Пока строила планы по новому побегу, или хотя бы возможности добраться до телефона кого-то из этой придурошной парочки, не заметила, как мы съехали с автотрассы и теперь едем посреди строящихся домов. Видимо новый район какой-то. Несколько домов стояли готовыми к продаже, но ещё не заселенными, в парочке похоже кто-то жил, но это не точно, в остальных местах еще шла стройка. Боже, надеюсь они не собираются здесь меня оставить, закопав заживо или замуровав в бетоне? Испуганное сознание, как назло, покидывает слишком страшные пытки, и я никак не могу от них избавиться.

— Приехали, — объявляет муженек, выходит из машины и открывает дверь с моей стороны, — выходи, мы останемся здесь до завтра, — чувствую некое облегчение, значит меня не собираются убивать и есть шанс сбежать от них, — без глупостей, поняла? Больше повторять не буду, ослушаешься, получишь ударную дозу снотворного и очнешься уже в своей тюрьме, — дёргает за руку, призывая идти быстрее.

Я молчу, просто перебираю ногами и оглядываюсь по сторонам, следуя за ними в небольшой коттедж. Внутри ядрено пахнет строительными материалами и новой мебелью, видно дом построен и сдан совсем недавно. От неприятного запаха и страха перед неизвестностью, спазмами крутит живот. Меня проводят в комнату на втором этаже и толкают внутрь.

— Сиди тут, — добавляет мерзавец, — будешь рыпаться, до Москвы не долетишь, прибью и оставлю здесь. Все ясно?

— Да, — отвечаю коротко, вижу, как от моей податливости заблестели его глаза. Только не это, боже помоги мне! Он всегда заводился от принуждения и моего страха перед ним.

— Так-то лучше, — довольно ухмыляется, — вижу, ты приходишь в себя, мне это нравится.

Не дожидаясь моего ответа, он выходит, запирая дверь. Я остаюсь одна. Хвала небесам! Первым делом бегу к окну, но сразу же замечаю железные решётки. Черт. Трачу следующие минуты на изучение комнаты и поиск хоть чего-то, что помогло бы мне в борьбе со своими похитителями, но ничего нет. Конечно, Никита наверняка все тщательно планировал, у него не бывает осечек или неприятностей, всегда все гладко. Он даже действует сам, собственными руками и руками дуры Кристиной, хотя раньше этой работой занимались исключительно его верные шавки. Вывод напрашивается сам собой, либо он окончательно сошёл с ума, либо не доверяет никому из своего окружения и для этого есть причины. В любом случае, из этой комнаты самой мне не выбраться, нужно думать ещё варианты.

Через несколько часов за окном потемнело, и мне от этого стало ещё хуже. Время летело безумно быстро, а у меня до сих пор не было ни единого плана по моему спасению. Я расстраивалась и понемногу теряла былой энтузиазм.

В двери вдруг послышалось скрежетание ключа, я вся сжалась и напряглась в ожидание того, кто войдёт.

— Как дела, подруга? Нравится тебе твоя временная клетка? — Кристина вплыла с победной улыбкой на лице, будто я не подруга её, а злейший враг, который наконец-то получил по заслугам.

— Ты так сильно меня ненавидишь? — Решаюсь завязать разговор, вдруг в её больной голове что-то ёкнет, она вспомнит, кто на самом деле перед ней и решит все же отступить, — что я тебе сделала?

— Ненавижу? Нет же! Я тебя презираю, ты лживая дрянь, Настя, — яростно кричит мне в лицо, — врала мне, своему мужу, да и наверняка своему этому турку тоже, я уверена, — толкает меня в плечо, и я падаю на кровать, — теперь моя очередь красиво жить, а ты будешь гнить в заточении! — Прыскает ядом, словно ядовитая змеюка.

— Кристина, полегче, — раздаётся позади брюнетки властный голос, — не стоит выдавать мой сюрприз, — он проходит и встаёт впереди меня, я хорошо знаю этот бешеный взгляд, мне он не сулит ничего хорошего. Отползаю от края кровати к спинке и вжимаюсь в неё, будто это чем-то мне поможет, — она сама все увидит в Москве, а сейчас хочу показать тебе, женушка, как должна действовать покорная женщина, — он поворачивается к улыбающийся Кристине, — встань на колени и отсоси мне, давай.

Меня окатывает кипятком с головы до ног, и я хочу отвернуться, лишь бы не видеть ничего подобного. Это мерзко.

— Если отвернешься, то я привяжу тебя к кровати и заставлю пожалеть, — предупреждает.

А Кристина уже покорно опускается перед ним на колени, с довольной улыбкой снимает с его пояса ремень, расстёгивает брюки, достаёт налитый член и засовывает себе в рот. Мне тошно, противно, но даже не от самого действия, а от унижения моей бывшей подруги. Она с таким наслаждением облизывает член, будто от того, с каким рвением она эта сделает, зависит вся её жизнь. Глупая. Этот урод просто ее использует, точно так, как и всех вокруг себя. Он наматывает её волосы, сжимает в кулаке, проталкивается сильнее, глубже, пока с диким рыком не кончает ей в рот. Кристина с наслаждением глотает, облизывается и встаёт.

— Теперь пошла вон, — отвесил ей смачный шлепок по заднице и она спокойно, постукивая тонкими каблуками, выходит из комнаты, — а теперь ты, — подошёл к краю кровати и мне ничего не осталось, как тупой овечкой смотреть ему в глаза, надеялась на то, что этот больной ублюдок не станет ничего со мной делать, — не переживай, я не хочу испортить себе удовольствие и подожду до завтра, в Москве у меня для тебя есть сюрприз — целый бункер, из которого ты точно никогда не сбежишь, а для всех будешь отдыхать на Мальдивах, вечно, — от его ухмылки у меня стынет кровь в жилах, — будешь учиться покорности, если научишься, то выйдешь в свет, а если нет, то сгниешь там, все ясно?

Я киваю. Он наклоняется и оставляет влажный поцелуй на моей ступне. Вижу, что он еле сдерживается от возбуждения, но, похоже, в своей голове он нарисовал другой план действий и всеми силами себя тормозит. Меня это немного успокаивает. Значит не сегодня.

При нем я не решаюсь убрать ногу и вытереть след от его мерзких губ, боюсь последствий, но когда он уходит, сразу же бегу в ванную комнату и тщательно отмываю то место. Не хочу даже дышать рядом с ним, а про близкий контакт вообще молчу. Если приблизится, то убью его или себя, обещаю. Найду способ, он всегда есть, стоит только хорошенько подумать.

В этот день ко мне больше никто не приходил. Принять душ я не решилась, побоялась того, что Никита не сдержится и придёт, хотя лёжа на кровати, пусть и в одежде, я его вряд ли смогла бы остановить. Но так казалось безопаснее. Я свернулась в позе эмбриона и лежала с открытыми глазами, не в силах заставить себя уснуть. Ночь, как назло, тянулась очень медленно, и я не знала, радоваться этому или горевать. С одной стороны хотелось увидеть новый день, ведь с ним могла прийти новая надежда, а с другой стороны, я боялась того, что тот самый новый день мне сулил. Исходя из угроз урода, ничего хорошего. Я так и валялась, съедая свой мозг навязчивыми мыслями.

Под утро я все-таки вырубилась. Кристина разбудила меня грубыми точками в бок и велела готовиться к вылету. Я не удержалась и съязвила:

— Один момент, только вещи соберу, — и толкая её в спину, выгнала из комнаты.

Ещё не хватало терпеть издевательства от бывшей подруги, не позволю! Она что-то там пропищала, но в итоге убралась с глаз моих. После её ухода меня снова окатило ледяным холодом плохого предчувствия. Точно что-то случится, боже.

Всю дорогу мы ехали молча, казалось, даже Никита нервничал из-за перелёта, только Кристина болтала без умолку, этой дуре все было по барабану. Из её бестолковой болтовни я все же смогла кое-что узнать. В общем, полетим мы на частном джете, не одни, вместе с нами куча народа из личной охраны мерзавца, то есть сбежать точно не удастся. Плохо, очень плохо. По дороге выбраться опять не удаётся, машина закрыта на всевозможные замки. Пытаюсь заговорить с ним, может хоть как-то достучаться до логики, но её нет, вообще ничего, мужчина за рулем даже не сильно похож на того монстра, которым был раньше, он изменился, стал более сумасшедшим. От этого становится ещё страшнее, психи способны на все.

Дальше все как в тумане. Страх лавиной обрушивается на меня, мой мозг, в своей защитной реакции, отключается, я ничего не соображаю. Прихожу в себя только тогда, когда мы поднимаемся по трапу. Это конец, у меня не вышло, не получилось! В Москве у него точно все схвачено, там уже нет никаких шансов. Сердце падает в пятки, дыхание учащается и мне кажется, будто я теряю сознание, но чьи-то руки подхватывают меня, крепко прижимают к горячему телу, а к виску прижимается холодный металл.