Оставшееся время полёта я проспала, правда проснувшись все равно чувствовала себя болезненно. Они же не могли знать, что у меня есть индивидуальная непереносимость некоторых препаратов, спасибо, что хоть жива осталась после их укола. О непереносимости выяснилось когда-то в больнице, где я проходила лечение после очередного «наказания» своего мужа, тогда мне сказали быть осторожнее с этим, но я не придавала значения полученной информации, все равно за меня решал мой личный монстр. Теперь же я все больше и больше размышляла над тем, как мне выжить в одиночку? Да, у меня есть высшее образование, есть опыт преподавания, я хорошо знаю английский язык, немного французский, немного немецкий и испанский, но я потеряла все навыки свободной жизни, справлюсь ли? Хотя вариантов у меня все равно немного, либо остаться в непонятной стране с незнакомыми людьми, либо вернуться обратно к мужу (этот вариант даже рассматривать не собираюсь) либо попытаться устроить свою жизнь самостоятельно. Пока последний вариант кажется самым подходящим, да. Когда-то родители говорили мне, что нет ничего страшнее нежелания изменить жизнь, которая не нравится, что главное просто начать, а дальше все получится само собой. Теперь, пожалуй, настало время это проверить.

— Готова, крошка?

Али окинул меня внимательным взглядом и улыбнулся уголком рта. Видимо со стороны я выглядела очень забавно, ну и плевать, пусть себе веселится.

— Нет, — отвечаю совершенно серьёзно, — мне не нравится то, что происходит, — ворчливо бурчу себе под нос.

— Я это уже понял, но тебе придётся постараться привыкнуть снова доверять людям, иначе никак.

Говорит так, будто ему все равно на мои «нравится» и «не нравится», главное он для себя все решил и мне придётся смириться с его решением. Ага, конечно! Больше не буду плясать ни под чью дудку, хватит с меня. Но ему об этом пока знать не нужно.

— Раз у меня нет выбора, тогда идём?

Он, кажется, даже немного опешил, видно не ожидал моего скорого смирения со своей судьбой. Слежу за его взглядом и натыкаюсь на расстёгнутую пуговицу своей рубашки, откуда торчат рюши бюстгальтера и полушария выпирающей груди. Снова вспыхиваю, словно подожжённая спичка. Невзначай, будто поправляя ворот рубашки, застегиваю все пуговицы вплоть до воротника. От пристального взгляда угольно-черных глаз это не ускользает и на его губах расползается довольная улыбка. Вот ведь наглец!

— Идём, — кивает, все ещё рассматривая меня с головы до ног, от его взгляда мне хочется облиться холодной водой, чтобы потушить пожар во всем моем теле, — кстати, костюм Айлин тебе отлично подошёл, — наклоняется ближе и мурлычет возле уха, — но с расстёгнутыми пуговицами было намного лучше, крошка, — небрежно касается губами мочки уха, выглядывающей из-под распущенных волос, гоняя тем самым по моему телу толпы приятных мурашек.

— Спасибо, — натянуто улыбаюсь, не зная, как реагировать на его поведение и на всякий случай отхожу от него в сторону, — но мне так легче избавиться от назойливых взглядов.

— Хм, даже так? И где эти взгляды? — Вскидывает удивлённо брови, будто не он только что голодным глазами нагло пожирал меня, — ладно, пойдём, моя красивая львица, нам уже пора, — меняет тему, хитрец.

Али бесцеремонно берет меня за руку и тянет за собой к выходу из бизнес-джета, где нас поджидает передвижной трап. Пару раз пытаюсь выдернуть руку, но мне ничего не удаётся, против его мощной хватки я бессильна. Обидно. Ладно, пока лучше сделать вид, будто сдаюсь и готова следовать всем его правилам, а там уже решу, как можно избавиться и от него тоже. Несмотря ни на что, оставаться рядом с ним, кажется, опасно и глупо, лучше попытаться начать жизнь самостоятельно. Хватит надеяться на мужчин, пора пуститься в свободное плаванье.

— Ты в порядке?

Спрашивает, когда меня начинает слегка штормить от яркого солнечного света. Случайно хватаюсь за его руку, пытаясь удержаться на ногах.

— Вроде да, — неуверенно бормочу, свободной ладонью потирая мутные глаза, — просто голова закружилась, наверное, еще до конца не отошла от лекарства. Некоторые препараты мне запрещено принимать, — нехотя признаюсь.

— Правда? — Искренне удивляется, — мы вроде выбрали самый безвредный, странно, что у тебя после него такая реакция, — тогда давай иди сюда, моя маленькая крошка.

Сквозь мой протестующий писк, легко подхватывает меня на руки, крепко прижимая к себе и спускается с трапа уже вместе со мной на руках. От страха боюсь даже слово сказать, а уж дёргаться и подавно не могу себе позволить, просто утыкаюсь лицом ему в плечо, чтобы не видеть крутых ступенек. Только бы не шлепнуться отсюда и не сломать шею, а то будет обидно умереть в двух шагах от желанной свободы.

— Ещё чуть-чуть и ты меня задушишь в своих страстных объятиях, — издевается надо мной этот наглый турок, ещё и смеётся, весело ему очень, а мне вот совсем не весело, а наоборот жутко страшно.

— Тогда отпусти меня и я…

Не успеваю даже договорить предложение, как он спускает меня на землю. Чувствую внутри лёгкое разочарование, смешанное с противоречивым желанием и сбежать поскорее от него и наоборот прижаться ближе, снова испытать то чувство защищённости, которое приходит ко мне только тогда, когда я рядом с ним.

Замечаю, как навстречу к нам бежит мужчина средних лет, с широкой улыбкой от уха до уха. Он радостно что-то говорит Али на их языке, а я просто молча хлопаю глазами, ничего не понимая. Скорее всего они и обо мне перекидываются фразами, потому что то и дело кивают в мою сторону. Меня накрывает странным и очень неприятно липким чувством потерянности. Да, определённо я здесь чужая, одинокая и самое главное, никому ненужная проблема.

— Идём, — Али снова берет меня за руку и ведёт следом за мужчиной к черному тонированному внедорожнику, — сейчас по дороге все тебе объясню, только не трясись так.

Я киваю, хотя сама готова умереть от страха или скорого нервного срыва. Хорошо ему советовать не трястись, а как мне не бояться, если впереди пугающая неизвестность?

В машине он переговаривается с тем незнакомцем, и я понимаю лишь то, что того зовут Фуат и он их водитель. Все. Надеюсь, он правда объяснит хоть что-то, как и обещал мне до этого.

— А где твоя сестра?

Когда мы уже выехали на автотрассу, решаюсь задать давно интересующий меня вопрос. Хочется верить, что в доме моего мужа с ней ничего плохого не произошло, а иначе я не смогу себя простить. Айлин мне понравилась, правда.

— Она осталась в Москве с Кемалем, нашим братом, — он говорит серьёзно, без былого веселья, словно мысленно продумывая что-то, — я тоже сегодня вернусь обратно, но перед этим переговорю с родителями. Ты пока останешься с ними, в нашем доме, там безопасно и никто тебя не тронет. Не бойся ничего.

Всё это время он сидел напротив меня и смотрел куда-то в окно, словно ему ужасно нравился вид из окна, но теперь же повернулся в мою сторону и снова стал прожигать своим привычным пристальным взглядом.

— Ты ведь не сбежишь до моего приезда? Будешь послушной девочкой?

Господи, вот как он догадался? Мысли мои научился читать? Или у меня на лице все написано? Мой муж тоже всегда легко распознавал ложь, наверное, я такая неумелая лгунья.

— Нет, — вру, но у меня нет другого выбора, надеюсь он поверит и не станет копать глубже, — почему Айлин не вернулась с тобой? С ней ведь все хорошо?

Пытаюсь перевести тему. Он щурится, словно старается разгадать, правду я сказала до этого или нет?

— Она должна была отвести от нас подозрение в деле с твоим пробегом, с ней все в полном порядке, — хочет добавить что-то ещё, но машина плавно тормозит, — мы уже приехали, маленькая львица, — вглядывается в окно и недовольно выдыхает, — кажется, нас вышли встречать всем домом, охренеть просто, какая честь, — подаётся ко мне вперёд и касается пальцами моей скулы, я просто молчу и боюсь пошевелиться, — тебя больше никто не обидит, обещаю, — впервые говорит с нежностью, проводит большим пальцем по щеке, лаская и успокаивая, я, как последняя дура, позволяю себя касаться и даже поддаюсь его ласкам, — доверься мне, крошка.