Но в чем-то Айлин была права, что, если девушка на самом деле любит своего мужа? Да, не спорю, я видел её затравленный, бегающий из стороны в сторону, взгляд, видел и заживающие следы от синяков на руке, но может все не так, как мне показалось? Я знаю пары, где практикуют жёсткие отношения, грубый секс и всякого рода извращения, после которых на телах остаются и синяки, и шрамы и много ещё чего. Но все у них по обоюдному согласию и получают удовольствие оба. Тут похоже на другое представление, но опять же, моё больное воображение могло увидеть то, чего очень хочется, а мне до жути хотелось верить, будто только со мной она сможет стать реально счастливой, и все наши случайные встречи тому прямое доказательство.

— Ты уверен? — Айлин сидела по правую руку, на пассажирском сидении и вот уже полчаса в дороге, спрашивала одно и тоже, — есть ещё время передумать, Али? — Этим вопросом она раздражала меня с самого утра.

— Я уже сто раз пожалел, что взял тебя с собой, — рычу, выруливая с дороги на парковку университета, — если будешь продолжать в том же духе, завтра первым рейсом вернёшься в Стамбул, ясно?

— Да, — дуется, — не злись только, хорошо? Я просто переживаю за тебя, душа моя.

— Переживай молча, меня твоя болтовня выводит из себя, — заглушаю двигатель и поворачиваюсь в сторону обиженной сестры, — мы же с тобой обо всем вчера договорились, я думал ты поняла меня, а выходит, что нет? Или сегодня ты уже передумала участвовать в этом? Тогда так и скажи, без тебя прекрасно справлюсь!

— Ладно, — демонстративно смотрит в окно, а не в мою сторону — только будь осторожен и обещай, что отступишь, если вдруг поймёшь свою ошибку?

— Обещаю, — лениво ухмыляюсь, — только ты не сильно на это надейся, не хочу, чтобы потом расстроилась.

— Будто ты оставляешь выбор, — недовольно фыркает, — Аллах, помоги моему брату, такому упертому барану.

Я щелкаю её по носу, но она ворчит и отворачивается. Мой взгляд царапает местность за окном машины и обводит в кружок девушку, ради который я притащился сюда сам и привез с собой сестру. Прежде чем нырнуть в опасную черную бездну, последний раз хочу проверить, так ли я прав в своих подозрениях насчёт неё.

Из обморока меня выдергивает мерзкий запах, от которого живот скручивает в жутком спазме. Брезгливо морщусь, пытаясь привыкнуть к яркому свету в комнате. Осознание реальности приходит слишком быстро, а в фильмах обычно показывают, как герои глупо пялятся вокруг, некоторое время не узнавая ничего. Я же узнала свою тюремную камеру моментально, а ещё быстрее успела поймать на себе хмурый взгляд своего тюремщика.

— Анастасия Вячеславовна, как вы себя чувствуете?

Опять этот доктор задаёт свой до омерзения стандартный вопрос. Хочется встать и ударить его по лицу, но я просто слабо киваю и шепчу «я в порядке». Он довольно улыбается, словно самолично вытащил меня с того света. Потом отодвигает шире веко одного глаза и светит туда маленьким фонариком, затем проделывает тоже самое со вторым глазом. Удовлетворительно кивает.

— На первый взгляд все нормально, но ради нашего с вами успокоения лучше сдать дополнительные анализы, — он быстро что-то чиркает на листке бумаги и протягивает мужу, — пару дней необходимо будет отдохнуть, все же организм испытал нервный срыв, ему требуется восполнить силы.

— Я понял, — говорит своим мерзким голосом мой муж.

— Тогда скорейшего выздоровления, Анастасия, — он натянуто улыбается, будто это тоже входит в список его обязанностей.

— Спасибо, — отвечаю ему вслед и закрываю глаза, в надежде как можно быстрее уснуть.

Но слух улавливает шуршание и движение возле кровати. Мой персональный монстр медленно наклоняется к моему лицу, противно скользит щекой по моей щеке прямо к уху. От этих прикосновений, я непроизвольно напрягаюсь всем телом.

— Когда ты придёшь в себя, — еле слышно шепчет, — мы продолжим наш разговор с того места, на котором остановились, не думай, будто я купился на этот дешёвый трюк с самоубийством… любимая женушка, — смачно целует в щеку и быстро выходит следом за доктором.

Я остаюсь одна. Выдыхаю засевшее в лёгких напряжение и мысленно возвращаюсь к его словам. Мне никогда от него не спастись, даже умереть не позволит.

Слышу привычный скрежет замочной скважины и отдаляющиеся от двери шаги. Надо спать, во сне я могу быть свободной. На удивление я уснула сразу же, даже навязчивые мысли, связанные с этим вечером, не успели завладеть уставшим разумом.

Последующие пару дней я практически все время спала, просыпалась только поесть, сходить в душ и поговорить с Кристиной, которая дотошно названивала каждый день. И чем больше я спала, тем больше мне хотелось еще и еще. Если бы мне дали такую возможность, я бы уснула и никогда больше не проснулась, потому что во сне меня не преследовал маньяк муж, не доставали с грубыми вопросами или требованиями, во сне ко мне приходили родители и ласково поглаживали по голове. После таких снов я просыпалась в хорошем настроении, но оно быстро менялось, стоило только увидеть знакомые стены и понять реальность происходящего.

Нужно ли говорить, что выходить куда-то я уже совсем не хотела? Но последний звонок подруги меня заставил встрепенуться. Оказывается, меня хотят отстранить, не уволить, а дать отпуск на неопределённый срок, чтобы я поправила свое здоровье, вроде как, но для меня это значит окончательная потеря рабочего места. А работа — это единственное за что я ещё цепляюсь в этой жизни. Если у меня отберут и её, то не останется ничего.

Наплевав на всевозможные запреты, я встаю с кровати и начинаю живо собираться на работу. Больше не стану пресмыкаться перед этим монстром в человеческом обличье, хватит! Я старалась, правда, делала только то, что он от меня требовал, никуда не ходила без его ведома и присмотра, ни с кем не общалась, не знакомилась, даже дышала, кажется, только с его согласия, старалась лишний раз не провоцировать, но что в итоге? Он все равно находил повод, все равно избивал, насиловал, унижал и издевался, потому что ему это нравится, доставляет удовольствие. Так если исход всегда один, то какой смысл молчать и идти у него на поводу? Больше не буду потакать его прихотям, пусть делает со мной все, что захочет! После последнего вечера, когда я серьёзно была настроена закончить свое никчемное существование, мне уже не страшны никакие действия с его стороны. Разве может быть хоть что-то ужаснее смерти? Конечно же нет, а значит я больше не буду бояться.

В университете подсуетились довольно быстро, наверное, очень уж сильно хотят от меня избавиться. В расписании все мои предметы, включая и мировую политику и историю дипломатии, все отдали другим преподавателям. Супер, ничего не скажешь.

— Анастасия Вячеславовна, вы ли это?

Наигранно деловым тоном говорит Кристина за моей спиной. Я оборачиваюсь на её голос и встречаюсь с лукавой улыбкой на пухлых губах.

— Кристина Андреевна, — подыгрываю её тону, — почему вы не сказали, что все мои пары передали другим преподавателям?

— Да ладно?

Она удивлённо моргает длинным ресницами, даже забывая о своей шутке с официальным обращением.

— Я не знала, Насть, — отводит меня в сторону, чтобы не мешать студентам и преподавателям ходить по коридору, — должно быть сегодня только поменяли. Мне вчера сказали, что ты отпуск взяла, я поэтому очень удивилась, когда увидела тебя сегодня. С тобой все хорошо?

— Я не соглашалась ещё ни на какой отпуск, — хмурюсь, — решила вернуться к работе, а меня уже заменили, — недовольно развожу руками, — пойду разбираться, в общем, — поддавшись минутному порыву, обнимаю подругу, которая оказалась единственным близким мне человеком на всем белом свете, — давай чуть позже встретимся? Я соскучилась.

— Я тоже скучала, — обнимает в ответ, — столько всего хочу тебе рассказать, — мягко отстраняется и улыбается, — ладно, давай иди, а то ещё увидит кто-то наши с тобой сентиментальные объятия, будут потом мусолить между собой.