— Было весело и забавно, Эдже, спасибо за этот опыт, я никогда раньше не готовила, — обессилено плюхаюсь на стул и отпиваю горячий чай со специями. Вкусно.

— Тебе спасибо за помощь и за компанию, с тобой в нашем доме стало значительно ярче, — она протянула мне вазу с печеньем и тоже принялась пить ароматный чай.

Мы сидели за чаем, такие усталые, но довольные собой и столом, который удалось накрыть к позднему ужину и поэтому не сразу услышали, как входная дверь тихонько отворилась. Быстро вскочили и выбежали на звуки вошедшего мужчины. Дядя Насух выглядел усталым и измученным, его потухший взгляд сегодня казался ещё более печальным, словно нарочно он то и дело проскальзывал мимо меня.

— Отец? Что-то случилось? — Эдже озвучила мои мысли вслух.

— Дочка, пройдем в гостиную, — он смотрел не на неё, а на меня, и я почувствовала очередной всплеск неприятного предчувствия, внизу живота заныло, словно кто-то сильно дал под дых, — давайте сядем, — кивает на соседнее кресло, куда сразу же садится Эдже, а я остаюсь стоять на своем месте, подсознанием чувствую, что разговор будет обо мне.

— Настя, — он упирается внимательным взглядом в меня, — сегодня на набережной тебя искали какие-то люди, мужчины в костюмах всем подряд показывали твое фото и расспрашивали о тебе, — он достает из кармана носовой платок и устало потирает взмокший лоб, — конечно же я ничего им не сказал, но дочка, кто эти люди? Что с тобой произошло на самом деле? Ты можешь рассказать нам?

— Что?! Неужели…

Я падаю в свободное кресло и прячу лицо в ладонях, все тело начинает бить ледяным ознобом. Страх, словно липкая паутина ядовитого паука, покрывает мое тело полностью, не оставляя ни единого пустого места. Вот и все, меня ищут, меня обязательно найдут, ведь я не смогу прятаться вечно. Снова найдут, снова ничего не вышло. Господи, что же теперь делать?

— Настя? С тобой все в порядке?

— А? — Отрываюсь от самоуничтожения и перевожу свой затравленный взгляд то на девушку, то на ее отца, — нет, я совсем не в порядке… — резко вскакиваю со своего места и начинаю нервно метаться по комнате, — мне надо уйти, как можно быстрее… да, точно, нужно уходить!

Мои истеричные метания прервал настойчивый стук по входной двери. Бросаю испуганный взгляд на дядю Насуха, и взволнованно машу головой из стороны в сторону. Он понимает меня без лишних слов, согласно кивает и идет в сторону двери, Эдже семенит следом за ним, а я прячусь за углом, откуда меня не будет видно.

Слышу вежливый голос дяди Насуха, который обращается к гостью на турецком, он что-то у него спрашивает, не пропуская незнакомца на порог. Но когда раздается громкий голос пришедшего мужчины, мое сердце в страхе ударяется об стенки грудной клетки и стремительно убегает в пятки. Нет-нет-нет!

Знакомый голос запустил сумасшедший табун мурашек по моему телу. Я и сама испугалась своей реакции на него. Откуда это ещё взялось? С одной стороны, хотелось выбежать из своего укрытия, с глупой улыбкой и глазами полными наивной надежды броситься ему на шею, потому что мне серьезно казалось, он был единственным человеком в этой незнакомой стране, действительно способным мне хоть как-то помочь. Мысли о том, что на самом деле я могла скучать без него, я старалась вообще не допускать, не стоит придаваться иллюзиям. С другой стороны, я до сих пор видела перед собой лица его родителей и не хотела становиться яблоком раздора в их семье. Нет, все же в этом доме, находясь среди простых людей в обычном спальное районе, у меня казалось больше шансов затеряться и не попасть обратно в лапы того чудовища, именуемого до сих пор моим мужем. Никита может быть кем угодно, но он не дурак, его не обмануть лживыми играми, пусть и хитро спланированными, он наверняка точно знает, кто помог мне сбежать и сделает все возможное, чтобы найти меня и вернуть обратно. Мы уже проходили это несколько раз. Не удивлюсь, если ради своей цели он даже установит слежку за всеми домами семьи Кара.

Хлопок входной двери, выбивает из головы всякие сомнения, слава Богу, все решилось само собой. Я выдыхаю из лёгких прилипшие к ним волнение и страх, затылком притыкаюсь к стене позади себя и медленно сползаю вниз на холодный пол. В такой позе меня находят Эдже и её отец.

— Настя? — Эдже взволнованно подбегает, осторожно помогает подняться и пересесть в кресло, — ты в порядке? Кто это был? Отец с трудом выпроводил его, очень уж настойчивым оказался, — она протягивает мне стакан с водой, и я благодарно киваю, сразу же опустошая его полностью.

— Спасибо, — говорю на выдохе, мысленно придумывая варианты того, как бы лучше начать разговор не только том, кто этот мужчина, но и об истинной причине своего нахождения в их стране. Врать больше не хотелось.

— Дочка, расскажи нам все, как есть, видно же, что ты попала в какую-то беду, — дядя Насух нетерпеливо перебирает четки в руках, смотрит на меня тем взглядом, которым часто смотрел отец, когда я в очередной раз падала с велосипеда и разбивала коленки в кровь, только теперь разбиты вовсе не детские коленки, а жаль, даже тогда все казалось менее болезненным, — если ты нам не доверяешь, то хотя бы намекни и в следующий раз нам будет проще защитить тебя.

Внутри все сжалось в холодный снежный ком, от которого стало неприятно и мерзко на душе. Эти люди отнеслись ко мне со всей теплотой и радушием, как к своей дочери и сестре, а я их обманула, возможно, даже подвергла серьёзной опасности. Откуда во мне взялось столько эгоизма? Ухмыляюсь сама себе, поговорка «с волками жить — по-волчьи выть» приобрела в моей жизни реальное подтверждение. Только вот я совсем не хочу походить на того монстра, с которым жила все эти годы. Ну уж нет!

— Вначале я испугалась и утаила правду, — сглатываю липкий сгусток, настырно застрявший в горле, — потом мне уже стало стыдно признаваться в обмане, — виновато поникнув, пожимаю плечами, — прошу прощения за это, правда.

— Ладно, милая, — аккуратно поглаживает моё плечо Эдже, севшая рядом на подлокотник кресла, — мы с отцом ни в чем тебя не обвиняем, но тот мужчина очень настойчиво себя вёл, боюсь он не поверил нашим словам и может вернуться, — она легонько сжимает моё плечо, подбадривая и успокаивая.

— Знаю, поэтому и хочу наконец все рассказать и сбросить с себя этот тяжёлый лживый груз, — облизываю пересохшие от волнения губы, — начнём с того, что никакая я не туристка, потерявшая свои вещи, я женщина, сбежавшая от тирана мужа в другую страну…

Мне не хотелось вдаваться в мерзкие подробности своей семейной жизни, не хотелось слишком сильно вводить их в реальность произошедшего и того, что ещё может быть, в конце концов, не хотелось выворачивать себя наизнанку и показывать всю грязь, с годами налипшую на меня, словно ошметки на ботинки в слякотную погоду. Я рассчитывала на другое. Но стоило только открыть рот и начать говорить, как бесконечный поток моих слов, смешанных с солёными слезами, неудержимо стекающими по щекам, уже было никак не остановить. Когда я закончила, наступила уже очень глубокая ночь. Должно быть, я выплеснула на этих молчаливо слушающих меня людей вообще все, начиная от терзавшего душу и сердце горя после гибели родителей, заканчивая организованным не мной очередным пробегом, который все ещё может стать снова неудачным. Они ни разу не вмешалась в разговор, терпеливо слушали и иногда подавали салфетки и стакан с освежающей водой. Я была жутко благодарна. Спасибо им за то чувство облегчения, которое я испытала, наконец излившись хоть кому-то на этом свете. Казалось, что продержав все это в себе еще чуть-чуть я бы точно свихнулась от всего пережитого и больше никогда не смогла бы вернуться к нормальному существованию. Эти ещё вчера незнакомые люди стали для меня сейчас роднее тех, кого я знала уже несколько лет. Они внушали доверие и чувство спокойствия, защищённости, что ли, хотя я точно могла сказать, против моего мужа, окажись он вдруг на пороге, они не смогут сделать ровным счетом ничего серьезного. Но я все равно до конца своих дней буду помнить их участие в моей судьбе, буду благодарить, даже если они в который раз откажутся от моей благодарности.