудочеловечек, мозолили глаза королевским охранникам. Шурхэн кивнул на двух, прижавшихся друг к другу, покачивающихся женщин возле кареты, и громко крикнул оборотням:

— Ерунда — это всё! Столько времени коту под хвост! Я с этими двумя наложницами два месяца не расставался, с одной слазил и на вторую запрыгивал. И ни-че-го! Человеческие самки от нас не беременеют. Забирайте их себе, если всё ещё верите во всякую чушь! Видеть их больше не могу!

Карета уехала, а растерянные Энни и вторая девушка, немного постояв, несмело, потихоньку, пошли к воротам и вошли в селение, так и не схваченные ни одним из оборотней. Равнодушные охранники кивком направили их в барак.

Там несчастных встретили и заботливо уложили в постели в лазарете. Как же приятно было бывшим наложницам вместо ненавистных гаремных взглядов вечных соперниц, видеть тёплые человеческие улыбки обычных женщин.

За следующие два дня к ним в лазарете в качестве больных присоединились ещё три женщины. Они вернулись, после того, как были похищены. Несчастные были тоже изрядно потрёпанные оборотнями, но живые. Лекарь осмотрел всех пятерых женщин и признал, что они, в целом, почти здоровы. Назначил им только лечебные ванночки между ног, оставив нужные травы.

— Нам, девочки ещё страшно повезло, что оборотни вернули нас, а не разорвали на клочки,

— говорила одна из похищенных, когда женщины обсуждали всё происшедшее с ними, лежа на своих постелях в лазарете.

— Да, если бы не клеймо, они бы так и сделали, — сказала вторая.

— Точно! Мой похититель очень сожалел, что нужно тащиться и возвращать меня обратно, а он лучше просто убил бы за ненадобностью! — подхватила третья.

— Всё из-за клейма! Мы имущество Альфы. Нас почему-то можно было похитить, король только бы пальчиком погрозил виновнику, если бы нашёл. А вот уничтожить категорически нельзя. За убийство похититель бы жестоко поплатился, — поделилась добытыми сведениями вторая. — И, если не нужна оказалась, должен был вернуть, где взял.

— Да, девочки, только благодаря клейму живы остались и с помощью Богини пережили этот кошмар. Только вот, как мой муж теперь меня примет? Посмотрит ли в мою сторону? — запечалилась первая женщина и остальные тоже притихли, думая о том же.

— А мы? Что с нами будет? — непонятно кого спросила, глядя в потолок, Энни.

После того, как оборотни поверили, что никаких особых качеств у человечек нет, жизнь в людском поселении быстро пришла в норму. Безвозвратно исчезли только две женщины, Касси и Зарина: самая первая похищенная и та, которую стащили дважды.

Главный архитектор поговорил с пострадавшими мужьями и, с их согласия, отдал им выброшенных Шурхэном наложниц. В день этих двух свадеб праздника, как такового, не устраивали, ведь боёв не было. Однако все жители квартала собрались у барака. Визжащим и трясущимся от страха бывшим знатным девицам торжественно поставили клеймо на щеке, и мужья унесли их по домам.

Энни досталась мужу Зарины. Она уже знала из рассказов женщин в лазарете, что этот огромный мужчина, который несёт её на плече, жестоко избил свою первую молодую жену в их брачную ночь. Ей успели поведать, что её будущий муж имеет привычку распускать руки, едва его что-то раздражает, хоть потом и заботится о жертве своего нетерпения.

Сам бывший муж Зарины, Михэс, серьёзно опасался за своё, наконец, излеченное мужское хозяйство, которое так и не побывало в первой жене. Он решил на всякий случай новую женщину сначала крепко привязать к кровати за руки и ноги, чтобы обезопасить себя, и только потом снимать штаны.

Не передать ужаса Энни, которую, едва Михэс принёс в дом и уложил в постель, сразу привязал за руки и ноги к столбикам супружеской кровати. Впрочем, дальше не произошло ничего нового для неё. Мужчина был значительно меньше оборотня и Энни совсем не было больно, только безумно, до потери сознания, страшно, поэтому она тихонько поскуливала до тех самых пор, пока муж не наигрался с ней и не отвязал, сразу надёжно укрыв одеялом. Потом Михэс коротко приказал жене: — Спи.

И сразу уснул сам, невероятно довольный брачной ночью. Когда утром пришли гости с подарками, Энни послушно вышла с мужем из спальни встречать их.

Так началась новая жизнь когда-то нежно лелеемой дочери земельного лорда, бывшей наложницы Альфы, потом Беты и, наконец, жены каменщика Михэса.

Высокомерная белоручка Энни, опасаясь громадных кулаков мужа, быстро усвоила уроки домашнего хозяйства. Он каждую ночь неизменно привязывал её. Мужчина даже не ожидал от жены такого хорошего поведения, но заниматься с ней любовью, не привязав перед этим, боялся.

Шурхэн, допущенный, наконец, во дворец, увидев фаворитку Рэстана, просто растаял от нежности к беременной самочке друга. Запах наложницы короля странным образом дурманил ему голову.