Открыла глаза — и они, и вправду, исчезли! Распались на мелкие клочки и истлели, исчезая в кафельных плитках. Вау.

Спустя полчаса две девушки сидели за столиком в фудкорте, сжимая в руках по стаканчику с молочными коктейлями, и обсуждали этот безумный инцидент.

—…И все-таки, как ты так, просто взяла и подошла и поговорила. Я бы так никогда не смогла! Ты очень смелая.

— Хм. Спасибо.

— Тебе спасибо. Что бы я без тебя делала, Танечка…

— Полагалась бы больше на помощь Васи?

— Ха, наверное. Кстати, — Яша со стуком поставила стаканчик на стол, — а где Вася?

— А ты не знаешь, где он? Вроде же вроде твой фамильяр?

— Да какой там мой… Он, как настоящий кот, гуляет сам по себе. Вообще, в последнее время что-то он редко дома стал появляться, все где-то пропадает по каким-то «делам». Думаешь, стоит беспокоиться?

— Беспокоиться, об этом древнем, как мир, и настолько же вредном кошаке? — С ухмылкой уточнила Таня.

— Да не о самом Васе, а о том, чем он там так занят. Нам бы сегодня ой как пригодилась бы его помощь. И он, вроде, серьезно относился к тому, чтобы меня учить. Что ж такое случиться могло?..

Ой, как интересно!

Блестящая безлошадная повозка с шуршанием и кряхтением пронеслась мимо, по этой непривычной, жесткой дороге, вымощенной склеенными битумом камушками. Она, конечно, и раньше видела такие дороги, и даже за время нынешней прогулки несколько свыклась с нововведениями, но по асфальту все еще предпочитала не ходить. Жесткий, шершавый — совсем не то, что мягкая, родная землица. Повозки эти поначалу пугали ее до смерти — зловонные, неожиданно появляющиеся из-за поворотов, быстрые и очень непонятные.

Эх, как же давно ей не доводилось вот так вот, просто пройтись и проветриться, мир хоть немного дальше забора посмотреть… Сколько уж небо коптит, и все верно служит хозяйкам, могли бы почаще и отпускать на вольную-то! А то что ж это такое делается, с последней ее прогулки мир так поменялся, так поменялся!

Она поднялась обратно на все шесть ходильных ног и бодро почапала сквозь желтеющую траву в человеческий рост высотой, обрамляющую жесткую-шершавую дорогу. В канавке у самого асфальта валялся мусор. Не то, чтобы люди раньше не сорили, конечно нет. Но теперь мусор стал немного другой, все пестрые обертки да бутылки, не бьющиеся, как стекло, а сминающиеся в неаккуратные некрасивые лепешки. И вот эти пестрые ошметки теперь валялись повсюду вдоль дорог, и нисколечки не собирались тускнеть или гнить, как это обыкновенно случается с сором через время. Ужас, какой бардак!

Она брела через поле, наслаждаясь ощущением травы, щекочущей ноги, и запахом растений — о, а вот и поздний цветочек! Какой прелестный! Она выпустила тонкое щупальце, понюхала поближе, и не удержалась — сорвала, и закрепила в щели между досочками тонкий стебелек, увенчанный синим бутончиком. Красота!

Между тем, небо затянули низкие серые облака, и начал накрапывать дождь. Пока — мелкий, но уже по-осеннему холодный, с резкими порывами буйного ветра.

Она как раз добрела до следующей деревеньки, и ох, какое же это было зрелище. Старые, древние даже, покосившиеся домишки, заборы, у которых накренились уже даже подпирающие их палки, разлапистые яблони да наполовину высохшие от старости ели — уныло, неухоженно.

Скучно.

Пожалуй, зря она пошла в эту сторону, тут ничего нового и интересного нету. Хотя…

Вот, нынче повсюду натянуты эти низки — толстые, черные, очень длинные, они тянутся от каждого дома к столбам, похожим на странные кресты. А тут на таком столбе не просто скрученные в кольца низки, а еще и очень любопытная железная коробка. Как интересно!

Она подошла ближе, аккуратно, не задевая никаких заборов, и выпустила несколько чувствительных щупалец, обнюхивая престранную коробку, рассматривая ее поближе, пробуя на вкус. Вроде бы, обыкновенная железная коробка, покрытая облупившейся краской. И зачем только люди ее на этот столб нахлобучили?

В порыве любопытства, она слегка смяла коробку, срывая задвижку с дверцы, и заглянула внутрь. Очень интересно, как жаль, что ничего не понятно!

Дождь, тем временем, превратился в полноценный ливень. Вода падала с неба крупными частыми каплями, скапливалась в лужах, впитывалась в почву, витала в сыром на вкус воздухе. Вода была повсюду.

И внутрь трансформаторной будки, бесцеремонно открытой настежь, вода тоже попала, обильными потоками, соединяя оголенные части проводов.

Собаки залаяли и завыли во всей округе, когда по земле разнесся низкий, болезненный и злобный рык, не похожий на крики ни одного другого зверя.

Яша сидела за столом в своей комнате и со смесью ненависти, усталости и исступленного безразличия смотрела на свою домашку. Вообще, учиться она любила, в разумных пределах. Получать подтверждение, что она «умная» и «молодец», всегда было приятно, особенно, когда программа усложнялась, и все больше сверстников начинали «тупить». На их фоне было особенно удовлетворительно быть умной, эдакое «да, ни в чем другом я не крута и не хороша, зато в учебе…», обычно. Но вот когда сама Яша сталкивалась со сложностями, это было куда более тяжелым ударом по самооценке, чем, пожалуй, должно было бы быть. И вот теперь она сидела, смотрела растерянно на интегралы, и просто. Все части, необходимые для решения, они как бы есть, вот тут. Но частей так много, и каждая из них такая сложная сама по себе, и они все такие новые и непривычные, что где-то в процессе складывания «пазла» внимания перестает хватать, все ломается, и красивого-понятного-лаконичного решения не выходит, а выходит какая-то белиберда!

Из страданий ее выдернул шум: черный кот грациозно протиснулся через приоткрытое окно и с грохотом спрыгнул на пол.

— Привет. Чего тебя так долго не было? — Спросила ведьмочка, отворачиваясь от опостылевшей домашки.

— Дела делал, что ж еще. Думаешь, стал бы я за просто так по улице шляться? Там холодно, мокро, и хамоватые люди, бррр. — Вася подбежал к ее стулу и запрыгнул Яше на колени, стараясь найти положение поудобнее: — Почеши меня! Да, да, вот так… Усы не трогай! О дааа…

Спустя несколько минут комфортной тишины, в которой Вася наслаждался тем, что его гладят, а ведьмочка наслаждалась руками, полными кота, фамильяр снова заговорил, более серьезным тоном:

— А вообще, я наводил справки. Хотел сначала сам разобраться и тебя не втягивать, но, похоже, не выйдет.

— Звучит пугающе. И туманно. О чем ты вообще?

Василий вздохнул, заставив Яшу не в первый раз задуматься о том, что на самом деле могут и не могут делать кошки.

— В магазине, где Ядочке стало плохо, магический фон просто кричит: «здесь произошло что-то плохое!», но чего именно стряслось, непонятно — я такого никогда раньше не видел. А уж я на своем веку повидал всякого. И вот я ходил по разным моим знакомцам да приятелям, и выспрашивал, что же и кто же это мог быть. И, короче, мне надо поговорить с одной превредной теткой, которая наверняка знает, кто на Яду напал.

— Напал? — Испуганно пробормотала Яша. — Бабушке же просто, просто плохо в магазине стало! С сердцем. Она же уже старенькая была. Ты хочешь сказать, что ее… У-убили?

— Это не исключено. Видишь ли, мелочь: ведьмы, хотя и живут примерно как люди, а не по двести-четыреста-тыще лет, все ж таки не простые смертные. Вы гораааздо дольше сохраняете молодость, и тем более здоровье. Вот ты как думаешь, сколько лет было Ядочке?

— Эм, лет шестьдесят? Это минимум. Может, семьдесят, если она мою маму поздно родила. А что?

— Ах-ха, совсем свою родню не знаешь. Ядочке, на самом деле, было уже восемьдесят семь! Для человека — уже очень много, но ведьме бы еще жить да жить. Сердце ее прихватило, потому что кто-то из нее магию сосать принялся, и очень мощно. Кабы я был рядом… — Вася мотнул головой резко, словно вытрясая из нее негативные мысли, и продолжил: — В общем, я вышел на тетку, которая обязана знать, кто это такой мог быть. Но эта мымра меня даже на порог не пустила!