— Смотри, я даже отступил назад, — хитро подначивает и, хотя я все ещё стою к нему спиной и не вижу лица, но каким-то шестым чувством знаю, что он теперь ехидно улыбается, — крошка, ты из какого села приехала? Или тебя в горах воспитывали? — Открыто издевается надо мной, и наверняка получает от этого огромное удовольствие.

— Не твоё дело, — огрызаюсь, когда, наплевав на все внутренние страхи все же подхожу к нему ближе, нет, подхожу я ближе к злосчастному кулеру, а не к этому вожаку племён дикарей. И почему мне сегодня никак не удаётся попить воды? Про себя отчаянно молюсь лишь бы стоящий в шаге от меня мужчина не заметил, как трясутся под его бдительным присмотром мои руки со стаканчиком воды, пока я мешаю холодную воду с горячей до оптимальной для меня температуры.

— Что, уже уходишь? — Резво дёргает меня за свободную руку, останавливая, а я испуганно выдергиваю её обратно, отскакивая от него как ужаленная, — я думал мы ещё немного поболтаем, — уголок его рта лениво тянется вверх и только полыхающие языки пламени в чёрных, словно воронье перо, глазах, выдают явную заинтересованность. Ему скучно, и я со своим робким поведением все равно, что цирковая обезьянка для него.

— Я…

— Блин, Насть, ты где пропала-то? — Окликает меня недовольная Кристина, которая, кстати, уже успела переделаться в свою одежду, видимо ей так сильно хочется отсюда уйти, что даже отказала себе в освежающем душе, — надоело тебя ждать…, - её взгляд случайно натыкается на вальяжно расположившегося возле стены мужчину и на ее красивом лице не остаётся и следа былого недовольства, сразу же появляется привлекательная улыбка и восторженный блеск в глазах. Нет, она точно никогда не изменится, — ой, а я не знала, что ты…, - запинается, — а меня Кристина зовут, — даже голос меняется, звучит с какой-то томительной хрипотцой.

Понятно, это надолго. Его ответ я уже не слышу, скрываясь в стенах женской раздевалки. Выдыхаю, прижимаясь спиной к стенке. Вроде сильно жарко, но почему-то все тело бьёт ознобом, может я заболеваю? Да нет, ощущения совсем иные. Больно признавать, но кажется без нормального общения с противоположным полом я безумно одичала. Шарахаюсь от каждого встречного.

Кристина догоняет меня уже на выходе из фитнес-центра. Вся светится, словно опрокинула на себя флакон с жидкими блёстками. Я невольно расплываюсь в улыбке от такой картины. Она, конечно, достойна большего, нежели случайный знакомый, на шею которого она сразу же бросилась, но кто я такая, чтобы давать дельные советы относительно отношений? Сама вышла замуж за мужчину старше меня на пятнадцать лет, который, к слову, красиво ухаживал, приложил усилия и втерся в доверие, и для чего? Правильно, для дальнейшего пользования моими душой и телом, для издевательств, унижения, насилия и медленного моего уничтожения. Поэтому очень надеюсь, что Кристина умнее, опытнее и не даст себя в обиду, а будет очень и очень счастлива, пусть даже и с тем, кого сама отвоюет у судьбы.

— Ты не обиделась? — Виновато трётся плечом об моё плечо, — извини, увлеклась этим жгучим брюнетом и его рельефом мышц, буквально выпирающих из-под обтянутой майки, он такой высокий и…

— Фу, прекрати, — одергиваю, чувствуя неприятное покалывание внизу живота, — мне вообще не интересны такие подробности, мне он показался наглым и заносчивым, а на остальное я даже не обратила внимания.

— Ой, ты такая скучная Насть, — кривится, а потом восторженно восклицает, — смотри, а вон и твой Никита Алексеевич за тобой приехал, а ты все переживала и скучала без него.

Я её восторга не разделяю совсем. Скучала, конечно же. Грустно ухмыляюсь своей наивной подруге. Перевожу взгляд в ту сторону, куда только что показала Кристина. Он правда приехал, сам, без водителя, стоит теперь весь такой важный возле машины, ещё обязательно уважительно откроет дверь. Тошнит от этой мерзкой фальши, но как поётся в той песни: а мы играем дальше.

Раз он приехал сам, то со мной все кончено, определённо. Остаётся надеяться лишь на мелкие ссадины и синяки, которые утром будет легко скрыть, не хочется в очередной раз пропускать работу. Господи, до чего он меня довёл? Уже так спокойно рассуждаю об этом, будто подобное поведение мужчины с женщиной в порядке вещей. Нет, это вовсе не так, я знаю, я видела отношения моих родителей, но почему-то прожитие последние четыре года в браке, напрочь перечеркнули все предыдущие двадцать два без него. Обидно.

— Любимая, — с наигранной улыбкой целует меня в губы, а я с трудом сдерживаю тошнотворный порыв стереть его отпечаток со своих губ, — вы уже закончили? — Я киваю, а он переводит внимательный взгляд на переступающую с ноги на ногу Кристину, — здравствуй, тебя подвезти, Кристина?

— Здравствуйте, Никита Алексеевич, наверное, нет, вызову такси, пожалуй…

— Это лишнее! — Говорю немного резче, чем следовало и это, черт возьми, наверняка цепляет его слух, — дорогой, — добавляю уже медленно и ласково, веду себя так, как обязана вести себя на людях, — давай подвезем её, а то уже поздно и я буду переживать, — с трудом выдавливаю из себя подобие приятной улыбки, но толку-то? Он знает меня, видит насквозь, считывает нужное настроение не только с моей практически умело замаскированной мимики, но и по жестам, взгляду, интонации в голосе.

— Как скажешь, любимая, — отчеканивает каждое слово, словно хлыстом по моей щеке, — девушки, прошу, — галантно пропускает Кристину в открытую дверцу заднего сидения, а затем проделывает подобное и со мной. Оказывается, я тоже научилась предугадывать его поступки, хоть какие-то полезные навыки выживания.

В дороге мы перебрасываемся некоторыми дежурными фразами, потом Кристина с интересом погружается в телефон, а я в лицезрение однообразного до безобразия пейзажа за окном. Никита тоже молчит, лишь слегка поглаживает свободной рукой моё колено. Этот жест мог бы со стороны выглядеть чем-то вроде приятной ласки, но я всем телом ощущаю исходившее от него напряжение. Он зол, очень.

— Насть, слушай, а ты не помнишь имя этого сегодняшнего красавчика из фитнеса? — Добивает меня Кристина своим вопросом, благо голову от телефона не поднимает и не видит выражение моего лица и лица моего мужа.

Кожа покрывается омерзительными мурашками и меня начинает дико лихорадить. Цепляюсь взглядом за стиснутые челюсти сидящего рядом чудовища, вижу, как беснуются желваки на его скулах.

— Откуда мне знать? Я ни с кем не знакомились, — с трудом сохраняя спокойствие, цежу сквозь стиснутые зубы, чувствую, как рука на моей коленке сжимается с яростной силой. Сглатываю застрявший в горле липкий ком страха. Мне конец.

— Разве? Мне показалось вы разговаривали, когда я подошла, или нет? — Продолжает закапывать меня моя глупая подруга.

— Нет, тебе показалось, — отрезаю немного грубо, хотя если быть до конца честной, мне хочется накричать на эту дуреху и заставить наконец-то замолчать, но я сама виновата, не нужно было подвозить мою болтушку подругу, у которой язык без костей.

— Жаль, конечно, — грустно вздыхает, — хотела его в соц. сети найти, но без имени никак не получается, в подписчиках группы фитнес-центра его не нашла, пересмотрела всех похожих, но нет. Ладно, что-нибудь придумаю.

А я даже не сомневаюсь в этом.

Спустя где-то полчаса мы завернули на Кристинину улицу, попрощались с ней и отправились прямиком в мой собственный ад. Если ещё до бестолковой болтовни подруги в машине я на что-то надеялась, то теперь уже точно нет. Слишком красноречиво было молчание моего личного тюремщика, слишком громко трещал заряженный энергией злости и ярости воздух вокруг нас, слишком по-хозяйски больно сжималась его рука на моей коленке. Он непременно взорвётся и обрушит весь свой гнев на меня, стоит нам только переступить порог его дома, остаться наедине. Я уже давно не трачу время и силы на пустые молитвы. Зачем? Ведь мои мольбы все равно никто никогда не слышит, я просто как обычно мысленно готовлю себя к самому худшему и, если говорить, по правде, ещё ни разу не обманывалась в своих ожиданиях.